Чтение 63–й страницы книги ~Наваждение~

холле, где и остановилась.

Из гостиной рядом слышались голоса: низкий, отчетливый, чуть
хрипловатый - Цераленн и глубокий по тембру - кавалера во Мерея.
Застрявший в Шеррине, хотя, возможно, отчасти по своей воле, но следуя
предписаниям Комитета Народного Благоденствия, Мерей стал частым
посетителем дома Рувиньяков на протяжении этих мрачных месяцев.

Элистэ сделала шаг по направлению к гостиной и вновь остановилась.
Следовало бы рассказать им о случившемся на Торговой площади, но сделать
это невозможно, не раскрыв причины ухода из дома Аврелии, да и ее
собственного. Впрочем, бабушка и сама скоро узнает о случившемся. Пока
Элистэ стояла в нерешительности, до нее донеслись отчетливые слова Мерея:

- ...не стоит обманываться видимым равновесием - это всего лишь
последняя краткая передышка перед невообразимым взрывом насилия.

- Оставьте, Мерей, мы оба слишком стары, чтобы праздновать труса. -
Холодная ирония Цераленн, казалось, была искренней. - Где доказательства?

- На лицах людей, которых можно встретить на любой улице и площади.

- Ах, этот вечный ропот недовольства!

- Вы недооцениваете простонародье. Сила их гнева и жестокость
переходят все границы. А теперь, когда их привычка к смирению,
поддерживаемая страхом, в большей мере утрачена - ведь наша Королевская
гвардия повержена, многие жандармы погибли. Чары внушают презрение и все
наши уязвимые места обнаружены, требуется лишь одно мелкое происшествие,
слово, вздох - и ярость толпы вырвется наружу.

- По какой же причине? Они добились своего без особого кровопролития.
Его величество превратили в пленника. Их смехотворный Конгресс, стонущий в
творческих корчах, засел в Старой Ратуше, и по завершении своих трудов
этот плутовской конклав разродится конституцией - чудовищным отродьем,
которое мы должны приветствовать как чудо-ребенка. А тем временем они
отменили все освященные веками привилегии Возвышенных, провозгласили
несуществующее равенство, противоречащее законам природы, опрокинули
устои, обычаи и правила порядочности и, несомненно, превратили Вонар в
посмешище в глазах других стран. Всего этого они уже достигли, чего еще им
желать?

- Мщения, - ответил Мерей. - Графиня, вы не понимаете, ненависть
народа - это мощный источник силы, который теперь подогревают демагоги
всех мастей, и прежде всего экспроприационисты.

- Меня не волнует злобное пустозвонство этих фанатичных
крестьян-сквернословов.

- А может быть, стоит поволноваться. Это пустозвонство теперь
преобразует наш мир.

- Я полагаю, что это ненадолго.

- Боюсь, что ваш оптимизм безоснователен. Перемены часто бывают
необратимы. Волны перемен несут нас дальше, хотим мы этого или нет, и если
мы не понимаем их направления, мы не можем отыскать средств к бегству или
защите.

- Защите? Разве мы преступники, что нам надо защищаться?

- Именно так, в глазах большинства. Неужели вы еще не осознали, что
для экспроприационистов все Возвышенные без исключения - враги народа и
предатели Вонара? Самые мстительные из них требуют казни короля и
королевы.

- Эта гнусность невозможна и не заслуживает внимания.

- Вы снова обманываете себя. Это вполне возможно и заслуживает самого
пристального внимания. Я располагаю сведениями, которые, вероятно, стоят
того, чтобы вы приняли их в расчет. В частности, представляют интерес два
факта. Во-первых, мои осведомители в Бевиэре доложили мне, что король,
которому удалось убедить своих тюремщиков в добрых намерениях, охраняется
не слишком строго и пользуется известной свободой передвижения и
возможностью побыть одному в пределах дворца. То же самое, я думаю,
относится и к королеве. Меня известили также - а за несколько месяцев
расследования я убедился в правдивости этих сведений, - что существует
подземный тоннель, вероятно, плод трудов позабытых контрабандистов, идущий
под городской стеной и выходящий на берег Вира вниз по течению далеко от
городских ворот. Таким образом, средство для спасения короля напрашивается
само собой.

Элистэ, подслушивавшая в передней, непроизвольно покачала головой.
Теперь, когда его высочество Феронт бежал, охрана Дунуласа и Лаллазай,
безусловно, будет усилена. Мерей еще не знает этого, но надежды короля на
бегство уже развеялись. Погруженная в собственные мысли, она прослушала
ответ бабушки.

- Вы недооцениваете лояльность моих помощников, - снова зазвучал
голос кавалера. - Этой тайны не знает никто. Но подумайте сами, графиня,
такая возможность побега из Шеррина может сберечь Возвышенным головы
короля и королевы. Я намерен сопроводить в безопасное место и прочих
Возвышенных - столько, сколько позволят обстоятельства.

- И тем самым разорить их? Это безумие, Мерей.

Элистэ нахмурилась. Бабушка имела в виду недавнее постановление,
запрещающее Возвышенным покидать Вонар. Новый закон имел целью
предотвратить антиконституционную деятельность за границей, а нарушители
наказывались государственной конфискацией или, вернее, ограблением, как
совершившие преступление против вонарской собственности и благосостояния.
Феронт сбежал. Неужели брат самого короля теперь нищий?

- Я от всей души надеюсь, что вы и ваши родственники будете первыми
среди тех, кто спасется таким образом, - настаивал Мерей. - Будьте
благоразумны, мадам. Разве ваш долг перед самой собой и перед вашими
протеже не в том, чтобы искать безопасное убежище сейчас, пока риск еще не
так велик? Будьте уверены, со временем он возрастет.

- Я в этом не уверена. Что до родственников, живших под моей крышей,
- большинство их несколько месяцев назад разъехались по провинциям.
Оставшимся же я должна лишь одно: соблюдать строжайшие правила поведения
Возвышенных, сохранять выдержку и достоинство, то есть все то, чему они
могут выучиться на моем примере. Иначе я причиню им вред. А меня лично
Шеррин вполне устраивает. Я не склонна оставлять его, а я привыкла
следовать своим склонностям.

- Да, есть на свете вещи неизменные. Графиня, надменность всегда была
одной из притягательных сторон вашей натуры, но вам нередко приходилось за
это расплачиваться. Вспомните только ту осень во Флюгельне, когда ваш
отпор Древу, занимавшему в то время престол, вызвал дуэль между Муйнотцем
и Фавессиотти. Скандальные толки преследовали вас до самого возвращения в
Вонар.

- Упреки, кавалер, вряд ли уместны в устах того, кто не избежал бы
наказания, узнай Древ о его роли в этой истории.

- Ваше молчание, графиня, было ручательством моего спасения. Но дело
не в этом. Я настаиваю на том, чтобы вы обдумали мой совет. Через
несколько часов вы уже можете оказаться за пределами Шеррина.

- Это бесполезно. Я твердо решила остаться.

- Что ж, я так и предполагал. Но тогда, мадам, возьмите вот это.
Уверяю вас, что такое вы можете принять без ущемления вашего бесценного
достоинства.

Должно быть, он что-то передал ей, ибо графиня спросила:

- Что это?

- Тут написано имя и адрес человека, который сможет предоставить вам
помощь и защиту в случае, если я по каким-то причинам буду не в состоянии
этого сделать.

- Но, Мерей, разве я когда-нибудь нуждалась в защите?

- Вернее сказать, разве вы когда-нибудь признавались в этом? Что ж,
не хотите идти на уступки, не надо, только прошу вас, сохраните это в
качестве личного одолжения мне.

- Разумеется, если вы хотите, но это ничего не изменит.

Далее разговор пошел о другом, и Элистэ ушла, решив, что подслушивать
все же не стоит. Она уже услышала более чем достаточно, и ей есть над чем
поразмыслить. Тихонько поднявшись по ступенькам, она наконец нашла приют в
собственной комнате. Была только середина дня, но Элистэ чувствовала себя
измученной и несчастной. Голова раскалывалась, слезы застилали глаза,
тысячи страхов и вопросов терзали душу. Ее до сих пор не покидали
воспоминания об увиденном и услышанном на Торговой площади. Ужасная смерть
мадам во Бельсандр перемежалась краткими вспышками-картинками шерринских
улиц с красными ромбами, мундирами и вооруженными солдатами, детскими
лицами Аврелии и Байеля, а над всем этим звучал спокойный, рассудительный
голос кавалера во Мерея, предвещавшего катастрофу. Потом она разберется со
всем этим, но не сейчас. Бросившись в постель, Элистэ провалилась в
тяжелый сон.

- Осмотри их хорошенько, потом скажи мне, что это такое, - приказал
своему отцу Уисс в'Алёр.

- Это старинные Оцепенелости, - сразу ответил Хорл Валёр.

- Это очевидно. Любой олух сразу скажет то же самое. Я должен узнать
их назначение. - Уисс не пытался скрыть свое раздражение, в последние дни
он до этого, не снисходил.

Хорл молчал.

- Ну? - хорошо поставленный голос подстегнул, Словно удар хлыста, и
Хорл моргнул.

Уисс в'Алёр и его отец стояли в обширном, тускло освещенном подвале
столичного Арсенала. Арсенал был закрыт для публики, но ограничения,
касающиеся простых смертных, не распространялись на президента Комитета
Народного Благоденствия. Видный гражданин, влиятельный член
Конституционного Конгресса, человек, с которым все считаются, - ему