арестантов-антипапистов из Ньюгетской тюрьмы - пять шиллингов четыре пенса,
от друга из Бедлама - полкроны. От палача Денниса - один шиллинг...
Вот и в прошлую пятницу я его видел в толпе на Уэлбек-стрит.
истинно верующий.
а я с ним побеседую.
жертвователей:
Мира" - полгинеи, "Друзья Милосердия" - полгинеи, "Общество Памятующих о
Кровавой Марии" - полгинеи, "Союз Непоколебимых" - полгинеи.
Джордж, лихорадочно грызя ногти.
постепенно выходили из него, когда кончался срок их учения, и потому
общество переменило название, хотя в нем и сейчас есть немало подмастерьев и
ремесленников.
Тэппертит.
собрания с пожилой сестрой, а иногда - с другой женщиной... она, наверное,
ревностная протестантка, но далеко не красавица.
Гашфорд? - задумчиво спросил лорд Джордж.
чует битву. Во время уличных шествий он, точно одержимый, бросает в воздух
шляпу и произносит зажигательные речи, стоя на плечах у товарищей!
назначить на ответственный пост.
Тэппертита. - Да, еще из копилки миссис Варден (открыта в четырнадцатый раз)
- семь шиллингов и шесть пенсов серебром и медяками и полгинеи золотом.
Потом - от Миггс (из жалованья за три месяца) - один шиллинг и три пенса.
та самая худая и долговязая особа, о которой вы только что сказали, что она
далеко не красавица. Она иногда приходит с Тэппертитом и миссис Варден
слушать ваши речи, милорд.
переносицу.
денег проводит с большим рвением и успешно. А муж ее - тоже наш?
Гашфорд, складывая бумаги. - Он все еще бродит во тьме и упорно отказывается
вступить в наш Союз.
покинут меня все эти люди, когда придет время действовать? Я смело ратовал
за них, я многое поставил на карту и ничего не замалчивал. Неужели же они
отступятся от нашего дела?
многозначительным взглядом, который не столько предназначался для успокоения
лорда Джорджа (так как лорд как раз в эту минуту не смотрел на него),
сколько был невольным отражением тайных мыслей секретаря. - Смею вас
уверить, этого бояться не приходится.
не может быть, чтобы они пострадали за то, что пошли за нами? Правда на
нашей стороне, если бы даже сила оказалась против нас. Скажите, положа руку
на сердце, вы так же в этом уверены, как я?
нетерпеливо перебил его:
какие-либо сомнения, разве я бросил бы родных, друзей, все на свете ради
нашей несчастной родины? Ради несчастной родины, - повторил он словно про
себя раз десять и, подскочив, воскликнул громко: - Ради этой несчастной
страны, забытой богом и людьми, отданной во власть опасной лиге сторонников
папы, страны, ставшей жертвой порока, идолопоклонства и деспотизма. Кто
говорит, что я сомневаюсь? Ведь я призван, избран и верен? Отвечайте, да или
нет?
еще скажет это о себе? Вы, быть может? Или хоть один человек в Англии?
что было или будет сказано, и лорд Джордж успокоился. Голова его все ниже
опускалась на подушку, и он, наконец, уснул.
было что-то нелепо-комичное, вряд ли эта горячность вызвала бы усмешку у
человека доброжелательного, а если бы и вызвала, то через минуту этому
человеку стало бы совестно. Ибо и пыл лорда Джорджа и все его сомнения были
глубоко искренни. Самым худшим в его натуре была нелепая восторженность и
тщеславное стремление быть "вождем". В остальном же это был слабый человек -
и только. Такова уж печальная участь слабых людей, что даже их положительные
черты - отзывчивость, доброта, доверчивость, все то, что у людей сильных и
здравомыслящих является добродетелями, у них превращается в недостатки или
даже в явно выраженные пороки.
глупостью своего хозяина, Гашфорд не вставал с места, пока тяжелое и шумное
дыхание лорда Джорджа не убедило его, что можно уже уйти. Он запер шкатулку,
положил ее на место (сперва вынув из секретного отделения два каких-то
печатных листка) и на цыпочках вышел из комнаты, оглядываясь на бледное лицо
спящего, над которым пыльные султаны, украшавшие изголовье парадной кровати,
качались уныло и зловеще, как над погребальными дрогами.
спокойно, и, сняв башмаки, чтобы не потревожить чей-либо чуткий сон, сошел
вниз. Здесь он подсунул одно из воззваний под входную дверь, затем тихонько
прокрался в свою комнату и бросил через окно во двор вторую бумажку,
предусмотрительно завернув в нее камень, чтобы ее не унесло ветром.
попадет в руки", и гласили:
сторонникам лорда Джорджа Гордона. Настали смутные и грозные времена,
готовятся великие события. Внимательно прочтите это воззвание, сберегите его
и передайте другим. За короля и Англию! Союз Протестантов"
время жатвы?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
смешного нелепое, обладает загадочным очарованием и притягательной силой,
неотразимо действующими на толпу. Лжепророки, лжесвященники, лжепатриоты,
лжечудотворцы всех видов очень успешно пользовались всегда людским
легковерием, и если они на время брали верх над Истиной и Разумом, то были
обязаны своим успехом скорее таинственности, чем многим другим средствам из
арсенала лжи и плутовства. С сотворения мира любопытство - самая
непреодолимая человеческая слабость. Пробуждать это любопытство, разжигать
его, удовлетворяя лишь наполовину, так, чтобы всегда что-то оставалось
неразгаданным, - вернейший путь к власти над невежественными умами.
прохожих вступить в Союз, возглавляемый лордом Джорджем Гордоном (цели этого
Союза были никому не понятны, в чем и крылся секрет его успеха),-он,
вероятно, завербовал бы за месяц каких-нибудь два десятка сторонников. Если
бы всех ревностных протестантов публично призывали объединиться заведомо для
того, чтобы время от времени петь хором гимны, слушать скучные речи и,
наконец, посылать в парламент протесты против отмены законов, преследующих
католических священников, наказующих пожизненным заключением тех, кто
воспитывает детей своих в католической вере, и лишающих всех католиков права
наследовать или приобретать в Соединенном Королевстве всякого рода
недвижимое имущество, - то все эти цели, столь мало говорящие уму и сердцу
простого народа, могли бы увлечь разве какую-нибудь сотню людей. Но когда
пошла глухая молва, что под видом Союза Протестантов какая-то тайная
организация с неведомыми, грандиозными планами действует против
правительства, когда зашептались повсюду о сговоре католических стран,
решивших поработить Англию, ввести в Лондоне инквизицию и превратить загоны
Смитфилдского рынка* в костры и плахи, когда и в парламенте и вне его некий
энтузиаст, сам себя не понимавший, стал сеять тревогу и ужас, и давно
отжившие свой век, покоившиеся в могилах пугала были извлечены на свет божий
для устрашения легковерных невежд, - и все это делалось втайне, а
прокламации с призывом вступить в Великий Протестантский Союз для защиты
веры, жизни и свободы разбрасывались украдкой на людных дорогах,
подкладывались под двери домов, влетали в окна, или по ночам на улицах их
совали в руки прохожим; когда эти воззвания облепили стены и заборы, лезли в
глаза на каждом столбе, каждой тумбе и, казалось, даже неодушевленные
предметы вокруг заразились общим страхом, и все побуждало людей вслепую