Чтение 63–й страницы книги ~Анж Питу~

- Да, конечно, вы вольны поступать, как вам угодно, дорогая графиня; вы
же прекрасно знаете, я не требую от вас соблюдения этикета. Но вы ничего не
хотите мне сказать перед уходом?

- Я, ваше величество? - удивилась Андре.

- Вы, конечно, кто же еще.

- Нет, ваше величество; о чем мне говорить?

- Об этом господине Жильбере, чей вид вас так испугал.

Андре вздрогнула, но только молча покачала головой.

- Коли так, я вас более не задерживаю, дорогая Андре.

И королева сделала шаг к двери, ведущей в будуар, смежный с опочивальней.

Андре, сделав королеве безукоризненный реверанс, пошла к другой двери.

Но в то мгновение, когда она собиралась ее открыть, в коридоре раздались
шаги и чья-то рука легла на ручку двери с внешней стороны. Послышался голос
Людовика XVI, отдающего приказания камердинеру перед отходом ко сну.

- Это король! Ваше величество! - воскликнула Андре, отступив на несколько
шагов назад. - Это король!

- Ну и что? Да, это король, - сказала Мария-Антуанетта. - Вы так его
боитесь?

- Ваше величество, ради Бога! - взмолилась Андре. - Я бы не хотела
столкнуться с королем, я бы не хотела предстать перед ним, по крайней мере,
сегодня вечером; я умру со стыда!

- Но вы мне откроете наконец...

- Все, все, что ваше величество прикажет. Только спрячьте меня.

- Пройдите в мой будуар, - сказала Мария-Антуанетта, - и подождите там,
покуда король уйдет. Не беспокойтесь, заключение ваше будет недолгим; король
никогда здесь не задерживается.

- О, благодарю вас! Благодарю вас! - воскликнула графиня.

Она бросилась в будуар и исчезла в то самое мгновение, когда король
открыл дверь и показался на пороге.

Глава 30

КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА

Королева выслушала приветствие мужа и дружески поздоровалась с ним.

Король протянул ей руку.

- Какой счастливый случай, - спросила Мария-Антуанетта, - привел вас ко
мне в этот час?

- Чистая случайность, как вы совершенно верно изволили заметить,
сударыня; я встретил Шарни, который сообщил мне, что идет передать от вашего
имени всем нашим воякам, чтобы они сидели смирно. Я так обрадовался вашему
мудрому решению, что не мог пройти мимо ваших покоев, не поблагодарив вас.

- Да, - сказал королева, - я действительно подумала и решила, что лучше
вам оставить войска в покое и не подавать повода к междоусобным войнам.

- Ну что ж! В добрый час, - ответил король, - я рад, что вы
придерживаетесь такого мнения. Впрочем, я знал, что сумею вас убедить.

- Ваше величество видит, что вам нетрудно было бы добиться цели, ибо я
пришла к такому решению и сама.

- Прекрасно! Это доказывает, что вы не лишены благоразумия, а когда я
выскажу вам некоторые свои соображения, вы станете еще благоразумнее.

- Но если мы и так одного мнения, ваше величество, то стоит ли их
высказывать?

- Будьте покойны, сударыня, я вовсе не хочу вступать с вами в спор; вы
хорошо знаете, что я так же не люблю спорить, как и вы; давайте просто
побеседуем. Послушайте, разве вам не приятно, когда мы время от времени
беседуем о делах Франции, как добрые супруги о семейных делах?

Последние слова Людовик XVI произнес со свойственным ему добродушием.

- Напротив, ваше величество, я всегда рада поговорить с вами, - ответила
королева, - но подходящее ли нынче время для разговоров?

- Я полагаю, да. Вы мне только что сказали, что не желаете открывать
военные действия, не так ли?

- Да, я так сказала.

- Но вы не объяснили, почему.

- Вы меня не спрашивали.

- Ну, так я сейчас спрашиваю.

- Из-за слабости!

- А! Вот видите: если бы вы надеялись, что сила на вашей стороне, вы
начали бы войну.

- Если бы я надеялась, что сила на моей стороне, я сожгла бы Париж.

- О, как бы я радовался, если бы вы не хотели войны по тем же причинам,
что и я!

- А какие у вас причины?

- У меня? - переспросил король.

- Да, у вас.

- У меня только одна причина.

- Какая же?

- Я не хочу вступать в войну с народом, ибо полагаю, что народ прав.

Мария-Антуанетта поразилась:

- Прав! Народ прав, что поднял восстание?

- Да, прав.

- Прав, что штурмует Бастилию, убивает коменданта, казнит купеческого
старшину, расстреливает ваших солдат?

- Господи, да, да.

- О! - воскликнула королева. - Так вот они ваши соображения, и этими-то
соображениям" вы хотите со мной поделиться.

- Я высказываю их вам, поскольку они пришли мне в голову.

- За ужином?

- Ну вот! - оскорбился король. - Сейчас вы опять будете попрекать меня
едой. Вы не можете мне простить, что я ем; в мечтах вы видите меня
бесплотным поэтом. Что поделаешь! У нас в семье любят покушать: Генрих IV
любил не только поесть, но еще и выпить сухого вина; великий и поэтичный
Людовик XIV ел до неприличия много; король Людовик XV никому не доверял и
сам жарил себе оладушки, а госпожа Дю Барри варила ему кофе. Что поделаешь,
я тоже.., когда я голоден, я не в силах совладать с собой, и мне приходится
следовать примеру моих предков Людовика XV, Людовика XIV и Генриха IV. Если
это потребность моего организма, будьте снисходительны-! если это мои порок,
- простите мне его.

- Однако, ваше величество, вы, наконец, согласитесь со мной, что...

- Что я не должен есть, когда я голоден? Никогда не соглашусь, - возразил
король, невозмутимо качая головой.

- Я говорю не об этом, я говорю о народе.

- А-а!

- Вы согласитесь, что народ был неправ...

- Когда восстал? Тоже не соглашусь. Посмотрите, каковы у нас министры. С
тех пор, как мы правим страной, сколько из них всерьез думали о благе
народа? Двое:

Тюрго да господин Неккер. Вы и ваши приближенные заставили меня уволить
их в отставку. Из-за одного народ поднял мятеж, из-за другого, быть может,
устроит переворот. А кто остался? Какие чудесные люди, не правда ли?
Господин де Морепа, ставленник моих теток, сочинитель песенок! Петь должны
не министры, а народ. Господин де Калон! Он сказал вам льстивые слова,
слова, которые войдут в историю. Когда однажды вы его о чем-то попросили, он
ответил: "Если это возможно, это уже сделано, если это невозможно, это будет
сделано". Эта фраза, может статься, обошлась народу в сто миллионов. Так что
не удивляйтесь, что народ находит ее не столь остроумной, как вы. В самом
деле, поймите же, сударыня: если я оставлю всех тех, кто обирает народ, если
я отстраню от дел всех тех, кто его любит, это не успокоит его и не
привлечет на нашу сторону.

- Пусть так. И по-вашему, это дает им право поднять мятеж? Что ж,
провозгласите этот принцип! Смелее! Хорошо еще, что вы говорите мне все эти
вещи с глазу на глаз. Какое счастье, что вас никто не слышит!

- Я так и думал, - с глубокой горечью сказал король. - Я знаю, что если
бы все ваши Полиньяки, Дре-Брезе, Клермон-Тоннеры, Куаньи слышали меня, они
пожимали бы плечами за моей спиной, я это хорошо знаю. Но мне их всех тоже
очень жаль, этих Полиньяков, которые вас обирают и хвастают этим, этих
Полиньяков, которым вы в одно прекрасное утро подарили графство Фенестранж,
стоившее вам 1200000 ливров; вашего Сартина, которому я уже плачу
восемьдесят девять тысяч ливров пенсиона и которому вы только что оказали
"помощь" - двести тысяч ливров; князя де Де-Пона, наделавшего долгов, для
уплаты которых вы требуете у меня девятьсот сорок пять тысяч ливров, Мари де
Лаваль и госпожу де В Маньянвиль, которые получают по восемьдесят тысяч лив
ров пенсиона каждая; Куаньи, который осыпан милостями Сверх всякой меры и
который, когда я хотел урезать ему жалованье, зажал меня в дверях и,
наверное, побил бы, вели бы я не уступил. Все эти люди ваши друзья, не так
ли? Ну что ж! Поговорим о них. Милости прошу. Но послушайте, что я вам
скажу: вы мне, конечно, не поверите, ибо это правда: если бы ваши друзья не
блистали при дворе, а томились в Бастилии, народ не разрушил бы ее, а
укрепил.

- О! - воскликнула королева, не в силах сдержать порыв ярости.

- Что бы вы ни говорили, я все равно прав, - спокойно произнес Людовик
XVI.

- Ваш возлюбленный народ! Что ж, он надолго лишится повода ненавидеть
моих друзей, ибо они удаляются В изгнание.

- Они уезжают?! - вскричал король.

- Да, они уезжают.

- Полиньяк? Придворные дамы?

- Да.

- Тем лучше, - воскликнул король, - тем лучше! Слава Богу!

- Как это: тем лучше! Как это: слава Богу! И вам не жаль?

- Отнюдь! Если у них не хватает денег на дорогу, я их охотно добавлю.