с обнаженными великолепными плечами, держа в зубах юбку, которую
собиралась накинуть через голову. Необъяснимое для нее грубое вторжение
привело Нормандку в ярость; она швырнула юбку на пол, оставшись в одной
рубашке, и, побагровев не столько от стыда, сколько от гнева, хотела
кинуться на полицейских. Увидев эту статную полуголую женщину, комиссар
выступил вперед и, заслонив своих подручных, хладнокровно повторил:
своим бессилием, не понимая, чего от нее хотят. Волосы ее распустились,
рубашка не покрывала колен; шпики исподтишка на нее поглядывали.
Полицейский комиссар бросил ей шаль, висевшую на стене. Но Нормандка даже
не закуталась в шаль; она заплакала еще отчаянней, глядя, как полицейские
грубо шарили в ее постели, ощупывали подушки, осматривали простыни.
в моей постели?
на пороге, Луиза вскрикнула:
полицейские удержали Луизу и насильно укутали в шаль. Она продолжала
отбиваться и, задыхаясь от гнева, говорила:
слышите, вы! Между нами ничего не было. Есть в нашем квартале люди,
которые хотят меня очернить, но пусть только посмеют сказать мне это в
лицо, увидите, что будет! Пускай меня потом сажают в тюрьму, мне все
равно... Флоран! Еще чего! Да у меня найдется кой-кто получше. Могу выйти
замуж за кого угодно, пускай тогда они лопнут со злости, все те, кто вас
подослал!
на Флорана, ведь он был причиной всех бед. Оправдываясь, она сказала
комиссару:
не хотела слушать, что говорят люди, они такие зловредные... Он ходил к
нам давать уроки моему мальчику, а потом уходил. Я его кормила, часто
посылала ему в подарок рыбу. Вот и все... Ну нет, уж извините, теперь
никто больше не воспользуется моей добротой.
комиссар.
бумаги. Мало, что ли, я сейчас натерпелась! Думаете, приятно смотреть, как
вы все тут ворошите... Да будет вам, что толку искать?
комнату, где спал Мюш. Слышно было, как плакал навзрыд ребенок, вообразив,
очевидно, что его хотят зарезать.
уложила в свою постель. Агенты, почти не задерживаясь, вышли из комнатки
Мюша, и комиссар уже собрался уходить, когда мальчуган, еще весь
заплаканный, зашептал матери:
Погодите, господа, я сейчас их вам принесу. Я докажу, что мне на него
плевать... Берите, там кое-что написано его рукой. Пускай его хоть вешают,
не я стану вытаскивать его из петли.
набросился на мать, яростно кусаясь и царапаясь; дав ему подзатыльника,
она заставила его лечь. Тогда он заорал во все горло. На пороге комнаты,
вытянув шею, стояла мадемуазель Саже; привлеченная шумом и
воспользовавшись тем, что двери открыты, она вошла и предложила свои
услуги матушке Меюден. Мадемуазель Саже смотрела во все глаза и
насторожила уши, выражая меж тем глубокое сочувствие "бедным дамам,
которых некому защитить". Однако комиссар с серьезным видом изучал прописи
Флорана. Слова "тиранический", "самовластие", "антиконституционный",
"революционный" заставили его нахмурить брови. А прочитав фразу: "Час
возмездья пробьет, и виновный падет", комиссар, похлопав по бумаге рукой,
сказал:
подручными. Клер, которую до этой минуты не было видно, приоткрыла дверь,
следя, как полицейские спускаются по лестнице. Затем она вошла в комнату
сестры, куда не заходила целый год. Теперь мадемуазель Саже, казалось,
была в самых добрых отношениях с Нормандкой; она всячески выражала ей свои
нежные чувства, подбирала края упавшей шали, стараясь получше укутать
Луизу, и с соболезнующим видом слушала ее гневные излияния.
что ты сказала?
девушка кинулась к Луизе и вцепилась ногтями в ее шею. Несколько минут они
дрались, таская друг друга за волосы и хватая за горло. Младшая, как ни
хрупка она была на вид, с такой сверхчеловеческой силой толкнула сестру,
что обе они повалились на шкаф, разбив зеркало. Мюш рыдал, а матушка
Меюден призывала мадемуазель Саже помочь ей разнять женщин. Но Клер
высвободилась, повторяя:
ты предала.
Вместе с подоспевшей мадемуазель Саже они втроем втолкнули Клер в ее
комнату и; несмотря на отчаянное сопротивление девушки, заперли ее там,
дважды повернув ключ. Клер колотила ногами в дверь, разбила все вдребезги
в своей комнате. Затем слышалось только какое-то отчаянное царапанье. Это
Клер пыталась ножницами сорвать дверные петли.
ревность ее до добра не доведет... Только бы кто-нибудь не отпер ей дверь.
Она поднимет против нас весь квартал.
как раз в ту минуту, когда комиссар входил с черного хода в дом
Кеню-Граделей. Старуха смекнула, в чем дело, и явилась в колбасную с
горящими глазами, но Лиза знаком попросила ее молчать, указав на Кеню,
который развешивал связки свежепросольной свинины. Едва он ушел на кухню,
старуха вполголоса рассказала о драме, разыгравшейся в квартире Меюденов.
Колбасница слушала, наклонившись над прилавком и положив руку на миску со
шпигованной телятиной; лицо ее сияло, как у женщины, торжествующей победу.
Затем, когда вошедшая покупательница, спросила две свиных ножки, Лиза,
завертывая их, по-видимому, над чем-то задумалась.
оставшись наедине с мадемуазель Саже. - Я очень ее любила и жалела, что
нас с ней поссорили... Смотрите, вот доказательство, что я не злопамятна:
эту вещь я спасла от рук полиции и готова вернуть Нормандке, пускай только
она сама сюда придет и попросит меня.
обследовала ее со всех сторон и, хихикая, прочла надпись: "Луиза - своему
другу Флорану".
себя, - сказала она своим скрипучим голосом.
сплетням. Хватит, пора нашему кварталу зажить мирно.
ждете?
ужас, сообщив, что сию минуту видела ее портрет, который колбасница носит
в кармане. Но старухе не сразу удалось заставить Нормандку сделать шаг,
требуемый соперницей. Нормандка поставила свои условия: она придет, если
Лиза встретит ее на пороге колбасной. Старухе пришлось совершить еще два
рейса между рыбницей и колбасницей, чтобы согласовать условия встречи. И
все-таки она получала удовольствие от того, что ведет переговоры по поводу
примирения, которое вскоре наделает немало шуму. Когда она в последний раз
прошла мимо двери Клер, оттуда доносился все тот же скребущий звук: Клер
откалывала ножницами штукатурку.
поторопилась разыскать г-жу Лекер и Сарьетту. Они остановились втроем на
тротуаре у павильона морской рыбы, напротив колбасной: здесь-то они не
упустят ни одной подробности предстоящей встречи. Все три ждали с
нетерпеньем и, притворившись, будто беседуют между собой, не сводили глаз
с улицы Пируэт, откуда должна была появиться Нормандка. На рынке уже
прошел слух о предстоящем примирении; торговки у прилавков привстали на
цыпочки, вытянулись во весь рост, чтобы увидеть происходящее; иные,
особенно любопытные, покинули свои места, расположились даже в крытой
галерее. Все взоры на рынке были прикованы к колбасной. Весь квартал был в
ожидании.
Пируэт, у всех захватило дух.
милостиво согласившаяся заключить мир. Она появилась завитая, в тщательно
продуманном туалете и на ходу придерживала край передника, показывая свою