Чтение 63–й страницы книги ~Мизери~

тебя.

- Пол, нет! - закричала она. Ее голос был полон агонии и понимания.
Руки ее взметнулись вверх и бутылка шампанского выпала на пол, оставленная
без внимания. От удара об пол она взорвалась как бомба. Хлопья пены
разлетелись по комнате.

- НЕТ! НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА НЕ ДЕЛАЙ...

- Слишком плохо, что ты никогда не прочитаешь ее, - сказал Пол и
улыбнулся. Впервые за все месяцы он улыбнулся настоящей улыбкой, лучезарной
и мудрой. - Без ложной скромности скажу, что книга больше, чем хорошая. Она
великая, Энни.

Спичка оплывала, обжигая кончики его пальцев. Он опустил ее. В какую-то
ужасную минуту он подумал, что она потухла; но затем бледно-голубое пламя
занялось вокруг титульного листа с отчетливым звуком "фумп!" Оно пробежалось
по краям, попробовало бензин, который разлился вдоль наружного края пачки
бумаг и стал желтым.

- О боже, НЕТ!- взвизгнула Энни. - Немилосердно! Немилосердно! Только
не ее! Нет! Нет!

Теперь ее лицо стало мерцать в пламени.

- Хочешь загадать желание, Энни? - заорал он на нее. - Хочешь загадать
желание?

Ты, проклятый гоб- О, БОЖЕ, ПОЛ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?

Она шагнула, спотыкаясь, вперед, протягивая руки. Теперь груда бумаг не
просто горела; она полыхала. Серая стенка машинки начала становиться черной.
Бензин скопился под ней и теперь бледно-голубые языки пламени вырывались
между клавишами. Пол чувствовал, как печет ему лицо, как натягивается его
кожа.

- ТОЛЬКО НЕ МИЗЕРИ! - завыла она. - ТЫ НЕ МОЖЕШЬ

СЖЕЧЬ МИЗЕРИ, ТЫ КОКАДУДИ

УБЛЮДОК. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ

СЖЕЧЬ МИЗЕРИ!

И тут она сделала то, что он почти точно знал, что она сделает. Она
схватила

горящие листы, намереваясь убежать с ними в ванную, возможно, окунуть
их в ванну.

Когда она отвернулась. Пол схватил машинку, не обращая внимания на
волдыри, которые она оставляла на его уже опухшей правой руке. Он поднял ее
над головой. Маленькие голубые искорки посыпались из-под нее. Он не обратил
на них внимания, так же как и на вспышку боли в спине; видимо, он надорвал
там что-то. На его лице появилась безрассудна гримаса физического напряжения
и концентрации. Он с силой швырнул машинку от себя. Она попала ей прямо в
середину спины.

"ХУУУВВП" Это не был крик, а испуганное, громкое бормотание. Энни упала
на пол, подминая под себя охапку горящих бумаг.

Маленькие голубые огоньки подобно светлячкам усеяли поверхность доски,
служившей письменным столом. Задыхаясь, так как каждый вздох обжигал каленым
железом его горло. Пол отбросил ее в сторону. Затем он рванулся вверх и
выпрямился на правой ноге.

Энни корчилась и стонала. Язык пламени трепетал между ее левой рукой и
боком. Она закричала. Пол почувствовал запах горелой кожи и жира.

Она перевернулась, стараясь встать на колени. Большая часть бумаги
оказалась теперь на полу либо горя, либо шипя, потухая в разлитом
шампанском; но Энни все еще прижимала несколько горящих листов. Ее кофта
также горела. В руку ей воткнулись осколки зеленого стекла. Еще больший
осколок торчал из ее правой щеки, как лезвие томагавка.

- Я убью тебя, ты - лживый ублюдок, - прохрипела она и пошатнулась к
нему. Она сделала на коленях три "шага" по направлению к нему и споткнулась
о машинку. Она скорчилась и ей удалось перевернуться. В этот момент Пол
бросился на нее. Он почувствовал острые углы машинки под ней даже через ее
тело. Она завопила как кошка и попыталась вцепиться в него ногтями.

Пламя вокруг них погасло, но он все еще чувствовал немилосердный жар,
вырывающийся из вздымающейся, извивающейся возвышенности под ним, и он
понимал, что часть ее кофты и бюстгальтера прижарились к ней. Но он не
чувствовал к ней никакой жалости.

Она попыталась сбросить его. Он удержался и теперь лежал на ней как
мужчина, собирающийся изнасиловать ее; его лицо почти на ее лице, его правая
рука шарила кругом, точно зная, что она ищет.

- Убирайся с меня!

Он схватил полную пригоршню горячей, обуглившейся бумаги.

- Убирайся с меня!

Он скомкал бумагу, зажимая огонь между пальцами; он чувствовал, как
пахла ее обнаженная плоть, пот, ненависть, безумство.

- Убирайся с меня! - завопила она, широко разевая рот; и он вдруг
заглянул вовнутрь этой влажной, очерченной красной линией ямы божества. -
ПУСТИ МЕНЯ ТЫ КОКАДУДИ

УБЛЮ...

Он запихнул бумагу, белые оковы, и черную обугленную кожицу лука, в
этот широко разинутый орущий рот. Ярко горящие глаза вдруг еще больше
расширились теперь от удивления, ужаса и новой боли.

- Вот тебе книга, Энни, - выдохнул он и его рука ухватила еще больше
бумаги. Эта бумага уже погасла, промокнув насквозь, и отдавала кислым
запахом вина. Она извивалась и корчилась под ним. Солевой купол его левой
коленки ударился о пол и мучительная боль пронзила его, но Пол удержался на
ней. "Я все равно изнасилую тебя, Энни. Я изнасилую тебя, потому что это
самое худшее, что я могу сделать. Поэтому соси мою книгу. Соси мою книгу.
Соси ее до тех пор, пока не ЗАХЛЕБНЕШЬСЯ".

Он конвульсивным рывком сжал мокрую бумагу в кулаке и всунул ее в рот
Энни, пропихивая глубже первую порцию.

- Вот тебе, Энни; как тебе нравится это? Во-первых это гениально, это
Издательство Энни Уилкз, как тебе это нравится? Ешь ее, Энни, соси ее, давай
ешь ее, будь ДуБи и съешь ее всю.

Он запихнул ей в рот третий комок, четвертый. Пятый еще горел; он
пропихивал его покрытой волдырями правой рукой.

Из нее вырвался сдавленный нечеловеческий звук. Она собрала силы и
сильнейшим рывком сбросила Пола. Она металась и кружилась на коленях, прижав
руки к почерневшему горлу. Мало что осталось от ее кофты, кроме обугленного
воротника. Кожана животе и диафрагме покрылась волдырями. С комка,
высовывающегося из ее рта, капало шампанское.

- Мампф! Марк! Марк! - прохрипела Энни. Ей как-то удалось подняться на
ноги, все еще держась за горло. Пол откинулся назад, осторожно наблюдая за
ней и выставив вперед торчащие ноги.

Она сделала один шаг по направлению к нему. Два. Затем она снова
споткнулась о машинку. Падая на этот раз, она повернула голову так, что он
увидел удивленное и вопрошающее выражение ее глаз: В чем дело. Пол? Я несла
тебе шампанское, не так ли?

Задев левой стороной головы край камина, она сползла вниз, как мешок с
кирпичами, глухо ударяясь о пол и сотрясая весь дом.

Энни упала на кипу горящей бумаги; ее тело погасило огонь. На середине
пола лежало дымящееся черное бренное тело. Лужи шампанского потушили
большинство разбросанных отдельных страниц. Но две или три, унесенные к
стене слева от двери, все еще горели; местами обои были охвачены огнем... но
горели без энтузиазма.

Пол подполз к своей кровати, отталкиваясь локтями, и схватил одеяло.
Затем он поспешил к стене, разбрасывая по сторонам осколки битого стекла. Он
перенапряг свою спину. У него болела голова. Его мутило от тошнотворного
сладковатого запаха горелого мяса. Но он был свободен. Божество было
мертвым, а он свободным.

Он встал на правое колено и неуклюже потянулся вверх вместе с одеялом
(которое было мокрым от шампанского и запачкано пеплом), затем начал сбивать
пламя. Когда он отшвырнул одеяло на дымящуюся кипу на доске, в середине
стены осталось лысое пятно выгоревших обоев. Нижняя страница календаря
закрутилась-вот и все.

Пол пополз к своему креслу. Он был на полпути к нему, когда Энни
открыли глаза.

Пол смотрел, не веря своим глазам, как она медленно вставала на колени.
Сам Пол передвигался на руках, волоча за собой ноги.

Нет... нет, ты мертва.

Ты ошибаешься. Пол. Нельзя убить божество. Божество бессмертно. Теперь
я должна обмыться.

Ее широко раскрытые глаза были ужасными. Огромная рана розового цвета
зияла у нее в волосах с левой стороны головы. Кровь заливала лицо.

- Мразь! - прокричала Энни через забитое бумагой горло. Она начала
ползти к нему, вытянув вперед руки и сгибая ноги. - Ууу мразь!

Пол прополз полкруга и направился к двери. Он слышал ее сзади. И, когда
он вошел в зону битого стекла, он почувствовал, как ее рука крепко вцепилась
в его левое колено и с силой сжала его обрубок. Он закричал.

- Мразь! - повторила Энни ликующе.

Он взглянул через плечо. Ее лицо медленно краснело и, казалось,
опухало. Ему показалось, что она действительно превращалась в идола Боуркас.

Он дернулся со всей силой и его нога выскользнула из ее руки, ничего не
оставляя у нее, кроме кожаного чехольчика, который она надевала на его
обрубок.

Он пополз дальше, начиная кричать; пот струился по его лицу. Он помогал
себе локтями и полз как солдат под массированным огнем артиллерии. Он слышал
за собой стук одной коленки, затем другой, и опять первой. Она продолжала
преследовать его. Она была такой крепкой, как он и боялся. Он жег ее, сломал
спину и запихал в глотку полно бумаги - и все же все же все же она жила.

- Мразь! - кричала она. - Ублюдок, мразь!

Одним локтем он наткнулся на осколки стекла и один из них воткнулся в
его руку. Но Пол продолжал ползти с торчащим из руки стеклом.

Ее рука настигла его левую икру.