создать искусственно. Обделать это грязное дело и взялся негодяй Кошон.
владычества; его население находилось под властью англичан на протяжении
жизни нескольких поколений и теперь едва ли могло считаться французским,
разве только по языку. Город сильно охранялся войсками. Жанну доставили туда
примерно в конце декабря 1430 года и бросили в тюрьму. Да, эту свободную
душу бросили в тюрьму и заковали в цепи!
здесь возможно лишь одно объяснение. Вы помните: всякий раз, когда Жанна не
участвовала в походе, французы сдерживались и ничего не предпринимали; но
всякий раз, когда она, встав во главе армии, вела ее за собой, французы
сметали все на своем пути, сражались, как львы, до тех пор, пока могли
видеть перед собой ее белые доспехи или ее знамя; и каждый раз, когда она
падала раненной или проносился слух о ее гибели, - как это случилось под
Компьеном, - они бросались в бегство, как стадо баранов. Из этого я делаю
вывод, что они были еще далеки от настоящего возрождения, что в глубине их
душ еще сохранялись следы страха и трусости, накопившиеся веками, как
результат неудач, поражений, отсутствия доверия друг к другу и к своим
вождям, ибо они знали из горького опыта, что всюду гнездится измена. Короли
изменяли своим виднейшим вассалам и полководцам, а те, в свою очередь,
предавали и главу государства и друг друга. Солдаты видели, что они могут
полагаться только на Жанну и ни на кого больше. Не стало ее - и все пропало.
Она была солнцем, под лучами которого пробуждались и бурлили замерзшие
потоки; закатилось это солнце - и потоки опять затянуло льдом; армия и вся
Франция опять стали тем, чем были прежде - сборищем мертвецов, неспособных
ни к мысли, ни к надежде, ни к честолюбию, ни к действию.
Глава II
лишь наступившее похолодание восстановило мое пошатнувшееся здоровье. Все
это время ходили слухи, что король собирается выкупить Жанну. Я верил этому
по молодости лет, не сознавая еще всей мелочности и низости жалкого рода
человеческого, который так хвастливо кричит о себе и считает себя выше и
лучше других живых существ.
вылазках, и во второй из них, 23 числа, снова был ранен. Как видите, счастье
от меня отвернулось. В ночь на 25 октября осаждающие отступили; в стане
врага поднялась суматоха, и один из пленников бежал, благополучно добрался
до Компьена и приковылял ко мне в комнату, взволнованный и бледный как
полотно.
встреча! Она была радостной и вместе с тем грустной. Мы не решались
произнести имя Жанны. Наш голос обрывался, сдавленный спазмами. Мы хорошо
понимали, что связано с этим именем; поэтому мы могли говорить лишь "она"
или "ее", по дорогого имени не упоминали.
все еще находился при Жанне и служил ей с разрешения герцога Бургундского. С
Жанной обходились почтительно, в соответствии с ее рангом и достоинствами,
как с высокопоставленной пленницей, захваченной в честном бою. Так
продолжалось до тех пор, - мы об этом узнали позже, - пока она не попала в
руки подлого исчадия сатаны - Пьера Кошона, епископа города Бовэ.
добродушного хвастуна и весельчака, нашего богатыря знаменосца, который
теперь уже умолк навсегда. Совершив все свои настоящие и воображаемые битвы,
рассчитавшись с земными делами, он с честью закончил свой жизненный путь.
слезами на глазах. - Всегда он был баловнем судьбы! Диву даешься, как
счастье следовало за ним по пятам с первого и до последнего шага; на поле
брани и всюду он выделялся своей статной фигурой, все его замечали, все за
ним ухаживали, все тайно или явно ему завидовали; всегда ему представлялся
случай отличиться, совершить что-то важное, благородное, и никогда он такого
случая не упускал. Вначале его прозвали Паладином в шутку, а потом стали
звать его так и всерьез, потому что он великолепно оправдывал это прозвище.
Наконец ему выпало высшее счастье: он пал на поле брани в боевых доспехах, -
пал, верный своему долгу, с боевым знаменем в руках, и закрыл свои глаза
навеки - о, вы только подумайте! - под одобряющим ласковым взглядом самой
Жанны д'Арк! Он осушил до последней капли чашу славы и, торжествуя, ушел на
вечный покой, счастливо избежав тех бедствий, того позора, которые
обрушились на нас потом. Какое счастье, какое счастье! А мы? За какие грехи
мы осуждены оставаться здесь - мы, завоевавшие право лежать рядом со
счастливыми мертвецами?
добычу, самую драгоценную после той, кому оно принадлежало. Но у них его
теперь нет. Месяц тому назад мы рискнули своей жизнью: оба наших славных
рыцаря - мои товарищи по плену - и я, мы выкрали знамя и переправили его в
надежные руки в Орлеан; теперь оно там в безопасности, в хранилище
казначейства.
это знамя не раз, когда ежегодно, 8 мая, приезжал в Орлеан в числе самых
почетных гостей, чтобы занять первое место на банкетах и в процессиях
(разумеется, после того, как скончались братья Жанны). Знамя и впредь будет
храниться там, свято оберегаемое любовью всей Франции, может быть, тысячу
лет, словом, - до тех пор, пока не истлеет его последний лоскуток [Знамя это
хранилось там 360 лет и, наконец, было сожжено на костре вместе с двумя
мечами, пернатым головным убором, одеждой и другими реликвиями Орлеанской
Девы, уничтожено толпами народа во время революции. Ничего не осталось
теперь из того, к чему, по преданиям, прикасалась рука Жанны д'Арк, за
исключением немногих, свято хранимых, государственных и военных документов,
подписанных ею, причем, - поскольку она сама писать не умела, - рукой ее
водил писец, быть может, ее секретарь Луи де Конт. Остался еще камень, с
которого, по преданию, она однажды садилась на коня, отправляясь в поход.
Лет двадцать пять тому назад существовал еще один волосок с ее головы. Он
был продет в восковую печать, прикрепленную к пергаменту государственного
документа. Волосок этот был похищен вместе с печатью и документом каким-то
вандалом, собирателем древностей, и исчез бесследно. Нет сомнения в том, что
он существует, но где - это известно только вору. (Примечание М.Твена)].
страшная весть, поразившая нас, как удар грома, - Жанна д'Арк продана
англичанам!
были молоды, конечно, и, как я уже говорил, еще не знали, как жесток род
человеческий! Мы так гордились своей родиной, так верили в ее благородство,
в ее величие, в ее признательность! Мы малого ждали от короля, зато всего
ждали от Франции. Каждому было известно, что во многих городах и селениях
священники-патриоты устраивали церковные шествия, убеждая народ жертвовать
деньги, имущество, все что можно, чтобы выкупить свою спасительницу,
посланную небесами. В том, что необходимая сумма выкупа будет собрана, мы
нисколько не сомневались.
само небо покрылось мраком; надежда и радость покинули нас. Неужели этот мой
добрый друг, сидящий у моей постели, это когда-то веселое, беззаботное
существо, вся жизнь которого была сплошной шуткой, о котором по праву можно
было сказать, что он больше смеялся, чем дышал, - неужели этот весельчак был
тем Ноэлем Ренгессоном? Нет, нет! Тот прежний Ноэль исчез безвозвратно.
Сердце его было разбито. Он как во сне блуждал по комнате, звонкий ручей его
смеха иссяк в самом источнике.
были друзьями по несчастью. Он терпеливо ухаживал за мной в течение долгих
томительных недель; наконец, в январе я окреп настолько, что мог выходить.
Тогда он спросил меня:
направлялись. Все самое дорогое для нас было там, в стенах руанского замка.
Мы не могли ей помочь, но все же для нас было некоторым утешением находиться
поблизости, дышать одним с нею воздухом и каждый день смотреть на крепостные
стены, в которых она была заперта. А что, если нас там схватят? Ну что ж, мы
готовы и на это, - пусть решает судьба. Чему быть, того не миновать.
произошли в стране. Казалось, мы могли свободно выбирать направление и идти
куда угодно без всяких препятствий. Пока Жанна д'Арк вела военные действия,
повсюду царил панический ужас, но теперь, когда ее не было, страх исчез.
Никто на вас не обращал внимания, никто вас не боялся; никто не
интересовался ни вами, ни вашим делом; все были равнодушны.
путем, во всяком случае, менее утомительно. Так мы и сделали; примерно на
расстоянии одного лье от Руана мы оставили лодку и сошли на берег, но не на
холмистой стороне реки, а на левой, противоположной, где берег совершенно
пологий. Никому не разрешалось входить в город или выходить из него без
надлежащей проверки. Англичане боялись, как бы кто-нибудь не попытался
освободить Жанну.
семье среди полей и лугов. За стол и ночлег мы помогали хозяевам в работе и
провели вместе с ними целую неделю, стараясь подружиться. Мы приобрели себе
такую же одежду, как у них, и когда нам удалось, наконец, побороть их
Эриксон Стивен
Панов Вадим
Панов Вадим
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Сертаков Виталий