Чтение 63–й страницы книги ~Время меча~

-- Кстати, а как вам удалось так быстро сюда добраться? --
поинтересовалась Элина. -- Вы сбежали из тюрьмы?

Тут произошло нечто невероятное: впервые за время их знакомства на лице
Эйриха отобразилось смущение.

-- Честно говоря, меня вытащил Йолленгел, -- признался он.

Округлившиеся глаза Элины с немым вопросом уставились на эльфа.

-- Моя заслуга не так уж велика, -- произнес тот, но от его скромности
разило фальшью за милю. -- Я всего лишь уплатил выкуп.

-- Откуда вы взяли деньги?

-- Вообще-то поначалу это было большой проблемой, -- эльф в эту минуту
выглядел точь-в-точь как рыцарь, повествующий о своих приключениях и
странствиях (часто по большей части выдуманных) в кругу почтительно
внимающих слушателей. -- Мне удалось тогда убежать, но, едва я остановился и
перевел дух, как радость о чудесном избавлении стала уступать место
отчаянию, -- Йолленгел и сам не заметил, как перешел на приподнятый слог. --
Я стоял посреди какой-то улицы, не имея представления, где нахожусь и что
делать дальше. И вокруг были люди, столько людей... Я попытался отыскать
дорогу в порт, даже не надеясь на успех -- и впрямь, мои старания оказались
тщетными. Мне некуда было идти, я не знал местного языка, у меня не было ни
гроша в кармане, я даже лишился своей флейты -- о, до сих пор меня
охватывает гнев при мысли о негодяе, сломавшем ее! Этот инструмент пережил
не одно поколение моих предков... До самого вечера я бесцельно бродил по
улицам, побывал в конце концов и в порту, но что было в том проку через
несколько часов после ухода корабля! Ночевать мне пришлось на голой земле в
какой-то подворотне. На другой день я вновь бесцельно скитался по городу. У
меня не было и крошки во рту, мне лишь удалось выпросить у водоноши
несколько глотков воды. На третий день повторялось все то же самое, но,
когда дело уже шло к вечеру, судьба улыбнулась мне. Какой-то хорошо одетый
человек окликнул меня и подошел ко мне. Я попытался ответить ему
по-луситски, и оказалось, что он, хотя и плохо, знает этот язык! (Элина
улыбнулась: эльф и сам был не лучшим знатоком луситского). Выяснилось, что
этот человек -- подручный богатого купца; в тот злосчастный день, когда все
мы разлучились, он слышал на улице мою игру, и она ему понравилась, однако
тогда он принужден был спешить по делам. Теперь, отыскав меня вновь, он
решил представить меня своему господину. Купец тоже не остался равнодушен к
моей музыке, хотя и заявил, что у него есть и более искусные музыканты. (Это
признание явно было для эльфа не слишком приятным. ) Он предложил мне
хорошие деньги за то, чтобы я обучил их своим мелодиям. Я немного
поторговался и поднял цену, -- добавил Йолленгел со скромным достоинством,
тут же возместив урон своему самолюбию. -- За эти деньги, правда, мне
пришлось играть почти без отдыха, и вот, проведя два дня в доме купца, я
получил свой гонорар. Я рассудил, что, если отправлюсь выручать Эйриха
лично, то, пожалуй, и сам окажусь за решеткой, и попросил торговца, чтобы
тот послал с деньгами в тюрьму своего человека. Через час Эйрих был уже на
свободе, и у меня даже оставалось еще немного денег; кроме того, купец
позволил мне взять флейту, на которой я играл все это время. Она, правда, не
так хороша, как моя прежняя -- таких сейчас уже не бывает... даже если бы
среди людей нашелся столь искусный мастер, где он возьмет древесину аллона?
Это дерево называли эльфийским кленом, и оно сгинуло вместе с моей расой...

-- Кстати, этот купец и его слуги так и не заметили, что вы эльф? --
поинтеревовалась Элина.

-- Нет, я носил ленту вокруг головы, не позволяющую волосам открыть
уши. Не абсолютная надежность, но все же... На чем я остановился?

-- На освобождении Эйриха.

-- А, ну да. Собственно, это почти все. В тот же день он нанялся
охранником каравана, уходившего в Харбад, и, конечно, взял с собой меня в
благодарность за то, что я для него сделал, -- эльф с довольным видом
посмотрел на Эйриха, и тот ответил ему взглядом, явственно говорившим
"Йолленгел, я, конечно, рад, что вы меня вытащили, но, между прочим, в
тюрьму я тоже угодил из-за вас! "

Дела Элины шли на поправку. Рана еще побаливала, но температура была
нормальной, и в целом графиня чувствовала себя неплохо -- а после того, как
ей удалось впервые за много дней вымыться в бочке, так и вовсе хорошо. Не
считая этой процедуры, ее почти не оставляли одну; в первое время в номере
практически все время находились и Эйрих, и Йолленгел, затем Эйрих стал
подолгу отлучаться, наказывая остающимся помнить об осторожности и открывать
дверь лишь на условный стук. Трудно сказать, чего он боялся -- раз уж никто
не причинил вреда Элине, когда она лежала в комнате одна, раненая и
беспомощная -- но, как видно, у него были свои основания. Жили они в эти дни
на остатки гонорара Йолленгела и платы, полученной Эйрихом. Денег этих было
мало, и их приходилось экономить -- если в одну из первых своих отлучек
Эйрих купил Элине новую рубашку, то столь же удобная куртка западного
образца оказалась непозволительной роскошью, и пришлось пока что заштопать
грубыми нитками прорехи в старой.

Оставаясь в обществе Йолленгела, Элина выслушивала эльфийские легенды и
баллады; поначалу ей было интересно, но затем ее деятельная натура стала
тяготиться подобным праздным времяпровождением. Однако стоило ей подумать,
как поступил бы на ее месте Артен, и она выругала себя за недогадливость:
рядом с ней сидит, может быть, последний в мире эльф и рассказывает легенды
своего народа, которые умрут вместе с ним, а она ничего не делает, чтобы
сохранить их для потомков! Элина попросила Эйриха раздобыть побольше бумаги
(тот скривился -- бумага стоила недешево -- но в тот же день принес стопку
неровно разрезанных желтоватых листов) и стала записывать. Сам эльф писать
не умел, причем не только на западных языках, но и на собственном; к тому
времени, как он родился, из жалкой кучки еще остававшихся в живых его
сородичей лишь один старик знал письменность, да и тот вскоре умер. Говорил
он с Элиной, как обычно, на своем "людском" диалекте, представлявшем собой
испорченный луситский, разбавляемый отдельными западными словами; последних
за время общения с графиней и Эйрихом стало больше, и все в основном
тарвилонские. Разумеется, все красоты эльфийского языка (того из них, что
был родным для Йолленгела) при переводе на эту смесь утрачивались
безвозвратно, и восхитительно совершенные поэмы превращались в длинные и
порою нудные рассказы. Элина выразила было желание познакомиться с языком
народа Йолленгела поближе, но его чрезвычайная сложность быстро охладила ее
пыл. В нем было 14 склонений и 28 падежей, не говоря уже о многообразии
всевозможных глагольных форм и способов построения предложения, сильной
зависимости значения слова от контекста и прочем наследии многотысячелетнего
развития с тщательным сохранением традиций, без единой упрощающей реформы;
даже для Элины, с детства знакомой с разными языками, это оказалось
чересчур. По правде говоря, даже и сам Йолленгел владел этим языком не в
полном объеме; бывало, что целые фразы из заученных им баллад он не мог
перевести дословно, а всего лишь приблизительно знал их смысл.

Прошло уже почти две недели со времени прибытия спутников Элины в
Харбад. Графиня совершенно оправилась от раны и хотя пока еще, по совету
Эйриха, не возобновляла ежедневных упражнений с мечом, но готова была в
любую минуту двинуться в путь. Однако случай пока не представлялся --
караваны уходили на восток не каждый день.

И вот наконец Эйрих, вернувшийся, как обычно, вечером, принес
обнадеживающую весть. Он сообщил, что ему удалось сговориться с хозяином
каравана, отправлявшегося три дня спустя в Фаррак.

-- Фаррак, конечно, не Дулпур, -- сказал Эйрих, -- но оттуда уже
близко. И четырехсот миль не будет.

Элина меж тем смотрела на Эйриха с удивлением -- его поза была не
вполне обычной для рассказчика: он стоял, прижавшись к стене и повернув к
ней голову, словно прислушиваясь, что происходит в соседнем номере.
Что-нибудь услышать таким образом было вполне реально -- стена была
деревянной, некогда ей разделили более крупную общую комнату.

-- Труднее всего было убедить хозяина каравана, что нам можно доверять,
-- продолжал рассказывать Эйрих; одновременно он полошел к столу, взял
листок бумаги и принялся что-то быстро царапать на ней грифелем. -- Что я не
подослан бандитами. Как ни странно, похоже, что моя расовая чужеродность на
сей раз сыграла в нашу пользу. В городе, конечно, любой мог бы нанять и
белого убийцу, но шансов на то, что грабители из пустыни заручатся
поддержкой прибывшего с Запада чужака, намного меньше. А ваш народ,
Йолленгел, практиковал караванную торговлю?

Эльф был удивлен этим внезапным вопросом, но прежде, чем он успел
ответить, Эйрих показал своим собеседникам бумагу, где крупными буквами
значилось по-луситски и тарвилонски: "ПРОДОЛЖАЙТЕ РАЗГОВОР, КАК БУДТО Я
ЗДЕСЬ". Эйрих до сих пор не удосужился выяснить, что эльф неграмотен.
Йолленгел беспомощно посмотрел на Элину.

-- В самом деле, интересно, -- поддержала она заданный вслух вопрос,
слегка кивнув эльфу.

-- В том смысле, как это понимается у вас -- нет, -- начал рассказывать
Йолленгел. -- Каждая... лэиннох... ну, в общем, это что-то вроде общины --
обеспечивала себя всем, что необходимо в практическом смысле. Не забывайте,
что лес служил нам, где бы мы ни жили. Единственное, что могло по-настоящему
заинтересовать нас в других лэиннох -- это их искусство. Время от времени
какой-нибудь мастер -- поэт, музыкант, художник, создатель музыкальных
инструментов -- отправлялся странствовать, навещая другие лэиннох, перенимая
их искусство и делясь с ними собственным. Бывало, что мастера странствовали
целыми группами -- чаще пешком, ибо в те времена нам некуда было спешить, но
бывало, что и на спинах животных. Вот это, пожалуй, было ближе всего к вашим
караванам. Иногда, посетив несколько общин, они возвращались обратно и
делились свежим опытом, иногда оседали на новом месте. Некоторые
путешествовали всю жизнь, нигде подолгу не задерживаясь. Их называли
фаэнар-сэллик -- вечные скитальцы.

Пока он все это говорил, Эйрих на удивление беззвучно выбрался из
комнаты, не забыв прихватить с собой меч. Элина, лишенная возможности
активно участвовать в происходящем, проводила его чуть ли не ненавидящим