дело с пропажей выручки замять, ведь обычно за такие промашки продавцов
бьют, пока растрату не покроют, -- один тут даже почку продал, чтоб
отвязались... Рассудил, мол, все равно отобьют! Но уговорить Самеда не
выгонять меня с работы Сергей Леонидович даже и обещать не стал. Сознался,
что не в его компетенции. Уже настойчиво влекомый помощниками в машину, он
одолжил мне тысяч двадцать -- в переводе на старые деньги примерно
четвертной... И тут я вспомнил то, о чем хотел спросить Леонидыча:
затрезвело:
была.
3
села Цаплино. Нужная мне остановка так и называется "Школа", но школы не
было, был дом, одноэтажный, деревянный, очень старый, но располагалась там
теперь не школа, а какой-то оптовый склад, из которого два подвыпивших
мужика вытаскивали и кидали в крытую машину коробки со "сникерсами",
сигаретами "Bond" и ароматизированными презервативами "Sweet love".
тот, что потрезвей.
знамо дело, в школу их теперь возят.
лошадей привязывали...
нету!
Из "тулки" застрелился. Знамо дело, в сердце приставил, ботинок снял и ногой
курок нажал...
дело, доучил, на каникулы отправил, чтоб не беспокоить, потом уж и
стрельнулся. А в письме так и написал: в моей смерти прошу никого не винить,
знамо дело, подмастерье ушел к своему мастеру... Мне участковый письмо
показывал, он от него полколяски разных бумах увез. Грамотный был учитель!
попьяней.
землю фанерная дощечка с размытой чернильной надписью, да еще уцелели
измочаленные ветром и обесцвеченные непогодой остатки бумажного венка. И
только вплетенные в венок аляповатые пластмассовые розы полностью сохранили
свой синий цвет -- яркий-преяркий. Я дал мужикам на водку и вернулся в
Москву.
телерекламу женских гигиенических прокладок, я вдруг наткнулся на передачу
"Бизнесмены круглого стола", которую вела знаменитая Стелла Шлапоберская,
родоначальница гласности на телевидении. А среди сидящих за круглым столом
богачей (мир тесен, как туалетная комната в блочном доме) я неожиданно
увидел одного моего давнего приятеля, точнее, мужа моей еще более давней
приятельницы. Она нежно уважала меня за то, что после окончания нашего
бурного романа я, в отличие от моих многочисленных предшественников, не стал
делать вид, будто однажды мы вместе с ней стояли в магазинной очереди, а
выдал ее замуж за хорошего парня, своего знакомца, сочинявшего сказки, --
тогда все что-нибудь сочиняли. Между делом, за пивом в Доме литераторов, я
пожаловался ему, что впервые встретил женщину, от которой не смог добиться
взаимности без соответствующей отметки в паспорте. Пораженный таким
реликтовым целомудрием, он немедленно на ней женился. Но что самое
интересное, этот лох вытянул счастливый билет: она оказалась верной,
заботливой и трудолюбивой женой. И когда я, оказавшись во временном
сексуальном промежутке после очередной подлой Анкиной измены, заявился к ней
домой в отсутствие мужа, чтобы, так сказать, возобновить знакомство, она,
оторвавшись от стирки, отхлестала меня по лицу мокрым полотенцем. Мы
расхохотались и стали друзьями. А начинающий сказочник, вишь ты, стал
миллионщиком! Решение, как пишут в детективных романах, созрело мгновенно. Я
нашел номер ее телефона, позвонил -- и внезапно был приглашен на юбилей их
свадьбы, который они отмечали через два дня в "Праге".
что именно тогда сочинил первую эпиграммушечку и таким образом снова обрел
свое место в полноценной жизни. Я шел с купленным на последние деньги
букетом по взбудораженной Москве, мне не было дела до солдат в касках и с
автоматами, до растерянных милиционеров и плохо одетых людей, волокущих
куда-то потрепанные красные флаги. Букет вышел отличный: я по дешевке набрал
целую охапку белоснежных гвоздик с поломанными ножками, а завернули мне их
так, что этот извинительный в моем положении дефект почти не был заметен.
в черной икре долготелых осетров, было много известных бизнесменов и
популярных политиков. Я узнал знаменитого правозащитника Тер-Иванова и даже
постарался поймать его взгляд, но он сделал вид, что мы с ним незнакомы. А
может, и в самом деле забыл о моем существовании. Сначала говорили
витиеватые тосты, а потом кто-то остроумный предложил не тратить время на
разговоры, а поднимать бокалы после каждого залпа: с Краснопресненской
набережной доносилась глухая канонада -- танки как раз начали обстреливать
Белый дом... Идея понравилась. И когда между залпами образовывалась слишком
пространная пауза, гости сердились, нервничали и роптали на нерасторопность
танкистов... Наконец канонада вовсе прекратилась. Как потом выяснилось,
именно в это время депутатов с поднятыми руками выводили из парламента и
пинками заталкивали в автобусы. А рядовых оборонцев утаскивали на
Краснопресненский стадион -- истязать и приканчивать...
"Горько!", призывая десятилетнюю пару слиться в супружеском лобзании. Но
предложение не прошло, видно, за десять лет брачные ласки юбилярам приелись,
как икра одному из гостей, специально для себя заказавшему у официантов
порцию гречневой каши с котлетами -- главную пищу его прежнего инженерного
существования... Тогда, воспользовавшись заминкой, я встал и попросил
внимания, решив прочитать первую эпиграммушечку, сочиненную прямо тут же и
записанную на салфетке. Показывая рукой на счастливую пару, я громко и с
чувством продекламировал:
поцелуй у своей уворачивающейся жены, а из-за стола резко вскочил Недвижимец
и крикнул:
глупости, которыми балуются любые литераторы в своем незамысловатом быту, и
только отдельные проходимцы выдают их за шедевры контекстуальной поэзии.
Весь остаток юбилейного вечера я выступал "на бис". Женщинам особенно
понравилось мое "Предостережение старому холостяку":
бросали на них взгляды, полные лукавой тоски по невостребованным супружеским
объятиям. Мужчины же высоко оценили другое мое четверостишие, называвшееся
"За что?":
превосходства, которое неизменно заставляет женщину страдать от комплекса
кастрации, открытого Фрейдом, и остро ощущать драму своей природной