участвует во всех без исключения благотворительных
мероприятиях и этим живет. Мой сын ненавидит меня за то, что
я не разрешаю ему делать то, что он хочет.
бокал на столик - она боялась выронить его из дрожащих рук.
усмехнувшись, сказал Филипп.
сосредоточенно сдвинув брови.
подружкой в университете, я женился на ней, когда она
забеременела. Ален родился, и через несколько недель она
умерла от передозировки наркотиков. Мы все тогда кололись, и
она тоже. Во время беременности она держалась потому, что за
ней все время кто-нибудь приглядывал - или я, или кто-то из
моих близких. Но мой сын почему-то уверен, что это я убил
ее, потому что она не соответствовала мне по положению и
происхождению.
простолюдинках, - подвела итог Александра. - Филипп, первым
же рейсом я лечу в Москву. Скажи своим обезьянам, пусть
отвезут меня в аэропорт.
ослепительно улыбалась. На приемах она всегда чувствовала
себя неуклюжей дылдой и только рядом с Филиппом обретала
уверенность. Стоило ему отвернуться или - хуже того!
и забивалась в какой-нибудь угол. Светской женщиной она так
и не стала.
a".n руку и взял с подноса два бокала с шампанским.
ухо, и она неожиданно фыркнула прямо в бокал, забрызгав
вином его смокинг.
знает, что ему так нравится ее смущать, что дома она будет
обзывать его бесчувственной скотиной - раз он таскает ее на
приемы специально для того, чтобы продемонстрировать всем,
какая она идиотка.
носовой платок и обмахнула лацканы смокинга. Кончик носа у
нее вздрагивал, как у кролика.
сказал Филипп.
пряча платок.
едва удержалась, чтобы не поцеловать его руку, в которую
опять вцепилась, как в спасательный круг.
комплексовать.
наверное, в тридцатый раз за этот только что начавшийся
вечер.
приближавшемуся пресс-секретарю американского посольства. -
Привет, Боб!
она обернулась и... моментально расслабилась.
- Я думала, в этой толпе нет ни одной нормальной физиономии.
Сплошь голливудские оскалы.
радостно захохотали, как двадцатилетние оболтусы в пиццерии,
а не официальные лица на приеме в посольстве.
улыбки оскалами.
посягаешь на святая святых - чувство собственного
достоинства. - Роберт снова неизвестно почему захохотал и
поцеловал Александру в щеку. - Привет!
дамой?
звали посла, и Роберт на всех официальных мероприятиях
должен был неизменно маячить у него за спиной.
столик с фруктами, который как раз провезли мимо. Ей очень
хотелось грушу, но она не решилась ее взять.
неожиданно добавил:
ее, а она категорически не хотела уезжать из Штатов, где
возглавляла какой-то феминистский комитет. Ему предстояло
еще несколько лет прожить в Париже, а Синди это не
устраивало: женщина не может и не должна отказываться от
карьеры ради какого-то там мужчины, кроме того, это ущемляет
ее права.
лице его промелькнули усталость и раздражение. - Так что
сегодня я с Джоном, как и вчера, и завтра, и через неделю...
буду стоять посреди зала, как Александрийский столп, и все
будут на меня натыкаться. - Она изо всех сил старалась
развеселить Роберта.
Александра вздохнула.
Александрийский столп - это я. Я, понимаешь? Александрийский
столп - это Александра, длинная, как столб.
человечески.
совершенно разных людей, и задавать одни и те же вопросы.
Филиппа атакует кто-нибудь из "нужных" людей.
сверкать улыбки и бриллианты, ноги ее в узких туфлях быстро
устанут, и, может быть, в конце вечера удастся что-нибудь
съесть.
негромко. - Филиппу повезло. Вот черт, почему ему всю жизнь
везет? Александра взглянула на мужа. Разве это ему повезло?
Это ей повезло! Он, ее муж, - самый лучший человек на свете.
Умный, добрый, чуткий, сильный - сколько их там еще, этих
слов, которые можно сказать о ее муже? Все слова, сколько их
ни есть, - про него.
в Сене, она вдруг почувствовала волнение и глубоко
вздохнула. Они давным-давно женаты, ей скоро тридцать, а он
действует на нее так, что даже на дурацком приеме она
забывает обо всем, стоит ему только взглянуть попристальней.
Филипп погладил ее руку под тонкой перчаткой.
Александра.
не может - он в этом вырос, он аристократ, высшее общество,
сливки и все такое.
Филипп же вел себя так, будто это она делает ему честь своим
присутствием. Ни разу он не дал ей понять, что она не умеет
$%`& blao, или ведет себя скованно, или слишком виснет на
нем, хотя она действительно не умела держаться, была
скованна и не отрывалась от него ни на секунду. Она
прекрасно осознавала свои недостатки и чувствовала себя
ужасно.