- Ну так представь, что в заднице полно клыков, и все как один с пульпитом!
Ну не могу я подобрать достойного сравнения, чтобы описать мигрень!
Взяв две таблетки баралгина и запив их стаканом аспирина "Упса", я рухнула
в кровать. Уже лежа на подушке, сунула в рот таблетку радедорма. Сейчас
засну... Горячая палка, торчавшая в левом глазу, стала потихоньку исчезать,
тошнота уже не подступала к горлу. Веки отяжелели, руки и ноги придавила
неведомая сила.
- Дарья, - раздалось над самым ухом, - ты чего, дрыхнуть легла? День еще,
семи не пробило! Вставай!
Я села. Горячая палка вновь прошила голову, и желудок начал судорожно
сжиматься. Перед глазами возникло лицо Ефима.
- Что надо? - простонала я.
- Да тут вот дело такое... Словом, будь другом одолжи немного.
- Проигрались?
- Все эта дура виновата!
- Кто? - спросила я, разыскивая кошелек
- Галя, вот уж недотепа так недотепа, не видал таких.
- Что случилось?
Ефим хмыкнул и плюхнулся в уличных брюках прямо на чистое постельное белье.
Видно было что старика обуревает злость.
Они с Галей доехали до Беговой, и Ефим Иванович, как все игроки верящий в
приметы, предложил даме самой выбирать лошадь. Надеялся, что новичку
повезет. Верещагина остановилась на резвом жеребце по кличке Пикадор.
Старик только вздохнул. Получить что-то с подобной ставки трудно. Пикадор -
признанный фаворит, и три четверти публики поставили на него. А чем больше
народа, тем меньше выигрыш, но делать нечего, по законам бегов желание
новичка исполняется.
Старик галантно сходил в кассу и внес не только Галину ставку, но и свою
собственную тысячу, намереваясь сгрести через несколько минут примерно на
триста рублей больше, потом вернулся на трибуну.
Сначала кони неслись гурьбой, потом Пикадор вырвался вперед и стрелой
полетел к финишу. Стадион загудел. Чуда не происходило, скачку выигрывал
лидер. Ефим опустил бинокль, поджидая удара колокола. Внезапно по ипподрому
пронесся сдавленный вздох. Буквально за несколько метров до финишной черты
фаворит запнулся и упал. Бегущие следом не успели притормозить, возникла
куча мала, настоящая мешанина из конских тел, жокеев и бричек. В результате
победу одержал дряхлый Гиацинт, никем не воспринимаемый всерьез. И конь, и
наездник казались страшно удивленными, но спорт есть спорт, и единственный
зритель, не побоявшийся поставить на доходягу Гиацинта, огреб сказочный
барыш. Ефимова тысяча исчезла без следа.
- А все эта чертова баба, - злопыхал дед, - никогда таких невезучих не
встречал. Железно известно: хочешь выиграть - ищи новичка и ставь вместе с
ним. Никогда не подводило, а тут! Пикадор упал! Люди второго такого случая
и припомнить не могут. Как хочешь, конечно, но я на твоем месте эту девку
гнал бы из дома. От неудачников надо избавляться. Несчастья приманивают,
попомни мои слова. Чтонибудь да случится: наводнение, смерч или что-нибудь
подобное... Гони ее вон.
Желая побыстрей заснуть, я сунула Ефиму Ивановичу сто долларов и кулем
рухнула в постель. Но не успели мои глазки вновь сомкнуться, как снизу
раздался истошный вопль:
- Пожар, горим, спасите!
Прямо в пижаме я ринулась в гостиную. Комната полна дыма и дурно пахнущей
белой пены. На окне совершенно обуглившиеся занавески. Рядом Аркашка с
огнетушителем в руках, отчаянно вопящая Галя и подпрыгивающая Маня. Следом
за мной в гостиную влетела Зайка, сжимая в руках кувшин с водой.
- Боже! - закатил глаза Кеша. - "Не стая воронов слеталась!" Ну подумаешь,
занавеска вспыхнула, уже потушили.
Галя продолжала истерически рыдать, со второго этажа донесся голос Серафимы
Ивановны, няни близнецов:
- Детей эвакуировать?
- Нет, - крикнула Зайка, - все кончилось.
- Пожар, - почему-то снова завопила Галя, - горим, сейчас погибнем.
- Успокойся, - сказала я, беря гостью за руку, - видишь, занавесок больше
нет, а все остальное в порядке.
Женщина стала судорожно оглядываться по сторонам, потом закатила глаза и
хлопнулась оземь. Но на этот раз обошлись без "Скорой помощи", просто
расстегнули ее тугую грацию. Бедолага открыла веки и тихонько пробормотала:
- Простите великодушно, в детстве оказалась одна в горящей квартире и с тех
пор панически боюсь огня, просто разум теряю.
- Это заметно, - буркнул Кеша, - в следующий раз не прикуривай возле
занавесок. А то вытащила зажигалку, пламя в полметра, хорошо еще, что я
рядом стоял.
Галя курит? Вот это новость.
- И зачем корсет затянула? - спросила Ольга. - Ясно объяснили, что нельзя.
Свалишься на улице, кто поможет?
- Галя тут? - раздался вежливый голос, и Миша вступил в комнату.
В руках он держал киру исписанных листочков и калькулятор. Верещагина
быстренько приподнялась, запахивая платье.
- Галочка, - обрадовался профессор, - погляди, никак не выходит.
Кешка с Зайкой одновременно вздохнули, Маня многозначительно покрутила
пальцем у виска.
Да, зря Галя ради Миши затягивается до обморочного состояния. Мужик просто
не способен ничего заметить. Вошел в комнату, где сгорели занавески, в
воздухе клубы дыма, повсюду белые лужи, и, не обратив ни на что внимания,
преспокойненько сел работать. Интересно, как он в обыденной жизни находит
дорогу от службы до дома? Хотя, наверное, его провожают аспиранты.
ГЛАВА 23
Вера Ивановна проживала в самом? обычно доме. Блочная пятиэтажка с выбитыми
стеклами на лестничной клетке, двадцатипятиваттными лампочками на этажах и
ободранными дверями квартир. Изо всех щелей немилосердно дуло. Страшная
китайская куртка, хоть и выглядела на первый взгляд теплой, на самом деле
совершенно не грела, и я основательно замерзла, добираясь до нужного места.
"Вольво" пришлось бросить на соседней улице, вместе с ним теплый норковый
полушубок, ботинвочки на меху и лайковые перчатки. Взамен нацепила "дутые"
сапожки и вязаные корейские варежки из синтетики.
За дверью квартиры # 49 стояла тишина. Странно, договорились о встрече в
пять часов. Часы "Картье" преспокойненько лежат в бардачке, может, сейчас
без десяти? Есть у меня такой грешок - прийти пораньше. Я позвонила еще
несколько раз, но в ответ ни звука. Пристроившись на подоконнике, решила
подождать. Время словно замерло на месте, и Пачка "Голуаз", конечно же,
спрятана в машине. Подъезд будто вымер. Не кричали дети, не лаяли собаки,
так тихо бывает в Париже, но не в Москве.
Наконец внизу послышались шаркающие звуки, и неопределенного возраста
женщина с трудом потащилась по лестнице.
- Простите, - остановила я ее, - который час?
Тетка устало поставила сумищи и ответила:
- Без двух шесть.