Чтение 63–й страницы книги ~Губитель максаров~

господин, так?

- Пока трудно сказать, - пожал плечами Хавр.

- Я за себя ручаюсь. Перевоплощение прошло удачно, и скоро ты в этом
убедишься. Не пора ли теперь позаботиться и о собственном теле? Разве я не
заслужила этого, просидев в темнице столько времени? Другие максары за такой
срок меняют обличье десятки раз. Не мешай мне и уходи. Но если тебе любопытно
посмотреть, как я буду вспарывать саму себя, можешь остаться.

- Нет уж, премного благодарен за приглашение... Хавр, клинок которого все
еще находился в боевом положении, посмотрел по сторонам: на обезображенное, но
еще живое тело адъютанта, первым попавшего в когти Эштры, на мерзких лемуров,
злобно пялившихся на него изо всех углов, на уродливую ведьму, вознамерившуюся
превратиться в прекрасную фею, и на низкие каменные своды подземелья.

Желание одним взмахом клинка покончить со всем этим безобразием еще
вызревало на уровне подсознания, а Эштра уже упредила его.

- Только посмей! - взревела она. - Если со мной что-нибудь случится, твой
хозяин так и останется калекой! Перевоплощение только началось, и лишь я одна
знаю, как его удачно завершить!

- Успокойся. Я против тебя зла не держу. - Хавру пришлось покривить душой.
- У тебя не только желудок расстроился, но и нервы шалят.

- Вот за нервы мои можешь не беспокоиться, казначеюшко. - Неизвестно,
поверила ли Эштра словам Хавра, но глаз с него она теперь не спускала. - На
нервы я никогда не жаловалась.

- Весьма рад за тебя. Всегда завидовал тем, у кого нервы крепкие. - Чтобы
окончательно успокоить ведьму, Хавр вернул клинок в первоначальное состояние. -
Прощаться не будем. Как я понимаю, нам еще предстоит встретиться.

- И довольно скоро. Только боюсь, узнать меня будет нелегко. Кое для кого
это станет настоящим сюрпризом.

Кокетство Эштры было еще более отвратительным, чем ее садистские выходки,
и Хавр поспешил покинуть подземелье.

Трудно сказать, что ощущал все это время Окш, лишенный способности
двигаться, но и Хавру, присматривавшему за ним, пришлось нелегко. Стоило ему
отлучиться хотя бы по самому ничтожному поводу, как глаза перевоплощенного
максара наливались такой горечью и болью, что могли, наверное, растрогать даже
самую ожесточенную душу.

Чтобы хоть немного развлечь абсолютно беспомощного Окща, Хавр рассказывал
ему всякие забавные истории из своей жизни, безбожно привирая при этом и
выдавая собственные домыслы за реальные события.

Хавру не удавалось толком выспаться. Было во взгляде максара нечто такое,
что всякий раз выдергивало его из уже успевшей разверзнуться пучины сна. Очень
скоро Хавр понял, что работа сиделки оборачивается для него сущим адом.

Армия, оставленная без присмотра, развлекалась как могла. Вина, которого
при экономном употреблении хватило бы надолго, осталось, как говорится, на
донышке. О трофейном скоте напоминали лишь груды небрежно обглоданных костей.
Вследствие отсутствия женщин пышно расцвела однополая любовь.

Хавр, никогда не испытывавший недостатка в соглядатаях, обо всем этом,
конечно, знал и уже наметил кандидатов для грядущей экзекуции.

За то время, что он провел возле беспомощного Окша, на землю дважды
опускалась ночь, один раз короткая Черная, а другой - долгая Синяя, самая
красивая и таинственная из всех ночей, что бывают в этих краях.

Именно на исходе Синей ночи с Окшем стало что-то происходить. Ткань,
которой он был спеленут, внезапно побурела, словно сквозь нее проступила
сукровица. Дыхание его стало шумным и прерывистым. А потом изменились глаза. И
дело здесь было даже не в цвете радужки и не в форме зрачка, а в том выражении,
которые они приобрели. Теперь взгляд Окша, довольно тяжелый и раньше, буквально
прожигал все вокруг. Жалость, печаль, сострадание, а тем более слезы были
просто несовместимы с таким взглядом.

С началом этих перемен Окш стал обращать на Хавра меньше внимания, и тот,
воспользовавшись этим обстоятельством, наконец-то уснул. Как всякому бесконечно
усталому человеку, ему почти ничего не снилось, а если какой-нибудь кошмар
вдруг и случался, он служил чем-то вроде горки, позволявшей еще глубже
скатиться в сладкую стихию небытия.

Учитывая это, можно было предположить, что явления, нарушавшие столь
крепкий сон, имели по меньшей мере чрезвычайный характер.

Первое, что, еще даже не раскрыв глаза, услышал Хавр, был треск, который
могли бы произвести неведомые чудовища, вознамерившиеся разорвать прочную ткань
палатки. Первое, что, кое-как разлепив веки, он увидел, был катавшийся по полу
кокон, изрядно распухший и размочалившийся.

Решив, что Окшу вдруг стало плохо, Хавр .бросился к нему на помощь, но в
тот же момент оболочка кокона лопнула и наружу выпростались две руки. Они
дотянулись до маски, скрывавшей лицо, и без всякого усилия сорвали ее. Спустя
еще мгновение Окш уже стоял на ногах, отдирая от себя последние клочья
заскорузлого льняного полотна.

Внешним обликом он напоминал прежнего Окша примерно так же, как отлитая из
бронзы статуя напоминает свою глиняную модель. И руки, и ноги, и все остальные
части тела вроде бы не изменились, но в каждом сокращении мышц, в каждом вдохе,
в каждом движении ощущалась нечеловеческая сила и энергия.

Глянув по сторонам, Окш сорвал со стены парадную алебарду и, легко отломив
стальной наконечник,чиркнул им себя по предплечью, там, где ниже локтевого
сгиба просвечивал синеватый узор вен. Сталь от этого, конечно же, не
затупилась, но и на коже не осталось никаких следов контакта с ней.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил Хавр лишь для того, чтобы напомнить о
своем существовании.

- Лучше не бывает, - небрежно ответил Окш. - У тебя зеркало есть?

- Отродясь в зеркала не смотрелся, - развел руками Хавр.

Окш сбросил с позолоченного подноса посуду и стал внимательно
всматриваться в его поверхность, время от времени трогая пальцем те места, где
у него раньше были шрамы, оставленные Рагной.

- Похоже, Эштра сдержала свое слово, - сказал он, поворачивая поднос то
так, то эдак. - Теперь максарам не придется роптать, что они принимают смерть
от существа недостойного происхождения.

- Ты все о делах, - осторожно произнес Хавр, еще не решивший, как нужно
вести себя с этим новым Окшем. - Поел бы сначала.

- Не до этого, - отрезал Окш. - Пора встречать Эштру. Подай мои самые
лучшие одежды.

Никто не поверил бы сейчас, что этот самоуверенный и самовлюбленный
полубог еще совсем недавно молил Хавра о помощи и защите.

Оставалось неясным, каким таким чутьем Окш, едва оклемавшийся после
перевоплощения, мог узнать о приближении Эштры, но факт был налицо - от
цитадели к палатке двигалась грациозная женская фигура, не имевшая ничего
общего со своим дряхлым первоисточником.

(Сонечно, Хавр ожидал сюрприза, причем сюрприза самого невероятного, но
сейчас опешил даже он.

...Растрепанная грива светлых волос, зеленые льдинки глаз, алый рот до
ушей, узкие, как бы постоянно приподнятые плечи... Что это - мираж? Бесплотное
привидение, созданное чьей-то злой волей? Или несчасты ная Рагна, ожившая уже
во второй раз?

Лишь когда легкая фигурка приблизилась почти:

вплотную, Хавр окончательно понял, кто же это есть на самом деле. Эштру
выдавала даже неодежда, которую!' она не удосужилась сменить (пурпурные шелка"
стали бурыми от засохшей крови), а все тот же гнусный запах . старой,
закоренелой неряхи, впитавшийся не только в поры, но, наверное, и в клетки ее
кожи. Этот сомни"'' тельный аромат стал такой же неотъемлемой частью ее
личности, как нимб у святого или рога у дьявола.

При ближайшем рассмотрении проявились и другие характерные детали,
отличавшие ныне уже покойную девчонку от принявшей ее облик старухи - особенно
в походке, в манере держаться, во взгляде и улыбке.

Старое вино, налитое в новые мехи, так и осталось мутной, прокисшей
бурдой.

Теперь следовало дождаться, как же отреагирует на это издевательство, на
это святотатство сам Окш. Однако здесь Хавра подстерегал новый сюрприз, еще
почище прежнего.

Сначала, похоже, Окш тоже был озадачен увиденным. Об этом можно было
судить по тому, как он замедлил шаг и даже протер кулаком глаза, словно
стараясь отогнать наваждение.

Но уже в следующий момент, широко раскрыв объятия, он бежал навстречу
перевоплощенной Эштре.

Чтобы не видеть их горячих лобзаний, Хавр повернулся и направился прямиком
в свою палатку, где он не был уже столько времени. Но прежде чем броситься на
походную койку и провалиться в спасительный сон, он сказал, обращаясь к своему
старому плащу, брошенному у порога:

- Чует мое сердце, эта парочка наломает столько дров, что угли от них
придется разгребать нашим потомкам вплоть до десятого колена... Если такие
Потомки, конечно, останутся.

Уже натягивая на голову суконное одеяло, он добавил:

- Видел бы Клайнор, то бишь Артем, во что превратилось его чадо...

На некоторое время о Хавре, казалось, забыли, да и сам он старался лишний
раз не лезть никому на глаза, по собственному опыту зная, что некоторые, даже
весьма щекотливые проблемы зачастую решаются сами собой, а излишнее внимание к
ним может только обострить ситуацию. К тому же трудно было предположить, что
Окш и Эштра мирно уживутся друг с другом. Ведь, что ни говори, оба они были
максарами, существами, для которых взаимный антагонизм - вполне естественная
черта характера.

Дабы обезопасить себя от упреков Эштры в скопидомстве и стяжательстве,
Хавр сдал полученное от Окша золото в армейскую казну, распорядителем которой
он официально оставался и поныне. Это было хоть и больно, но не смертельно. В
перспективе он надеялся заполучить все сокровища Чернодолья и сейчас вынужден
был поступиться малым (пусть и относительно малым) ради большего.

За свою собственную жизнь Хавр не опасался, хотя и понимал, что вошедшая в
силу Эштра видит в нем опасного соперника. На стороне поменявшей свой облик
колдуньи было много козырей: и неразборчивость в средствах, и коварство, и