Чтение 63–й страницы книги ~Дезертир~

четыре бланка. Со всеми подписями. Со всеми! Понимаете?

Великий Инквизитор вздохнул, словно мольеровский Гарпагон, и протянул мне
несколько листков со знакомым грифом "Единая, Неделимая".

- Здесь подписи Шометта и моя. Гражданин Робеспьер не подписывает пустые
бланки. Можете, конечно, попытаться...

Спорить я не стал. Похоже, Вольтер говорил правду. Ну что ж, значит, для
меня еще осталась работа...

- Удостоверение сдайте. - На губах Великого Инквизитора сияла самая
очаровательная улыбка. - А то, знаете, неудобно как-то. Да и не выпустят вас
отсюда...

Я достал страшный документ и положил на стол.

- Чудесно, чудесно... Кстати, мой коллега Шовелен очень беспокоится о
здоровье национального агента Шалье...

- Пусть не беспокоится, - уверенно заявил я. - Этому мерзавцу здоровье уже
ни к чему.

- Которому? - хмыкнул Амару, и мы дружно рассмеялись. Да, приятная
собралась компания! Душевные люди, граждане инквизиторы!

...Я не помнил, что именно случилось с Шалье. Но тот, кто иногда
подсказывал мне, был уверен - предатель мертв. И убил его я - маркиз де Руаньяк.
В тот яркий солнечный день, когда толпа собиралась на площадь и палачи уже
пробовали на беззащитных овцах собранную с вечера гильотину...

- Думаю, горевать вы не будете, - добавил я, когда мы отсмеялись. - Шалье
был двойным агентом. Похоже, деньги он получал не только в вашем Комитете.

Об этом я начал догадываться еще в дороге, когда изучил удостоверение.
Лишняя, агенту его ранга не полагающаяся, подпись, конечно, могла быть
случайностью. Но появление Бархатной Маски поставило все на свои места.

- И еще одна мелочь, - заметил я самым наглым тоном. - По поводу денег. Мне
их, кажется, обещали. Во всяком случае, жалованье национального агента я
отработал честно.

Вадье кивнул чернявому, и тот протянул мне тяжелый сверток. Я взял каиново
золото не колеблясь. Мне оно ни к чему, но если Юлию удастся выручить...

- Не забудьте про индейку, - услыхал я уже в дверях. - Приятно, знаете,
побеседовать с умным человеком...

Я шел по улице - широкой красивой улице Сент-Оноре. Шел страшной дорогой,
не имевшей конца. Консьержери, Сент-Оноре, площадь Революции, Вечность... В этот
час улица уже опустела - сестры и братья мадам Вязальщицы разошлись по домам,
обсуждая очередную "связку". Город Смерти, самое место для такого, как я. Я тоже
не жалел пота на ее кровавой ниве. Маркиз де Руаньяк не щадил врагов. "Белые"
убивали "синих", "синие" убивали "белых" - страшное колесо катилось дальше. До
тех пор, пока в яркий солнечный день я не понял, что надо уйти...

Привратник приоткрыл дверь, но пускать меня не собирался. В этом доме не
любили посторонних. Впрочем, маркиз де'Руаньяк не был тут посторонним. Дом Дюпле
- адрес, стоявший последним в моем списке. Я не стал ждать, пока плечистый
парень достанет пистолет, оттягивавший карман ливреи, и попросил позвать
гражданку Элизабет Дюпле.

- Вы? - Бархатная Маска растерянно улыбнулась. - Но... Мы же не
договаривались!..

- Обстоятельства, мадемуазель, - улыбнулся я. - Доложите обо мне.

Сейчас на ней не было ни маски, ни роскошного наряда. Скромное серое
платье, белоснежный чепец, передник. Такой и должна быть девушка из народа.
Скромная девушка, достойная невеста Вождя Революции гражданина Максимилиана
Робеспьера. Сам зеле-нолицый тоже присутствовал здесь - в виде мраморного бюста,
презрительно щурившегося на незваного гостя.

Я поглядел на каменную личину и, не удержавшись,подмигнул.

Второй этаж, широкая прихожая, и вновь гражданин Робеспьер - на этот раз в
виде портрета. Над Неподкупным витала богиня Свободы с колосьями в руке, а под
ногами корчился презренный Деспотизм в виде огромного рака. Вождь попирал рака
желтым башмаком и пучил глаза.

- Сейчас доложу, - Элизабет мельком взглянула на огромные настенные часы. -
Он, правда, работает. Завтра большая речь в Якобинском клубе...

Я развел руками, заранее сожалея о своей бесцеремонности. Мадемуазель Дюпле
вздохнула и направилась к высокой белой двери, над которой висела ветка лавра.
Вероятно, в этом доме любили остро приправленный суп. Вернувшись через минуту,
она взяла из моих рук плащ, внимательно оглядела камзол, стряхнув невидимые
пылинки, и одобрительно кивнула:

- Хорошо... Он не любит неопрятности. Имейте в виду, в кабинете только один
стул - для него.

Я даже не улыбнулся. В этом доме не шутили. Здесь священнодействовали.

Несколько мгновений я постоял под лавром, затем усмехнулся, спрятал
ненужные очки и толкнул дверь...

- Вы не находите, маркиз, что есть нечто страшное в священной любви к
Отечеству?

Он стоял у огромного стола - маленький, в оливковом камзоле и кремовых
кюлотах. Пышный белый галстук почти закрывал подбородок. Недвижное желто-зеленое
лицо под густо напудренными волосами напоминало восковую маску.

Я не глядел на него. Мой взгляд не отрывался от окон - высоких, чисто
вымытых. Там, за ними, была улица Сент-Оноре - дорога в Вечность...

- Ради Отечества мы готовы на все. На все, понимаете? Думаю, вы должны меня
понять...

- Репетируете завтрашнюю речь, господин де Робеспьер? - хмыкнул я.
Притворяться не было нужды. Он узнал меня, я - его.

Напудренная голова слегка дрогнула.

- Нет... С тех пор, как мне доложили, кто вы на самом деле, я постоянно
думаю о любви к Отечеству. Здесь нет парадокса. Вы - один из самых страшных
врагов Республики, маркиз. Но вы любите Отечество. Да, в этом есть что-то
страшное...

- Разрешите присесть, - самым прозаическим тоном заметил я. - Не люблю
говорить стоя.

Узкие плечи слегка дрогнули. Вождь Революции небрежным движением кивнул на
стул - действительно, единственный в этом огромном кабинете.

- Прошу...

Я с удовольствием присел, закинул ногу на ногу и быстро осмотрелся. В углу
стоял бюст - почти такой же, как внизу, но с трехцветной лентой. На стене три
портрета - один другого крупнее и ярче. Зеленолицый был всюду - самодовольный,
уверенный в себе. Лишь у дальней стены приютилось знакомое гипсовое изваяние с
длинным носом. Лепелетье де Сен-Фаржо! Ну привязался!

- Час назад мне сообщили - генерал Дюгомье взял Тулон, - негромкий
скрипучий голос звучал ровно и спокойно. - Все, что вы затеяли на юге, маркиз,
провалилось. Тем не менее я выполнил, что обещал...

Да, выполнил. Иногда и Сатана держит слово. Полгода назад мы беседовали в
этой же комнате...

- Я пропустил ваши отряды к Лиону, маркиз. Мы квиты.

- Еще бы! - усмехнулся я. - Этим вы отвлекли армию Святого Сердца от
Парижа, а заодно сумели поставить вне закона бриссотинцев. Союз Бриссо и принца
Конде! Хороший подарок для истинных якобинцев!

- У каждого - своя цель. - Узкие плечи дрогнули. - Вы думали, что удержите
Лион. Я рассуждал по-другому. Как видите, вы проиграли. Или вам кажется, что
парижские санкюлоты поднимут белый флаг?

Я не стал спорить. Жак Ножан все еще надеется на благоразумие Зеленой Рожи.
Очевидно, напрасно...

- Итак, маркиз, прежде чем я отдам приказ о вашем аресте, позвольте узнать,
чему обязан?

- У нас остались кое-какие дела, - охотно сообщил я. - Даже не дела. Так,
делишки...

- Правда? - Восковая маска дрогнула. - Кстати, удовлетворите мое
любопытство, маркиз. То, что Шалье мертв, я уж понял. А почему живы вы?

Жив? Что бы он сказал, сообщи я правду? Но зеленолицый имел в виду другое.

- В Лионе, на площади Биржи, был казнен мой брат - виконт Александр де
Руаньяк. Мы были очень похожи...

"...Кто-то из нас должен выжить, Франсуа! Назло им! Назло этим убийцам!" Мы
уходили разными дорогами, но Шалье, предатель Шалье, сумел предупредить "синих".
Александр и виконт Пелисье, мой верный адъютант, попали в засаду...

- Неуловимый Руаньяк... - На неподвижном лице мелькнуло что-то,
напоминающее улыбку. - Шалье мне сообщал. Неплохо придумано! Один Руаньяк
атакует "синих" у Понт-де-Вель, другой защищает Старый Бастион у Роны. Впрочем,
это уже неважно... Что вам надо?

- Мне? - удивился я. - Мне надо, чтобы во Франции воцарился Его Величество
Людовик XVII. Ну и естественно, чтобы все убийцы и разбойники получили по
заслугам.

Он невозмутимо кивнул.

- Боюсь, ничем не могу помочь, маркиз!

- Да ну? - удивился я. - В самом деле? Полгода назад вы открыли фронт для
моих отрядов. Почему бы не попробовать снова?

- Не вижу смысла.

Внешне он был абсолютно спокоен - как восковая фигура, как мраморный бюст.
Но я чувствовал - зеленолицый волнуется. Воскресший из мертвых де Руаньяк не
придет с пустыми руками.

- Смысл есть, господин де Робеспьер. Армия Святого Сердца разбита, Вандея
блокирована, Тулон взят, а заодно уничтожены все друзья господина Бриссо. Но в
банке еще много пауков. Есть Эбер, есть Дантон, есть Шометт. Есть предместья
Сент-Антуан и Сен-Марсо...

- Ложные друзья Отечества погибнут! - Тонкие губы улыбались. - Добродетель
восторжествует на их гробах!

Я вздохнул, вспомнив Титана. Да, без добродетели здесь не делают и шага!

- Вероятнее всего, погибнут, господин де Робеспьер. Но при условии, что вы
останетесь у власти. А для этого нужно отложить введение новой конституции,
усилить террор, передушить всех несогласных...

Восковая маска вновь казалась неподвижной. Было даже непонятно, слушает ли
он. Но я знал - слушает.,;

И очень внимательно.