очень сложно снять с петель раму или вынуть стекло, тихо или как
получится, убрать всех обнаруженных в доме лиц, после чего уводить
пленника.
может пострадать и "профессор".
броском пересек двор и замер у невысокой, в пять ступенек, лестницы
черного хода, рядом с водосточной трубой. Это место не просматривалось ни
из одного выходящего во двор окна. Прижал ухо к двери, прислушался. В доме
царила полная тишина. И снова не видно даже отблеска света в оконных
стеклах. Что-то в этом есть ненормальное. Неестественное даже. Трудно
представить, будто охрана настолько беспечна, что ложится спать вместе со
своим подопечным.
Не Бутырскую же тюрьму собираюсь штурмовать. Иначе взглянуть -
высокопоставленный чекист заинтересовался профессором с какими-то
необыкновенными способностями. Извлек его из тюремной камеры, где тот
сидел по причине дворянского происхождения и неподходящего образа мыслей.
Создал ему условия для научных занятий, а себе - возможность
непринужденного общения. Приставил к нему сторожа-камердинера, чтобы
заботился о старике, кормил его и не позволял уйти, убежать, просто
отправиться на несанкционированную прогулку. И не более. Мы же вообразили,
что идем брать частную тюрьму с полным штатом надзирателей и продуманной
системой обороны. Опять нарушили принцип Оккама..."
железный, глубоко вбитый в стену крюк, поддерживающий водосточную трубу, и
через секунду уже сидел на краю влажной и скользкой жестяной крыши.
деревьях, над головой нависало низкое небо. Там, где обычно висел над
центром Москвы багровый световой купол, сейчас ничто не намекало на
существование двухмиллионного города. Так, взблескивали кое-где слабенькие
огоньки стосвечовых лампочек в уличных фонарях.
дома, заросшую вдобавок скользким зеленым мохом. Так вот там жесть
крепилась отнюдь не гвоздями к стропилам, а просто чеканилась на сгибах и
фиксировалась маленькими железными треугольничками.
отгибать швы на кромках листов.
заметные - без ноктовизора и не увидеть - щели пробивались лучики света.
Он прислушался. Вроде бы звук голоса. Но не диалог, кто-то монотонно и
тихо бормотал, как бормочет в пустой квартире невыключенное радио.
чердак был пуст, только толстый слой шлака на полу и обрезки брусьев и
горбыля, оставшиеся, наверное, еще со времен строительства.
Сашка вспомнил роман Майна Рида "Морской волчонок". Как там запертый на
дне трюма двенадцатилетний парнишка месяц пробивался с помощью матросского
ножа на волю через много ярусов всевозможных грузов, включая рояль. А тут
всего-то...
комбинацией пощелкал ногтем по решетке микрофона.
клинком верхнюю доску и слегка нажал. Только треснули рвущиеся обои.
столе лежала книга, дрожала желтым огоньком керосиновая лампа, отбрасывая
блики на большую темную бутылку, дымилась в консервной банке самокрутка.
Шульгин прижал к губам указательный палец и шагнул в комнату.
ошеломленный внезапным появлением в его каморке похожего на Ихтиандра
(если бы он видел этот фильм) незнакомца.
поздно. Дверь комнаты распахнулась, и в нее ввалилось сразу много людей во
главе с высоким, темноволосым, одетым в распахнутую кожаную куртку. Сашка
никогда его не видел живьем, но сразу догадался, что это как раз Агранов и
есть.
споткнувшись об нее в темноте. Он выразился проще и энергичнее.
отметал, как слишком тонкую для здешних времен интригу.
рассчитавший, в первый миг ошалел, увидев появившееся абсолютно бесшумно и
непонятным образом существо, обтянутое черной шкурой, с огромными,
отблескивающими алым огнем глазами. Он ожидал сегодня вторжения и
подготовился к нему, но на подобное не рассчитывал.
сорокасантиметровый "Джангл Кинг" ударил чекиста между глаз бронзовой
головкой. Агранов упал ничком без звука. Из плечевого кармана Сашка
выхватил пружинный метатель, заряженный десятком граненых стрел с
зубчатыми наконечниками. На его счастье, чекистов было слишком много. Они
мешали друг другу в том деле, за которым пришли. Первые трое, вломившиеся
в тесную комнату вместе с Аграновым, повалились на пол -
десятисантиметровые стрелы входили в тело, как гвозди, по шляпку, зато
остальные сумели сориентироваться и рванулись назад, вниз по крутой
лестнице.
вздернувшейся куртки у него высовывалась коробка "маузера". Сашка взял
пистолет, взвел длинную спицу курка с рубчатой головкой сверху.
кто? - снова спросил как бы не понявший происшедшего обитатель комнаты.
тела. - На волю хочешь? - Хочу...
вывернул тяжелый "манлихер", у второго - наган.
пятидесяти, просто борода его старила, взял пистолет.
воздух, лишь бы шум был. Когда я скажу... - он приоткрыл дверь.
брошу... И вашего начальника шлепну...
стен.
сейчас их немного попугаю, а вы бейте окно и, хоть вон табуреткой,
вышибайте решетку...
Сашка выскочил на лестничную площадку, навскидку разрядил вниз половину
обоймы, потом приподнял за поясной ремень тело лежавшего поперек порога
чекиста и столкнул по крутым ступенькам.
словно Новиков сам не слышал поднявшейся пальбы:
к реке. Минуты через две-три дай огоньку по фасаду. Если сумеешь,
подберись поближе. Гранату в окно невредно. Буду отходить через дворы. В
задах последнего дома выход на набережную... Прикрывай... Сбор под мостом.
перевалил через перила вниз еще одно тело. Смысл в этих странных действиях
был.
успевших прийти в себя чекистов, а во-вторых, создавали у входа на
лестницу баррикаду, которую не так просто будет преодолеть при попытке
новой атаки. - Что смотришь, папаша? Бей. Удолин размахнулся и швырнул
табуретку в окно. Звон бьющегося стекла слышен был и в доме, и на улице. -
А ну еще!
сил шарахнул по решетке. Вздрогнул весь мезонин.
ремешком маузерной коробки. - Тащи его туда... - он показал на пролом в
стене.
с двумя боекомплектами каждый, еще и своя "беретта". Он не видел, в кого
стрелять, но по направлению полета вражеских пуль ответил полным
барабаном.
обещанную гранату. И нырнул вслед за профессором в пролом стены. Приладил
на место сорванные доски. В первое мгновение в глаза не бросится, тем
более что налицо разбитое окно и вывернутая наружу решетка.
соразмеряя силу удара.
освобожденный узник на ухо Сашке. - Наш человек, - неопределенно, но
убедительно ответил Шульгин. - Сейчас те ворвутся в комнату, нас там не
обнаружат, на улице начнется еще одна стрельба, они кинутся обратно, и мы