перенимать Дмитрия. Довмонт в ночь на первое стремительно прискакал к
Ладоге, забирая по пути всех встречных, чтоб не было вести, тут приказал
спешиться, скрыть оружие и поодиночке идти к воротам, а сам, отдав
стремянному копье, поехал шагом вперед, в крепость. Федор, когда подошел,
увидел толпу ратных и уже хотел было бежать, но спокойствие князя его
остановило. Довмонт, спешившись, беседовал с ратными и даже расхохотался
чему-то.
не веря, вступил под арку ворот, ощупывая спрятанный под овчиной клевец.
Довмонт еще что-то сказал и вдруг, возвысив голос, потребовал:
Довмонт, слез с коня. Довмонт, не торопясь, отдал поводья своего скакуна
какому-то новгородцу и подошел к воеводе.
крепость копорские ратники, вместе с Федором, все обнажили оружие и взяли
воеводу в кольцо.
другим ратником схватили воеводу, завернув ему руки за спину.
ремнем, а вбежавшие новью Довмонтовы ратники обезоруживали растерянных
новгородцев. Ворота и башни уже были заняты. Кто-то бежал, кто-то с криком
рвался наружу. На посаде нерешительно начал бить колокол.
- Именем великого князя Дмитрия!
засадная рать заняла и посад.
какой наш, и казну княжеву, и лошадей забрали, и возы...
полдороги, когда уже можно было не бояться преследования. Федора Довмонт
отослал ко князю Дмитрию тотчас с приказом не останавливаться нигде и
скакать изо всех сил.
вечеру. Они пеняли, что Довмонт в Ладоге взял не один Дмитриев товар, но
<задрал и ладожское>. Взамен упущенной казны они задержали двух дочерей
Дмитрия и бояр, что были на Городище, и требовали в обмен очистить
Копорье. С Новгородом спорить не приходилось. Да к тому же, спасая себя,
бояре сейчас спасали и весь город от возможной татарской расправы. И,
кроме того, Андрей уже прислал заверения, что на все требования Великого
Новгорода он согласен без спору. Но с казной в руках можно было и выждать,
и прокормить дружину. Да и было теперь пристанище, где пересидеть.
Северное море тише шумело в ушах. Свейский король еще подождет Дмитрия!
Тронули во Псков.
последнего месяца старого года. Подписал ряд с новгородцами и послал своих
тиунов в великокняжеские села. Дмитриевы бояре к тому времени уже
освободили Копорье, и новгородская рать с мастерами-каменщиками ушла туда,
чтобы до весны разломать и развезти крепость до самого основания.
Софийские бояре не хотели оставлять князю никакой зацепки на новгородской
земле. Дымом обращались заморские торговые замыслы Дмитрия. И серебро, и
воля, и ветер, и власть. Уходили вновь в далекие века грядущих российских
свершений.
Данил, забросив всякое прочее дело, принимал и принимал обмороженных,
трясущихся мужиков и баб на заморенных конях, с тощими, потерявшими молоко
коровами. Их разводили по избам посада и ближних деревень. Сразу раздавали
горячую еду, ломти и целые караваи печеного хлеба. На поварнях пекли и
варили день и ночь. Овдотья от ребенка бегала, сама заразившись мужевой
заботою, раздавала одежонку и сласти маленьким. За обедом только и
разговору было:
тыщи. Ставить некуда! В Звенигород придет слать да в Рузу...
посправнее, в дальние деревни, раздавали на прожиток муку, рыбу, сено и
ячмень.
жадно оглядывая людей. Кто был - переждать беду, а кто и навовсе просился.
Этих князь привечал особо:
хватит ли запаса? Зато узнав, что насовсем и добрые работники, Данил не
жалел ничего. В голосе само уже складывалось, куда, когда и к какой работе
можно будет приставить, маленько подкормив, мастера. Одного мужика с
семьей он привел даже прямо к Протасию в терем. Овдотья заругалась:
погодя с гордостью: - Литейный мастер! Колокола станет лить!
раздувался, пока ел. Откидываясь, жадно доглатывая, бросал:
поделаны, и баскак обещал. Дарить пришлось...
ощущая прилив бабьей нежности к нему и к сыну (груди распирало от молока).
Обоих охватить, зацеловать и того и другого! Князь мой, князь ненаглядный!
Морозно!
текли и текли, и всех надо было размещать, кормить. Хватит ли запаса?
Запас был тройной, но народу прибывало впятеро. И тех, что воротятся, и
жаль бы кормить... Он потянул носом, поморщился, отмахиваясь от худой
мысли. Мельком подумал, что теперь надо ехать к Андрею, кланяться, и еще
одно, что теперь Митин наместник уже не у дел. Отослать? Куда?! Пусть
воротится брат... С наместником было все хуже и хуже, вот и сейчас едва
настоял, чтобы тот передал рать Протасию...
родные!
тот и другой старшие братья, в отца место. Митя тыкал, Андрей будет тыкать
теперича.
не надо звать. Они все забыть не могут киевски времена, а пора забыть!
Тогда половцев водили сами, а сегодня татары нас водят. Андрей и того
понять не может! Землю запустошит, куда она ему? Может, и верно, что
последние времена. Встал брат на брата. Тогда уж один конец... Спи!
помолчал, посопел.
на Яузе и в Заречьи, за Даниловым, я присмотрел... Сами чли по летописям:
<Отцы наши распасли землю русскую!> Это чтобы бабы детей рожали!
потерлась щекой, потом укусила легонько за палец, прошептала:
молоком. Он вздохнул, снова подумал о братьях. Пробурчал:
волки по дорогам... Торговать надо... Дать людям дышать...
прижалась к супругу.
началась разоренная земля. По дорогам пробирались люди, творилась
бестолковая суетня растерянных беженцев. Спрашивали о своих. По деревням
стоял вой. Там мужик с угрюмо-виноватым лицом, видно ратник, искал
уведенную в полон женку, в ином месте жена, узнавшая наконец о гибели
супруга, голосила у огорожи деревенского кладбища. Редко еще можно было
встретить мужика, везущего бревна, да и тот глядел дикими глазами, не
зная, не свалить ли воз, обрубив веревки, да не дернуть ли в лес, следя
Лукьяненко Сергей
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Смит Кордвейнер
Соломатина Татьяна