Чтение 63–й страницы книги ~Король холопов~

погибнуть однажды зарожденной мысли. Взявшись за какое-нибудь дело, он
непременно доводил его до конца, не обращая внимания на все препятствия,
как в браке с Рокичаной. Но там, где дело шло о личном счастье, у него
скоро наступало пресыщение и разочарование; если же дело шло о благе
страны, его ничто не могло остановить. Так он, не обращая внимания на
неудовольствие и ропот дворян и духовенства, обнародовал вислицкие статуты
и положил таким образом краеугольный камень будущего законодательства
Польши.

Кохан с завистью смотрел на новых приближенных к королю людей, таких
как Сухвильк, Вержинек, Вацлав из Тенчина, которые служили королю, не
доставляя ему разочарований, не вызывая его упреков, между тем, как его
собственные услуги способствовали лишь удовлетворению быстро проходивших
прихотей короля, оставлявших после себя разочарование и отвращение.

Казимир не упрекал фаворита за уже тяготившую его связь с Кристиной,
хотя в действительности Кохан был ее главным и первоначальным виновником,
а остальное произошло, благодаря заманчивому обещанию аббата Яна.

Лишь только Рава заметил, что Казимиру надоели надменное, холодное
обращение и упрямство прекрасной Кристины, он начал придумывать средства
избавиться от нее. На первом плане у него всегда было услужить своему
господину, и он не задумывался о тех, которые для этого должны быть
принесены в жертву.

Несносное сожительство с гордой мещанкой, постоянно напоминающей о
своих правах и дерзко требующей короны и королевского титула, заставляло
короля часто покидать дом.

Достаточно было одного намека Вацлава на сооружение нового замка, как
король тотчас же велел готовиться к отъезду для осмотра места будущей
постройки.

Возвращаясь с одной из таких поездок, Казимир, намеревался
переночевать в Опочне; за несколько дней были отправлены квартирмейстеры,
чтобы приготовить ему удобное помещение для отдыха. На охоте и в военное
время Казимир, подобно своему отцу, довольствовался любой палаткой, любым
шалашом; когда же он объезжал страну как администратор, он везде
останавливался и охотно со всеми вступал в разговоры; поэтому приходилось
приготовлять для него хату и помещение для свиты; во время таких поездок
он часто вместо одного дня проводил несколько в местности, которая на себя
обращала его внимание собой или своими жителями.

Там, где голод, неурожай, наводнение и другие бедствия постигли
народ, король, выслушав жалобы, тотчас же принимался за облегчение участи
пострадавших. Чаще всего случалось, что не имевшие хлеба, были вызываемы
для проведения каналов, для переноски строевого леса, камней, кирпича и
для постройки стен и излюбленных Казимиром укреплений, и страна, как бы в
вознаграждение за перенесенное бедствие, получала новые города и новые
дороги.

Когда квартирмейстер, по прозвищу Гречин, - некоторые называли его
Хречин, - прибыл в Опочно, то вначале был сильно обеспокоен, не найдя
подходящего помещения для короля и его свиты. Единственный более
просторный и с некоторыми удобствами дом в местечке принадлежал еврею, а
Гречин, человек старый, с предрассудками, хоть и знал, что король так же
заботится об евреях, как и об остальных жителях своей страны, ни за что не
хотел поместить короля у нехристя...

Владелец дома Аарон выделялся из среды своих соплеменников огромного
израильского племени, составлявшего тогда уже значительную часть населения
больших и малых городов Польши. Его родственник Левко, арендатор величских
копей, известный богач-купец, вел значительную торговлю, продавая
преимущественно костельным сокровищницам золотые изделия и драгоценные
камни. Сам Аарон много путешествовал и видел почти всю Европу; это был,
как выражались многие, человек науки с обширными техническими познаниями,
просиживающий над книгами все свободное от торговли время. Его считали
чуть ли не колдуном, боялись его, но, вместе с тем, относились к нему с
уважением, так как он никогда никого не обижал, а напротив, многим
помогал.

В то время, как Гречин рыскал по местечку, не находя помещения и
проклиная тяжелую обязанность квартирмейстера, из дома, мимо которого он
проходил, вышел мужчина, одетый в черное шелковое платье, в собольей
шапке, с палкой, украшенной серебряным набалдашником; спросив что-то у его
слуги, он прямо обратился к квартирмейстеру.

Приблизившаяся скромная фигура в дорогой одежде так расположила к
себе старого королевского слугу, что Гречин, несмотря на то, что он
догадывался о его национальности, и на свое отвращение к евреям, чуть ли
не ответил на приветствие еврея.

Это был Аарон, который шел в сопровождении двух молодых израильтян,
вероятно, своих слуг.

Гречин не мог догадаться, чего от него хотел еврей.

- Мне сказали, - произнес старый, но еще довольно бодрый еврей, - что
вы, ваша милость, ищете помещение для нашего короля.

- Да, да! - ответил Гречин.

Аарон погладил бороду и, указывая рукой на дом, из которого он только
что вышел, прибавил:

- Мое скромное жилище - к вашим услугам. Оно, вероятно, недостойно
такого великого монарха, но вы в Опочне лучшего не найдете, а в дороге
король не особенно требователен. Я же буду счастлив.

При других обстоятельствах Гречин, пожалуй, отклонил бы подобное
предложение, но тут нечего было делать, нельзя было выбирать, так как он
помещения не нашел, а время шло.

- Прошу вас, не откажите войти ко мне в дом и осмотреть его, - сказал
Аарон. - Я с удовольствием уступлю его, я готов вместе со своим семейством
переночевать хоть в сарае, только бы не лишиться такого счастья.

С этими словами Аарон ввел королевского слугу в обширный двор, где
стояло несколько только что прибывших нагруженных возов. Кругом находились
сараи, склады, конюшни для лошадей и различные простые, но довольно
красивые постройки. С одной стороны стоял жилой дом, не особенно красивый
на вид, частью каменный, частью, как водилось в старину, деревянный. Аарон
вначале указал на сараи, обещая сейчас же очистить их для дворни короля, а
затем повел гостя во внутрь дома, который очень немногие знали, так как
Аарон всех своих посетителей по большей части принимал в одной и той же
комнате, тщательно охраняя остальные от чужого глаза.

Первая комната, в которую они вошли, ничем особенным не отличалась,
разве лишь своей чистотой, редкой в те времена даже в домах дворян и
духовенства. В окнах вместо бывшей в употреблении слюды были вставлены
стекла, что тогда считалось большой роскошью. Быстро пройдя через первую
комнату, Аарон открыл двери следующей, и Гречин от удивления развел
руками, так как он ничего подобного не предполагал увидеть.

Комната была такой же величины, как и первая, но устроена с
замечательным комфортом и роскошью. Деревянный потолок был покрыт резными
квадратами, на стенах красовались дорогие обои, пол был устлан коврами.
Кругом стояли скамьи, кресла, шкафы из дубового дерева искусной работы,
вероятно, привезенные из-за границы, так как в Польше таких еще не делали.
На полках виднелась дорогая красивая серебряная, стеклянная, оловянная,
глиняная посуда.

Гречин при виде такого богатства от изумления покачивал головой.

Аарон не ограничился этими двумя комнатами; он указал еще на меньшую
третью, где стояла прекрасная кровать с пологом, и находились все
принадлежности спальни.

- Наш господин этим удовольствуется, - произнес еврей, обращаясь к
Гречину, - а я буду счастлив, что мог услужить ему, так как я обязан ему
многим. Кому-нибудь другому, - прибавил он, понизив голос, - я не только
не отворил бы двери, но откупился бы даже от постоя, потому что я знаю,
что еврею небезопасно показывать свои богатства; но наш король!..

И он поднял вверх белые, худые, но красивые руки.

Гречин не мог и не думал отказываться от сделанного ему предложения;
он кивнул головой в знак согласия и с любопытством осматривал все, не веря
своим глазам, что у простого купца была бы такая богатая и комфортабельная
обстановка.

Лицо Аарона прояснилось и, проводив гостя в первую комнату, он знаком
велел одному из слуг подать напиток.

Утомленный квартирмейстер был этому рад, тем более, что поданное вино
было отличное, а заграничные лакомства после дороги показались
превкусными.

Аарон отдал распоряжение, чтобы слуги тотчас же очистили двор и
сарай, а сам занялся уборкой книг, свитков и разных вещей, слишком
напоминавших о том, что этот дом принадлежит еврею. Довольно
многочисленная прислуга начала прибирать комнаты, переставлять мебель, и
работа закипела.

Аарон непременно хотел лично встретить гостя и расспрашивал Гречина о
времени прибытия короля. К вечеру он уж был с квартирмейстером в самых
лучших отношениях, так как последний, утолив голод и жажду, был счастлив,
что избавлен от хлопот и получил такое удобное для короля помещение.

Стояла очень теплая прекрасная весна, хотя и ранняя. К вечеру ожидали
приезда короля. В доме Аарона происходила большая суматоха. Высланный
вперед гонец возвратился с известием о приближении короля. На рынке, на
улицах стояла толпа народа в ожидании его приезда. Казимир пользовался
любовью народа, в особенности обездоленного класса, что и выразилось в
данном ему прозвище. Все живущие в местечке высыпали на улицу. Духовенство
стояло у дверей костела, землевладельцы, узнавшие о прибытии короля,
отдельной кучкой верхом на лошадях поместились в сторонке.

Наконец уж после заката солнца показалась королевская свита.

Король в дороге, как и всегда, любил появляться с царским
великолепием; его небольшая свита выделялась тем, что имела европейский
вид. Оружие, одежда, сбруя, телеги - все было на французский, немецкий,
итальянский лад, но приспособлено к местным обычаям.