риске не было особой необходимости, но мы -- век живи, век учись -- этого не
сделали. Откопали палатку, сняли показания, сменили ленту и только отъехали
-- началась пурга. И какая! *
несмотря на все усилия каюра, начали сворачивать в сторону и сбились с пути.
Мы это поняли, когда проскочили одну за другой несколько трещин, которые
должны были остаться в стороне от дороги. Короче говоря, мы намертво
заблудились. В таких случаях ехать на авось -- последнее дело. Мы опрокинули
на бок нарты, сбили в кучу собак и стали пережидать пургу.
Уверенный, что мы быстро вернемся, он поехал в кожаных штанах. Полярники
любят свои кожаные костюмы, в них легко и удобно двигаться, работать, но не
отсиживаться в пургу. И через несколько часов Петя признался, что начинает
замерзать. Тогда мы отвязали двух самых умных собак, в том числе вожака
Казбека, -- а вдруг они выведут на дорогу? Но собаки, даже отвязанные,
скулили и никуда уходить не хотели. Оставался один выход: уйти самим,
Кольцов мог замерзнуть. И мы, взявшись за руки, пошли, сами не зная куда.
сориентируемся, но радость тут же сменилась разочарованием: на вехе не было
ничего обозначено. Мы вновь двинулись наугад и вместе со снежным надувом
свалились с барьера на припай. Если бы не снег, который в данном случае
выполнил благородную роль амортизатора, на этом наше путешествие наверняка
бы закончилось.
легко определили направление. Теперь уже все зависело от нас самих, от того,
хватит ли сил идти до конца вдоль барьера. И мы пошли направо, теперь уже
точно зная, что идем правильно, тем более что скоро стали различать зарницы
от ракет, которые непрерывно запускали наши товарищи в Мирном. Не стану
рассказывать, как мы брели, поддерживая друг друга, падая и поднимаясь, --
каждый, кто бывал в пурге, без труда представит себе эту картину. К утру мы
благополучно добрались до мыса Хмары, откуда до ближайшего дома рукой
подать... Отлежались, отогрелись, выяснили, что слегка обморозили запястья
-- варежки оказались коротковаты, но, говоря по правде, отделались
счастливо, могло быть и хуже.
первой из них впереди шел тягач, а по бокам для захвата большей площади --
обвязанные веревками люди. Когда эта партия вернулась ни с чем, на поиски
вышел второй тягач. Но за аэродромом он провалился в трещину -- к счастью,
одной гусеницей. Встречный ветер сбивал с ног, и люди вынуждены были
возвратиться в Мирный.
так и не нашли, хотя много раз выходили на поиски. Вернулся только один
Казбек, и можно было лишь догадываться о том, как он звал за собой упряжку и
как та не поверила в своего вожака... Что ж, естественный отбор в действии!
После гибели этой упряжки ездовых собак в Антарктиду мы больше не завозили.
Отныне собаки на наших станциях -- просто друзья человека, безработные, но
от этого ничуть не менее любимые...
беседы с литератором, у начальника сезонной части экспедиции есть еще и
другие дела.
сценария кинофильма. Впрочем, и в кинофильме, и в различных публикациях было
немало "клюквы". Поэтому, согласившись рассказать мне про эту эпопею, Афонин
придирчиво проверял, правильно ли я записываю, а если сам не мог вспомнить
точно, так или не так было сделано или сказано, то предупреждал: "Лучше это
место опустите, чтобы потом надо мной и над вами не смеялись".
полярной авиации он с 1935 года. Впрочем, если уж быть совершенно точным, то
в последнее время Владимир Васильевич не летает, а выполняет обязанности РП
-- руководителя полетов. Маленький, щуплый, с лицом настолько изрезанным
морщинами, что не поймешь, как он ухитряется бриться, Афонин мало похож на
людей своей профессии -- обычно общительных, энергичных и шумных. Держится
он скромно, даже чрезмерно скромно, никогда, как говорится, "не
высовывается" и старается быть в тени, понезаметнее. А ведь летчик он был
"божьей милостью", хотя не из "первого эшелона", где блистали Мазурук,
Черепичный, Москаленко и другие знаменитые асы, а из второго, менее
известного широкой публике, но любимого полярниками, хорошо знавшими, кто
делает для них всю "черную работу": зимует вместе с ними, перетаскивает
грузы с одной лопнувшей льдины на другую и прочее. Как-то так получилось,
что в сенсационных полетах и экспедициях Афонин был вечно вторым, и поэтому
шумная слава постоянно обходила его чуточку стороной. Но хотя звезды Героя
он и не получил, орденов у него, если не ошибаюсь, семь или восемь, из них
четыре за Крайний Север и Антарктиду, а остальные за войну.
напишу о его полетах в Арктике, о военных эпизодах; но сейчас расскажу о том
легендарном у полярников Антарктиды случае, который сделал Афонина и его
товарищей кавалерами высоких бельгийских орденов.
Михайловича Перова, замечательного летчика и прекрасного человека,
организатора известных полярных полетов. С ним вместе Афонин налетал много
десятков тысяч километров: доставлял грузы на Восток, сбрасывал горючее
полярникам ныне законсервированной станции Советская, что на полюсе
недоступности, и осуществил беспосадочный перелет через Южный полюс на
американскую станцию Мак-Мердо, где, несмотря на сильный мороз, постоял со
снятой шапкой у превращенного в музей домика капитана Скотта.
Станциям и кораблям в антарктических водах!.." Бельгийская станция Бодуэн
извещала Антарктиду, что исчез вылетевший со станции самолет с четырьмя
членами экипажа на борту; попытки разыскать пропавших без вести своими
силами не удались, необходима немедленная помощь.
бельгийцев была только на нас: американцы слишком далеко, у австралийцев
самолеты близкого радиуса действия... И мы сообщили, что, как только пурга
прекратится, немедленно вылетим. И через несколько часов, когда ветер
поутих, мы полностью заправили ИЛ-12, взяли про запас четыре бочки горючего
и с огромной перегрузкой полетели. Пришли на Моусон, поспали несколько
часов, дозаправились и взяли курс на Бодуэн. Погода отвратительная,
видимость ужасная, а у бельгийцев, как на грех, вышел из строя передатчик,
не могут дать нам привод. Но Борис Семенович Бродкин, наш штурман, все-таки
разыскал Бодуэн -- первый залог удачи! Сели. Встреча исключительно
сердечная, на нас разве что не молились: ведь решалась судьба четырех
человек, один из которых -- пилот самолета принц де Линь! Дали нам карту,
рассказали о примерном маршруте исчезнувшего самолета, и мы отправились в
поисковый полет. Закончился он неудачей: сплошная облачность, видимость
ноль...
ледника скалу, которая называлась горой Сфинкс (сейчас -- гора де Линя), и
по ней ориентировались: где-то в этом районе мог потерпеть аварию
бельгийский самолет.
неподалеку от Сфинкса, мы нашли штатив от теодолита и несколько
полузасыпанных снегом ящиков. Следы людей, видимо, замело. Начали кружиться
и вдруг увидели лежащий на крыле маленький спортивный самолет. Он казался
черным комариком на белом фоне. Сесть невозможно: повсюду камни, скальные
породы. Пришлось приземлиться в двух километрах. Оставили у ИЛа механика, а
сами -- Перов, Бродкин и два бельгийца -- пошли к месту аварии. По дороге я
поскользнулся, сильно ударился об лед и вернулся обратно. Оказалось, к
счастью, так как началась пурга, мое возвращение было как нельзя более
кстати. Вдвоем с механиком мы запустили двигатели и начали салютовать
ракетами. Гул двигателей и ракеты помогли группе Перова определить обратное
направление, и ова, хотя и не без труда, добралась до ИЛа. Товарищи
рассказали, что у бельгийского самолета при вынужденной посадке сломались
лыжа и стойка шасси. Из записки, оставленной в самолете, узнали, что его
экипаж отправился к горе Сфинкс.
Зато третий полет начали более осмысленно. На западном склоне Сфинкса мы
заметили, как показалось с воздуха, палатку. Но это была не палатка, а
парус, установленный на сани: видимо, потерпевшие аварию пытались соорудить
буер, но без особого успеха. Здесь же валялись пустые банки из-под
консервов, походная аптечка, футляр от хронометра, зубная щетка... На снегу
виднелись следы, ведущие к горе Трилинген -- "Трехглавая гора". Метров через
двести снег перешел в лед, и следы исчезли... Мы взлетели и шли, держась
следов, но никого и ничего обнаружить не удалось. Гористая и мертвая
пустыня...
вокруг Сфинкса -- снова безрезультатно... Пятый полет, третий день поисков
-- ничего...
бельгийцы уже пятый день были без продовольствия (если они живы!), а у нас
горючего оставалось только на один поисковый полет и на возвращение в
Мирный. Наши поиски "съели" и все горючее станции Бодуэн. Что делать?
Руководство экспедиции связалось с Москвой; "Оби" была дана команда изменить
курс и следовать в Бодуэн с горючим, а нам Москва приказала: "Искать до
последней капли бензина!" И мы облегченно вздохнули: другого приказа и не
ожидали...
безрезультатно кружили мы над массивом, глаза все проглядели и уже
Маккарти Кормак
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Жюль Верн
Никитин Юрий
Фазиль Искандер