нечего делать обменивается сладкими комплиментами. Всякого рода люди
есть на божьем свете, и всякого рода идиллии!
своего гостя и "секретаря" за письменный стол, дал ему переписать ка-
кую-то бумагу, а сам прилег вздремнуть. Вздремнув, он закурил папиросу и
завязал разговор со своим юным "секретарем". Разговор был настолько ин-
тересен, что грешно, право, оставить его неотмеченным. После стольких
лет трудно, конечно, передать этот разговор дословно, но содержание и
смысл его были примерно таковы:
лый не глупый, почерк у вас превосходный и по-русски вы хорошо говорите
- все данные налицо, чтобы ваше стремление исполнилось, то есть вы при-
рожденный адвокат. Вам нужно только одно - желание. Если только пожелае-
те - вы им будете. Знания - вещь второстепенная. Главное - вас не должно
смущать то, что другие знают больше вас. Своим языком вы должны уничто-
жить любого человека с любыми знаниями. Вы ни на минуту, ни на секунду
не должны подавать виду, что в чем-то уступаете большим людям, потому
что вы самый большой человек. Вы должны не переставая сыпать словами.
Язык должен работать больше, чем голова. Вам нужно засыпать противника
таким количеством слов, чтобы он обалдел, потерял всякое соображение, и
тогда вы легко забросаете его тысячами гранат из "Свода законов" и "Кас-
сационного департамента", каких там никогда и не бывало. Это все для су-
дей. О клиентах и говорить нечего. Клиенты-это овцы, которые дают себя
стричь; коровы, которые дают себя доить; ослы, которые любят, чтобы на
них ездили верхом. Сними тем более нечего церемониться. Они и сами невы-
сокого мнения о размазнях, проповедующих мораль. Нахала они уважают
больше, чем ученого профессора, который набит законами, как мешок-поло-
вой. На улицу вы не должны показываться без большого портфеля - пусть он
даже будет набит старыми газетами или грязными манжетами и воротничками.
Дома вы можете хоть целый день играть с кошкой, но, чуть заслышав зво-
нок, должны немедленно углубиться в толстую книгу и потирать лоб. Клиен-
та вы не должны выпускать из рук, пока не высосете его до конца, и не
может быть ни одной вещи в мире, о которой вы сказали бы: "Я не знаю" -
ибо вы знаете все!..
гадаться, что за птица этот "присяжный поверенный". Но у Эпельбаума было
такое умное, симпатичное лицо, он так очаровывал вас глазами, так подку-
пал своей речью, что, сами того не желая, вы целиком подпадали под его
власть. Вечером, изрядно подремав, Эпельбаум взял портфель и палку и
собрался уходить. И тут между милыми, верными супругами снова вспыхнул
конфликт. Жена спросила мужа, куда он идет. Муж ответил, что уходит на
полчасика в клуб - ему нужно там повидаться с одним человеком. Жена за-
метила, что знает, какие это полчасика; дай бог, чтоб он вернулся завтра
к обеду... И человек, с которым он должен повидаться, ей тоже хорошо
знаком. Это не человек, сказала она, а человечки - сплошь короли, дамы и
валеты...
без тузов!
на его месте провалился бы сквозь землю. Однако Моисей Эпельбаум и ухом
не повел. Он подошел к своему юному "секретарю", который в это время пи-
сал, склонился к нему и тихонько спросил, сколько у него денег. "Секре-
тарь" схватился за карман и показал, сколько у него денег. Эпельбаум на
минуту задумался, а потом протянул руку:
же, когда вернусь из клуба.
свои наличные.
"секретаря", каким образом он попал к ее мужу в секретари и какое отно-
шение он имеет к Бродскому. "К какому Бродскому?"-"К киевскому миллионе-
ру Бродскому". - "При чем тут Бродский?" - "Разве Бродский не приходится
вам дядей?" - "С чего это вы взяли, что Бродский мой дядя?" - "Кем же он
вам приходится?"- "Кто?" - "Да Бродский..."-"Кем он, по-вашему, может
мне приходиться?"
своем. Минуту спустя мадам Эпельбаум снова спросила "секретаря": "Вот
как? Значит, вы не служили у Бродского?" - "Почему вы решили, что я дол-
жен был служить у Бродского?"- "И вы даже с ним незнакомы?" - "С кем?"-
"Тьфу, черт побери! Говорим, говорим и никак не можем договориться! Ска-
жите мне хоть, кто вы такой и как вы сюда попали?"
рон Моисей Эпельбаум не вернулся из клуба. Для "реб Лейви" нашлось заня-
тие - сбегать в клуб и позвать отца обедать. "Реб Лейви", однако, не
имел никакой охоты получать натощак незаслуженные пощечины, и мать была
вынуждена выдать ему эти пощечины авансом. Наконец "реб Лейви" принес
весть, что отец его утром поехал прямо из клуба на вокзал, а оттуда - в
Киев.
потерял и в дураках остался. Тогда только он начал наводить справки о
своем патроне и узнал, что Эпельбаум никогда не был присяжным поверен-
ным. Он только ходатай по делам, один из тех, кого называют "подпольными
адвокатами", и имя его в Белой Церкви произносится не иначе, как с улыб-
кой... Положение нашего юного героя становилось печальным. Похоже было
на то, что ему предстоит снова испытать все прелести голода. Со стеснен-
ным сердцем сел он за стол и написал отцу в Переяслав длинное и весьма
красноречивое письмо. Красноречие, можно сказать, вывезло его: при помо-
щи красноречия можно много написать и очень мало сказать... Только к
концу письма он закинул словечко насчет того, что охотно съездил бы до-
мой, будь у него немного мелочи на дорогу... Вскоре от отца пришел де-
нежный пакет, в котором было несколько рублей и письмо с предложением
поторопиться и приехать как можно скорей, потому что в одном городе близ
Переяслава открылась вакансия казенного раввина и у Шолома есть все шан-
сы занять эту должность. Письмо заканчивалось следующим изысканным древ-
нееврейским оборотом: "Торопись, торопись! Лети стрелой! Лети, как на
крыльях орла! Торопись, не опаздывай! Приезжай, и да сопутствует тебе
удача!"
знакомый нашего героя. - Нахман Каган покровительствует юному кандидату.
-Герой произносит речь и производит прекрасное впечатление. - "Позд-
равьте, избран единогласно!" - Для прихожан и это чудо. - Приезд в Пере-
яслав, омраченная радость. - Герой дает себе слово не быть таким, как
все
раввина.
турного оборота. Город так же желал казенного раввина, как желают, к
примеру, могильщика. Ведь институт казенных раввинов, собственно говоря,
излишен. Он навязан правительством русским евреям, и им приходится с ним
мириться, как с чем-то путным. Любопытнее всего, что казенный раввин не
назначается непосредственно властью для опеки над евреями, а его должна
избрать еврейская община. Однако выборы эти вынужденные, навязанные
сверху. Начальство предписывает общине собраться там-то и там-то в та-
кое-то время и избрать казенного раввина. Тут появляются кандидаты. У
каждого кандидата свои сторонники, и каждая сторона пользуется своим
оружием и своими средствами для завоевания публики. У одного кандидата -
сильная протекция, второй действует с помощью денег, третий - рюмочкой.
Никто не дремлет. Город кипит, клокочет. Народ горячится. Словом-на ев-
рейской улице праздник: выбирают раввина; баллотируют, опускают ша-
ры-жизнь бьет ключом. Иногда это тянется неделями, а порой и месяцами.
Для наблюдения за выборами, для того, чтобы, упаси бог, не было злоупот-
реблений при подсчете шаров, на место присылается "кокарда". Но самый
настоящий кавардак начинается после выборов. Так как выборы должен ут-
вердить губернатор, то в губернское правление летят доносы и жалобы со
стороны отвергнутых кандидатов. И если выборы кассируются, то вся исто-
рия начинается сначала: новые кандидаты, новые выборы, а затем снова до-
носы и снова кассации.
и прежний раввин - сын учителя Мойше-Довида-Шимон Рудерман, тот самый,
который, если вы помните, когда-то в Переяславе чуть не крестился и ко-
торого евреи вызволили из монастыря и определили в житомирскую школу ка-
зенных раввинов. Этот раввин, видимо, пришелся не по вкусу в Лубнах. Об-
щина ждала выборов как избавления. Лубенские евреи не хотят знать ника-
кой политики, им чужды фокусы. Если человек им нравится, они ему гово-
рят: "Ты нам нравишься". Когда человек не нравится, они ему говорят нап-
рямик: "Иди с богом! Ты нам не нравишься..." Раввину Рудерману они уже
давно сказали, и без обиняков, что он может искать себе другой город. А
чтобы он не подумал, будто с ним шутки шутят, они уступили другому его
место в синагоге, и когда он пришел в субботу молиться, ему негде было
присесть, и он вынужден был всю службу простоять на ногах. В следующую
субботу он явился с полицией и силой занял свое место у "восточной сте-
ны. Можно себе представить, какой это произвело эффект. Событие это ста-
ло достоянием гласности. Помимо того что вся история была описаны в га-
зете "Гамейлиц", редактор Цедербаум прибавил еще от себя петитом "Приме-
Акунин Борис
Круз Андрей
Сапковский Анджей
Контровский Владимир
Фазиль Искандер
Березин Федор