Чтение 63–й страницы книги ~Три товарища~

чаль, надежда, ветер, вечер и красивая девушка среди сверкающих зеркал и
бра; и внезапно меня охватило странное ощущение, будто именно это и есть
жизнь, жизнь в самом глубоком смысле, а может быть, даже и счастье: лю-
бовь, к которой примешалось столько тоски, страха и молчаливого понима-
ния.

XIX

Я стоял около своего такси на стоянке. Подъехал Густав и пристроился
за мной.

- Как поживает твой пес, Роберт? - спросил он.

- Живет великолепно, - сказал я.

- А ты? Я недовольно махнул рукой:

- И я бы жил великолепно, если бы зарабатывал побольше. За весь день
две ездки по пятьдесят пфеннигов. Представляешь?

Он кивнул:

- С каждым днем все хуже. Все становится хуже. Что же будет дальше?

- А мне так нужно зарабатывать деньги! - сказал я. - Особенно теперь!
Много денег!

Густав почесал подбородок.

- Много денег!.. - Потом он посмотрел на меня. - Много теперь не за-
колотишь, Роберт. И думать об этом нечего. Разве что заняться спекуляци-
ей. Не попробовать ли счастья на тотализаторе? Сегодня скачки. Как-то
недавно я поставил на Аиду и выиграл двадцать восемь против одного.

- Мне не важно, как заработать. Лишь бы были шансы.

- А ты когда-нибудь играл?

- Нет.

- Тогда с твоей легкой руки дело пойдет. - Он посмотрел на часы. -
Пойдем? Как раз успеем.

- Ладно! - После истории с собакой я проникся к Густаву большим дове-
рием.

Бюро по заключению пари находилось в довольно большом помещении.
Справа был табачный киоск, слева тотализатор. Витрина пестрела зелеными
и розовыми спортивными газетами и объявлениями о скачках, отпечатанными
на машинке. Вдоль одной стены тянулась стойка с письменными приборами.
За стойкой орудовали трое мужчин. Они были необыкновенно деятельны. Один
орал что-то в телефон, другой метался взад и вперед с какими-то бумажка-
ми, третий, в ярко-фиолетовой рубашке с закатанными рукавами и в котел-
ке, сдвинутом далеко на затылок, стоял за стойкой и записывал ставки. В
зубах он перекатывал толстую, черную, изжеванную сигару "Бразил".

К моему удивлению, все здесь шло ходуном. Кругом суетились "маленькие
люди" - ремесленники, рабочие, мелкие чиновники, было несколько прости-
туток и сутенеров. Едва мы переступили порог, как нас остановил кто-то в
грязных серых гамашах, сером котелке и обтрепанном сюртуке:

- Фон Билинг. Могу посоветовать господам, на кого ставить. Полная га-
рантия!

- На том свете будешь нам советовать, - ответил Густав. Очутившись
здесь, он совершенно преобразился.

- Только пятьдесят пфеннигов, - настаивал Билинг. - Лично знаком с
тренерами. Еще с прежних времен, - добавил он, уловив мой взгляд.

Густав погрузился в изучение списков лошадей.

- Когда выйдет бюллетень о бегах в Отейле? - крикнул он мужчинам за
стойкой.

- В пять часов, - проквакал клерк.

- Филомена - классная кобыла, - бормотал Густав. - Особенно на круп-
ной рыси. - Он вспотел от волнения. - Где следующие бега? - спросил он.

- В Хоппегартене, - ответил кто-то рядом.

Густав продолжал листать списки:

- Для начала поставим по две монеты на Тристана. Он придет первым!

- А ты что-нибудь смыслишь в этом? - спросил я.

- Что-нибудь? - удивился Густав. - Я знаю каждое конское копыто.

- И ставите на Тристана? - удивился кто-то около нас. - Единственный
шанс - это Прилежная Лизхен! Я лично знаком с Джонни Бернсом.

- А я, - ответил Густав, - владелец конюшни, в которой находится При-
лежная Лизхен. Мне лучше знать.

Он сообщил наши ставки человеку за стойкой. Мы получили квитанции и
прошли дальше, где стояло несколько столиков и стулья. Вокруг нас назы-
вались всевозможные клички. Несколько рабочих спорили о скаковых лошадях
в Ницце, два почтовых чиновника изучали сообщения о погоде в Париже, ка-
кой-то кучер хвастливо рассказывал о временах, когда он был наездником.
За одним из столиков сидел толстый человек с волосами ежиком и уплетал
одну булочку за другой. Он был безучастен ко всему. Двое других, присло-
нившись к стене, жадно смотрели на него. Каждый из них держал в руке по
квитанции, но, глядя на их осунувшиеся лица, можно было подумать, что
они не ели несколько дней.

Резко зазвонил телефон. Все навострили уши. Клерк выкрикивал клички
лошадей. Тристана он не назвал.

- Соломон пришел первым, - сказал Густав, наливаясь краской. - Прок-
лятье! И кто бы подумал? Уж не вы ли? - обратился он злобно к "Прилежной
Лизхен". - Ведь это вы советовали ставить на всякую дрянь...

К нам подошел фон Билинг.

- Послушались бы меня, господа... Я посоветовал бы вам поставить на
Соломона! Только на Соломона! Хотите на следующий заезд?..

Густав не слушал его. Он успокоился и завел с "Прилежной Лизхен" про-
фессиональный разговор.

- Вы понимаете что-нибудь в лошадях? - спросил меня Билинг.

- Ничего, - сказал я.

- Тогда ставьте! Ставьте! Но только сегодня, - добавил он шепотом, -
и больше никогда. Послушайте меня! Ставьте! Неважно, на кого - на Короля
Лира, на Серебряную Моль, может быть, на Синий Час. Я ничего не хочу за-
работать. Выиграете - дадите мне что-нибудь... - Он вошел в азарт, его
подбородок дрожал. По игре в покер я знал, что новички, как правило, вы-
игрывают.

- Ладно, - сказал я. - На кого?

- На кого хотите... На кого хотите.

- Синий Час звучит недурно, - сказал я. - Значит, десять марок на Си-
ний Час.

- Ты что, спятил? - спросил Густав.

- Нет, - сказал я.

- Десять марок на эту клячу, которую давно уже надо пустить на колба-
су?

"Прилежная Лизхен", только что назвавший Густава живодером, на сей
раз энергично поддержал его:

- Вот еще выдумал! Ставить на Синий Час! Ведь это корова, а не ло-
шадь, уважаемый! Майский Сон обскачет ее на двух ногах! Без всяких! Вы
ставите на первое место?

Биллинг заклинающе посмотрел на меня и сделал мне знак.

- На первое, - сказал я.

- Ложись в гроб, - презрительно буркнул "Прилежная Лизхен".

- Чудак! - Густав тоже посмотрел на меня, словно я превратился в гот-
тентота. - Ставить надо на Джипси II, это ясно и младенцу.

- Остаюсь при своем. Ставлю на Синий Час, - сказал я. Теперь я уже не
мог менять решение. Это было бы против всех тайных законов счастливчи-
ков-новичков.

Человек в фиолетовой рубашке протянул мне квитанцию. Густав и "При-
лежная Лизхен" смотрели на меня так, будто я заболел бубонной чумой. Они
демонстративно отошли от меня и протиснулись к стойке, где, осыпая друг
друга насмешками, в которых все же чувствовалось взаимное уважение спе-
циалистов, поставили на Джипси II и Майский Сон.

Вдруг кто-то упал. Это был один из двух тощих мужчин, стоявших у сто-
ликов. Он соскользнул вдоль стены и тяжело рухнул. Почтовые чиновники
подняли его и усадили на стул. Его лицо стало серо-белым. Рот был отк-
рыт.

- Господи боже мой! - сказала одна из проституток, полная брюнетка с
гладко зачесанными волосами и низким лбом, - пусть кто-нибудь принесет
стакан воды.

Человек потерял сознание, и я удивился, что это почти никого не
встревожило. Большинство присутствующих, едва взглянув на него, тут же
повернулись к тотализатору.

- Такое случается каждую минуту, - сказал Густав. - Безработные. Про-
саживают последние пфенниги. Поставят десять, хотят выиграть тысячу.
Шальные деньги им подавай!

Кучер принес из табачного киоска стакан воды. Черноволосая проститут-
ка смочила платочек и провела им по лбу и вискам мужчины. Он вздохнул и
неожиданно открыл глаза. В этом было что-то жуткое: совершенно безжиз-
ненное лицо и эти широко открытые глаза, - казалось, сквозь прорези зас-
тывшей черно-белой маски с холодным любопытством смотрит какое-то дру-
гое, неведомое существо.

Девушка взяла стакан и дала ему напиться. Она поддерживала его рукой,
как ребенка. Потом взяла булочку со стола флегматичного обжоры с волоса-
ми ежиком:

- На, поешь... только не спеши... не спеши... палец мне откусишь...
вот так, а теперь попей еще...

Человек за столом покосился вслед своей булочке, но ничего не сказал.
Мужчина постепенно пришел в себя. Лицо его порозовело. Пожевав еще нем-
ного, он с трудом поднялся. Девушка помогла ему дойти до дверей. Затем
быстро оглянулась и открыла сумочку:

- На, возьми... а теперь проваливай... тебе надо пожрать, а не играть
на скачках...