read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



совершенно игнорировать новую ситуацию. Бегство - дело не столь безопасное;
правда, можно благополучно скрыться, но зато получить такой нервный шок, что
станешь импотентом. Я знаю об этом от одного ефрейтора, которого младший
фельдфебель саперных войск застал в лесу с кухаркой, - этот ефрейтор на всю
жизнь лишился мужской силы, и жена через два года с ним развелась.
Парочки поступают правильно. Словно олени, смотрят они вокруг и, обратив
взоры на наше окно, единственное, которое освещено - оно светилось и раньше,
- остаются на месте, точно их изваял Курт Бах. Теперь они - воплощенная
невинность, правда немного смешная, как, впрочем, и скульптуры Курта Баха. И
тут облако начисто стирает луну, эта часть сада погружается во мрак, и
освещенным остается только обелиск. Но что там за блещущий фонтан? Поливая
обелиск, стоит Кнопф, подобный брюссельской статуе, которую знает каждый
солдат, ездивший в отпуск в Бельгию.
Кнопф слишком далеко, и помешать ему уже ничем нельзя. Да у меня сегодня
и не такое настроение. Почему я должен реагировать, как домашняя хозяйка?
Сегодня я решил уехать из этих мест и поэтому ощущаю поток жизни с удвоенной
силой, я чувствую ее во всем: в запахе свежих опилок и в лунном свете, в
шорохе и скольжении парочек, в невыразимо волнующем слове "сентябрь", в моих
пальцах, которые шевелятся, готовые схватить эту жизнь, в моих глазах, без
которых все музеи мира опустели бы, в призраках, привидениях и во всем
преходящем, в отчаянном беге земли, несущейся мимо Кассиопеи и Плеяд, в
предчувствии бесконечных неведомых садов под неведомыми звездами, а также
важных должностей в больших неведомых газетах, в предчувствии рубинов,
сейчас срастающихся под землей в пунцовое сияние. Я ощущаю эту жизнь и
потому не могу запустить пустой пивной бутылкой в фельдфебеля Кнопфа,
извергающего тридцатисекундный фонтан...
В ту же минуту начинают бить часы. Час. Время духов миновало, мы опять
можем называть Вильке на "вы", пьянствовать дальше или опуститься в сон, как
в горную шахту, в которой есть уголь, трупы, белые дворцы из соли и скрытые
в земле алмазы.




XIX
Она сидит в уголке своей комнаты возле окна.
- Изабелла, - говорю я. Она молчит. Ее веки трепещут, как бабочки,
которых дети живьем насаживают на булавки.
- Изабелла, я пришел за тобой.
Она испуганно прижимается к стене. И продолжает сидеть, судорожно
вытянувшись, словно оцепенев.
- Разве ты меня не узнаешь? - спрашиваю я. Она недвижима; только глаза
смотрят теперь в мою сторону, настороженные, очень темные.
- Тебя прислал тот, кто выдает себя за врача, - шепчет она.
Это правда. Меня прислал Вернике.
- Он не посылал меня, - говорю я. - Я пришел тайком. Никто не знает, что
я здесь. Она медленно отделяется от стены.
- Ты тоже меня предал.
- Я тебя не предавал. Я не мог к тебе пробиться. Ты не выходила.
- Мне же нельзя было, - шепчет она. - Они все стояли снаружи и ждали.
Хотели меня поймать. Они проведали, что я здесь.
- Кто?
Она смотрит на меня и не отвечает. Какая она худенькая! - думаю я. Какая
худенькая и одинокая в этой пустой комнате. Она даже лишена общества самой
себя. Она даже не может остаться наедине со своим "я"; разорванная, точно
граната, на множество острых осколков страха, среди чуждого и угрожающего
ландшафта, полного неуловимых угроз.
- Никто не ждет тебя, - говорю я:
- Ждут.
- Откуда ты знаешь?
- А голоса? Разве ты их не слышишь?
- Нет.
- Голосам все известно. Разве ты их не слышишь?
- Это ветер, Изабелла.
- Да, - покорно соглашается она. - Пусть ветер. Если бы только это не
причиняло такой боли.
- А что причиняет тебе боль, Изабелла?
- Перепиливание. Они же могли бы резать, тогда дело пошло бы живее. Но
это тупое, медленное перепиливание! И все опять снова срастается, оттого что
пилят слишком медленно! А тогда они начинают сначала, и это продолжается без
конца. Они распиливают тело, а оно все время срастается, и так без конца.
- Кто распиливает?
- Голоса.
- Голоса не могут распиливать.
- Эти могут.
- Где же они распиливают?
Изабелла делает движение, словно от резкого приступа боли. Она стискивает
руки между коленями.
- Они стараются выпилить ребенка. Чтобы у меня никогда не было детей.
- Да кто?
- Те там, снаружи. Она говорит, что родила меня. А теперь хочет опять
силком вернуть меня в себя. И распиливает, распиливает. А он держит меня. -
Изабелла содрогается: - Тот, который в ней...
- В ней?
Она стонет:
- Не говори никому... она хочет меня убить... Но я не должна этого знать.
Я направляюсь к ней и обхожу кресло с узором из бледных роз: это кресло,
имитирующее беспечную жизнь, кажется в пустой комнате особенно неуместным.
- Чего ты не должна знать?
- Она хочет убить меня. Мне нельзя спать. Почему никто не бодрствует
вместе со мной? Все я одна должна делать. А я так устала, - жалуется Так
жжет, и я не могу она, словно птичка. спать, и я так устала. Но разве
можно спать, когда так жжет и никто с тобой не бодрствует? Вот и ты меня
покинул.
- Я тебя не покинул.
- Ты с ними разговаривал. Они тебя подкупили. Почему ты не держал меня?
Голубые деревья и серебряный дождь. Но ты не захотел. Ни разу! А ты мог бы
меня спасти!
- Когда? - спрашиваю я и чувствую, как во мне что-то дрожит, я не хочу,
чтобы оно дрожало, но оно дрожит, дрожит, и мне чудится, будто комната уже
не стоит спокойно на месте, будто дрожат стены, они состоят уже не из
кирпичей, извести и штукатурки, а из сконцентрированных колебаний биллионов
нитей, которые бегут от горизонта до горизонта и за него и только здесь
уплотнились в четырехугольную тюремную камеру, сплетенную из веревок для
виселиц и петель повешенных, а в них барахтается какой-то несчастный комочек
тоски и страха перед жизнью.
Изабелла опять повертывается лицом к стене.
- Ах, все погибло еще много жизней назад. Вдруг в окно проникают сумерки.
Они затягивают его почти незримой серой вуалью. Мир еще остается таким же,
каким был, - свет в саду, зелень и желтизна аллей, две пальмы в больших
майоликовых вазонах, небо с полями облаков, за селом - далекий город с
пестротою серых и красных крыш, - но все уже другое, сумерки изолировали
каждый предмет, покрыли его лаком преходящего, как хозяйка заправляет
уксусом тушеное мясо, и подготовили для ночных теней, которые, подобно
волкам, сожрут его. Осталась только Изабелла, вцепившаяся в последний канат
света, но и она уже втянута им в драму вечера, хотя он никогда не был драмой
и становится ею для нас лишь потому, что он знаменует собой исчезновение, и
мы это знаем. Но с тех пор, как мы узнали, что должны умереть, и потому, что
мы это узнали, идиллия превратилась в драму, круг - в копье,
становление - в исчезновение, крик - в страх, бегство - в приговор.
Я крепко держу Изабеллу в объятиях. Она дрожит, смотрит на меня и
прижимается ко мне, а я обнимаю ее, мы обнимаем друг друга - двое чужих
людей, которые ничего не знают друг о друге и обнялись потому, что не
понимают друг друга, и один видит в другом не того, кем тот является на
самом деле; и все-таки они черпают утешение даже из этого непонимания,
двойного, тройного, бесконечного; и все-таки это единственное, что, подобно
радуге, кажется мостом там, где никакого моста не может быть и где есть лишь
отражение друг в друге двух зеркал, многократно повторяющееся и уходящее в
пустоту все более отступающей дали.
- Отчего ты меня не любишь? - шепчет Изабелла.
- Я люблю тебя. Все во мне любит тебя.
- Этого мало. Другие все еще тут. Если бы ты любил достаточно, ты бы убил
их.
Я держу ее в объятиях и смотрю поверх ее головы в окно, где тени
аметистовыми волнами легко встают с равнины и из аллей. Все в душе очерчено
резко и ясно, и вместе с тем мне чудится, что я стою на узкой площадке,
поднятой очень высоко над бормочущей бездной.
- Ты бы не допустил, чтобы я жила вне тебя, - шепчет Изабелла.
Я не знаю, что ответить. Когда она так говорит, ее слова всегда волнуют
меня, словно в них кроется какая-то более глубокая правда, чем я могу
понять, точно она лежит по ту сторону вещей, где уже не существует имен и
названий.
- Ты чувствуешь, как становится холодно? - спрашивает она, прижимаясь к
моему плечу. - Каждую ночь все умирает. Сердце тоже. Они распиливают его.
- Ничто не умирает, Изабелла. Никогда.
- Нет, умирает. Каменное лицо трескается, разлетается на куски. А на
другой день оно снова тут. Ах, это не лицо! Как мы лжем нашими убогими
лицами! Ты тоже лжешь!



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 [ 63 ] 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.