Чтение 63–й страницы книги ~Норма~

жителями местного района.

ИСКУПЛЕНИЕ
- С нами рядом бежал человек, - задумчиво проговорил капитан СМЕРШа, снимая
портупею с уставших плеч, - нам казалось: отстанет - могила. Он, понимаешь, упал
у траншеи на снег. Малодушье его повалило.
Лейтенант СМЕРШа понимающе кивнул, поставил котелок на прокопченную, монотонно
гудящую печку:
- Как же. Помню. Помню, как он перед строем смотрел в тишину. Каждый думал - он
должен в сраженьи искупить своей кровью вину перед павшим вторым отделеньем.
Капитан повесив портупею на гвоздь, вбитый в чTрные брTвна землянки:
- А, помнишь, политрук ещT говорил: "Силой взглядов друзей боевых в безысходном
его разуверьте. Он обязан, - говорит, - остаться в живых, если верит в бессилие
смерти".
- Помню, товарищ капитан. Потом ещT в "Солдатском листке" поэт писал: "Что таишь
в себе, зимняя мгла? Проломись сквозь погибель и вызнай!"
- Точно. А в передовице: "Он идTт. И, ползя сквозь снега, не своею, а кровью
врага искупает вину пред Отчизной".
Лейтенант снова кивнул, помешал ложкой в котелке:
- Наш солдат, товарищ капитан, продираясь сквозь ад, твердо верит, в бою умирая,
что и в дрогнувшем сердце солдат есть какая-то сила вторая.
- Ну, - капитан пожал плечами, провTл рукой по измученному бессонницей лицу, -
это - думы о доме родном. Это - тяжкого долга веленье...
- Я думаю, товарищ капитан, это - всT, что в порыве одном обещает судьбе
искупленье. Садитесь кушать, пожалуйста. Закипело уже.
Лейтенант обхватил котелок ремнTм и перенTс на врытый в землю стол. Капитан сел
на широкую колоду, отломил хлеба, придвинул к себе котелок:
- Я, брат, похлебаю малость, тебе оставлю...
- Ешьте, ешьте на здоровье, - лейтенант сел напротив.
Капитан помешал ложкой в дымящемся вареве, выловил белое, раз-варившееся ухо,
устало посмотрел на него. Разбухшую мочку пересекал лиловый шрам.
- А это откуда у него? - спросил он у лейтенанта.
- Да это под Брестом его царапнуло. В страшном шквале огня, в рыжем облаке пыли,
- с готовностью ответил лейтенант.
- Понятно.
Капитан долго дул на ухо. Потом отправил его и рот и принялся жевать - тщательно
и сильно.

САМОРОДОК
- Золотые руки у парнишки, что живTт и квартире номер пять, товарищ полковник, -
докладывал, листая дело N 2541/128, загорелый лейтенант, - к мастеру приходят
понаслышке сделать ключ, кофейник запаять.
- Золотые руки все в мозолях? - спросил полковник, закуривая.
- Так точно. В ссадинах и пятнах от чернил. Глобус он вчера подклеил в школе,
радио соседке починил.
- Какого числа починил?
- Восемнадцатого, товарищ полковник
- Так. Докладывайте дальше.
- В квартире N 14 он спираль переменил на плитке, подновил дырявое ведро. У
него, товарищ полковник, гремят в карманах слитки - олово, свинец и серебро.
- Интересно...
- Ходики собрать и смазать маслом маленького мастера зовут. Если, товарищ
полковник, электричество погасло, золотые руки тут как тут. Пробку сменит он и
загорится в комнатах живой весTлый свет. Мать руками этими гордится, товарищ
полковник, хоть всего парнишке десять лет...
Полковник усмехнулся:
- Как же ей, гниде бухаринской не гордиться. Такого последыша себе выкормила...
Через четыре дня переплавленные руки парнишки из квартиры N 5 пошли на покупку
поворотного устройства, изготовленного на филиале фордовского завода в Голландии
и предназначенного для регулировки часовых положений ленинской головы у
восьмидесятиметровой скульптуры Дворца Советов.

РОЖОК
Порхает утренний снежок и на затворе тает вдруг.
- Средь боя слышу я рожок - необычайно нежный звук! - воскликнул комбриг,
разглядывая в бинокль поле боя.
Над полуоткрытым блиндажом свистели пули. В воздухе пахло гарью.
Комбриг крепче прижал бинокль к глазам:
- И автомат к плечу прижат. ЗахлTбывается огнTм...
Сзади подошTл политрук:
- Это, товарищ комбриг, - для залпа общего сержант команду подаTт рожком.
Комбриг опустил бинокль, нахмурил брови:
- Декабрьский снег - что козий пух. Не здесь ли в прошлые года я слушал, как
играл пастух, ведя задонские стада?
Политрук вздохнул:
- Но взял оружие народ строителей и пастухов. Его на подвиги зовTт прозрачный,
нежный звук рожков.
Комбриг повернулся, посмотрел на него ввалившимися от постоянной бессонницы
глазами:
- Дорогой горя и тревог шагай, сражайся и терпи. ЕщT услышим мы рожок в
безмолвной утренней степи.
Политрук понимающе кивнул и молодцевато одTрнул портупею.
Их вывели в степь утром.
Солнце ещT не встало - на востоке розовела мутная дымка. Снег громко хрустел пол
ногами отделения смершевцев. Комбриг и политрук двигались бесшумно - они были
босы и шли в одном заледенелом исподнем. Руки их были скручены колючей
проволокой.
- Отделение, стой! - скомандовал высокий сержант и, затянутые в полушубки,
солдаты остановились.
- Готовсь!
Смершевцы сдTрнули автоматы, приложили к тугим плечам.
Комбриг поцеловал политрука в поседевший за одну ночь висок.
Политрук неловко придвинулся к нему, ткнулся лицом в окровавленную рубаху и
заплакал.
- Да здравствует великий Сталин! - выкрикнул комбриг хриплым голосом.
Сержант вынул из-за пазухи инкрустированный серебром и перламутром рожок и
приложил к посиневшим губам.

В ПАМЯТЬ О ВСТРЕЧЕ
СерTжа одел шинель и повернулся к Лиде:
- Слушай, подари мне на прощанье пару милых пустяков. Папирос хороших, чайник,
томик пушкинских стихов...
Лида грустно улыбнулась, сняла с полки Пушкина, потом пошла на кухню.
СерTжа застегнул пуговицы шинели, надел пилотку и стал листать томик.
Вскоре Лида вышла с чTрным мешочком и небольшим жестяным чайником:
- Вот, СерTженька. Табаку у меня нет.
- А это что?
- Сухари.
- Ну, что ж. Чудесно.
- ВозьмTшь?
- ЕщT бы! Жизнь армейца не балует, что ты там говори...Только ты знаешь, я б
хотел и поцелуи захватить, как сухари.
Лида улыбнулась, положила чайник с сухарями на стол. СерTжа развязал вещмешок,
стал запихивать в него чайник и Пушкина:
- Может, Лид, очень заскучаю, так вот было бы в пути и приятно вместо чаю губы
тTплые найти.
- Неужели приятно?
- Лидка! Если свалит смерть под дубом всT равно приятно, чтоб отогрели эти губы
холодеющий мой лоб. Он подошTл к ней, обнял:
- Подари... авось случайно пощадят ещT в бою. Я тогда тебе и чайник и любовь
верну свою!
Лида вздохнула, пошла в спальню.
Кровать была не прибрана. На тумбочке стояла порожняя бутылка портвейна с двумя
стаканами.
Лида открыла платяной шкаф, заглянула внутрь.
Поцелуи лежали на третьей полке под стопкой белья между двумя ночными рубашками.

- Сколько тебе, СерTж? - крикнула Лида.
- Да не знаю...сколько не жалко...
Она отсчитала дюжину и в пригоршнях вынесла СерTже:
- Держи.
- Во, нормально.
Он развязал мешочек с сухарями, высыпал туда поцелуи:
- Спасибо, милая.
Лейтенант СМЕРШа Горностаев, лично расстрелявший рядового Сергея Ивашова по
приговору военного трибунала за распространение пораженческих слухов, лично же и
распределял его веши.
Жестяной чайник достался сержанту Сапунову, запасные сапоги - старшине Черемных,
флягу со спиртом лейтенант отдал майору Крупенко.
Вечером, когда усталые офицеры СМЕРШа пили чай в землянке, Горностаев вспомнил
про оставшиеся ивашовские сухари, достал мешочек и потряс над грубым столом.
Сухари вперемешку с поцелуями посыпались на свежеструганные доски.