представить себе почтенного профессора Грега Грейчера, душащего своего
ассистента, а затем выпрыгивающего в окно. Малая правдоподобность картины
не ухудшила настроения комиссара. "Чем больше тайн и загадок, тем проще их
решение". Он уже давно понял справедливость этой мысли, высказанной еще
Альфредом-дав-Купером.
3. АЛИБИ
кабинета, почти сплошь устланного мягкими коврами и со всех сторон
заставленного книжными полками.
и еще настольная лампа. "К чему такая иллюминация? - успел подумать Гард.
- Возможно, профессор специально хочет подчеркнуть, что абсолютно чист:
так сказать, смотрите, мне скрывать нечего. Или он просто боится сумрака?
И в том и в другом случае это подозрительно. В усиленном освещении "сцены"
есть нечто театральное, а театральное в жизни всегда нарочито. Что же
касается страха перед темнотой, то для человека, только что совершившего
преступление, такой страх вполне закономерен. Впрочем, - тут же остановил
себя Гард, - я почему-то для себя решил, что Грейчер - преступник, а это
еще слишком преждевременный вывод. В конце концов, есть тысяча причин, по
которым можно включать все лампы в собственном кабинете".
брезгливым выражением лица произнес Грейчер. - Жена и дочь уже спят.
Правда, они в дальних комнатах, но я не хотел бы их случайно потревожить.
Так в чем дело, комиссар?
подчеркивая этим, что рассчитывает на кратковременность визита. И
поскольку Гард не торопился задавать вопросы, профессор откровенно
нервничал, что показалось Гарду естественным. Грейчер явно успокоился лишь
тогда, когда комиссар, попросив разрешения закурить сигарету, спросил его
о Лео Лансэре. Сотрудник лаборатории Лео Лансэре? Что ж, талантливый
молодой человек, хороший ученый, подает большие надежды. О нем профессор
не мог сказать ничего плохого. Аккуратен, исполнителен, отлично выполняет
любое задание. Это все, что интересует комиссара полиции?
профессор?
отметил, что улыбка профессора вполне нормальна.
институте собственные темы имеют только руководители лабораторий. Когда
Лансэре дорастет до самостоятельной работы, он, вероятно, тоже получит
свою лабораторию. Однако...
признался Гард. - Но я имею в виду ту работу, которой сотрудники посвящают
свое свободное время. Признайтесь, профессор, ведь вы по ночам тоже
занимаетесь чем-то для души? Вот и сегодня, например? У вас освещение как
при киносъемке.
не интересуют.
несколько запоздало поинтересовался профессор.
как естественной тактичностью интеллигентного человека, так и боязнью
проявить слишком большой интерес к опасной теме.
почтительно-просительным тоном, которого он придерживался с самого начала,
- где вы были сегодня вечером между девятью и десятью часами? Разумеется,
- добавил он, - я приношу свои искренние извинения за столь бесцеремонный
вопрос, но такова моя служба.
же взял себя в руки. Разумеется, он ответит на вопрос, если комиссар
настаивает. - Дело в том, - профессор вновь улыбнулся, на этот раз
смущенно, - что в интересующие вас часы я находился в клубе "Амеба", где -
ради Бога, не удивляйтесь - играл в вист. Вист - моя страсть.
- все это выглядело естественно. Из абстрактного "подозреваемого"
профессор все более превращался в живого, нормального человека.
вынужден, к сожалению, задать еще вопрос: когда вы вернулись домой?
противник, бесспорно, умный и отлично владеющий собой.
часов. Из клуба же уехал в половине десятого, если это вас интересует.
профессор. - До сегодняшнего вечера все верили, что если я говорю, то
говорю правду.
формальности.
вы поставили бы меня в затруднительное положение. Со мной за столом
сидели... - И он назвал несколько фамилий, небезызвестных комиссару Гарду.
людей, дабы не бросать на меня тень подозрений, не знаю уж, право, в связи
с чем?
в клуб?
раздумье тоже было естественным.
поскольку убийство Лансэре произошло между девятью и десятью вечера. И
ведет он себя без тени волнения. Гард невольно взглянул на руки
собеседника. Руки часто выдают то, что удается скрыть поведением, голосом
и выражением лица. Но руки профессора с длинными, тонкими пальцами
скрипача спокойно отдыхали на спинке кресла. Трудно было представить себе,
что эти музыкальные пальцы несколько часов назад сжимали смертельной
хваткой горло человека.
беседа. В чем, наконец, дело?
и, глядя ему прямо в глаза, произнес:
Лео Лансэре.
вести себя профессор, выслушав сообщение о трагической гибели своего
ассистента?
похожее на беспокойство. Быть может, только показалось?
вопросы, а не отвечать на них, - сказал Гард. - Возможно, мне еще придется
прибегнуть к вашей помощи.
мурашки пробежали по спине комиссара Гарда: саркастическая кривая улыбка
на мгновение сделала лицо профессора неузнаваемым.
или иная мысль. Далеко не во всех случаях счастливая мысль всходит на
дрожжах логики, иногда она возникает сама собой, внезапно, подобно вспышке
молнии, а иногда ее формируют сложные и отдаленные ассоциации. Гард уже
собрался было переступить порог кабинета, как вдруг что-то заставило его
обернуться. Профессор Грейчер стоял на том же месте, полный спокойствия.
Лицо его ничего не выражало. Оно было непроницаемо холодным. И тем не
менее Гарда словно обожгло.
в непостижимой справедливости этих слов.
города, тревожно подмигивая оранжевым сигналом, установленным на крыше.
кресло, затем вопросительно взглянул на инспектора. Таратура утвердительно
кивнул.
порядке поступления, "номер один"?