Чтение 63–й страницы книги ~Крик ворона~

Санитар вопросительно посмотрел на полковника.

- Ладно, - сказал наконец Паунд. - Можете смотреть, куда хотите.

Дорога оказалась на удивление короткой. Уже через час они въехали в
Лондон со стороны Хендона и еще минут через двадцать остановились у
пузатенького особняка на прекрасно знакомой Тане Камберлэнд-Террас, не
доехав всего полквартала до одного из предприятий "Зарины" - кабаре
"Сикрет-Сервис", выдержанном в стилистике "плаща и кинжала". Даже официантки
расхаживают в черных масках. Выходя из автомобиля, Таня не могла не
улыбнуться непреднамеренной иронии судьбы. Впрочем, такой ли уж
непреднамеренной? Полковник отметил несерьезное выражение ее лица,
нахмурился, решительно взял под руку и в бодром темпе повел ко входу.

Выпустил ее руку только на втором этаже, в комнате, служащей то ли
большим кабинетом, то ли библиотекой - стеллажи до потолка, уставленные
внушительного вида томами, неизменный камин, монументальный письменный стол
в дальнем конце комнаты, в симметричных альковах - два стола поменьше,
крытые зеленым сукном, при них кресла. В одно из кресел полковник усадил
Таню и молча вышел.

Текли минуты. Таня потянулась, встала, чтобы размять ноги, прошлась до
стеллажа, сняла с полки первый попавшийся том, раскрыла наугад.

"Фамильный герб рода Морвенов (XV век) представляет собой белый
мальтийский крест на белом поле..." Пятьсот лет конспирации - круто!

- Я не помешал?

Таня резко обернулась. Книга выпала из враз ослабевших рук, стукнулась
о паркет...

- Ты?!

Ее накрыло волной... нет, не памяти даже, ибо это осталось вне памяти,
вообще не отфиксировалось сознанием, сразу ухнув в темную глубину,
неподконтрольную разуму и только в узловые мгновения жизни озаряемую
магической вспышкой. Тогда то, что казалось небывшим, становится бывшим...

...Ее первая лондонская ночь. Оживший Винни-Пух на обоях. Луна в
незашторенном окошке, И двое на волнах...

Не вором, но банкиром оказалось сознание, и пережитое возвращалось с
процентами, накопленными за шесть лет...

А потом они просто валялись, смеясь ни о чем. Притормозившее время не
спешило переходить на обыденный аллюр. Ее ладонь тихо гладила безволосую
голову, лежащую у нее на груди...

- ...а мне еще привиделось, что ты светишься. А это луна через окошко в
твоей лысине отражалась.

- А ты вправду светилась. Изнутри.

- Это потому, что обрела то, чего мне недоставало. Но не поняла, что
именно, и теперь не понимаю...

- Обязательно ли понимать?..

- А потом это что-то ушло, и я даже не заметила потери... Но теперь -
навсегда...

- Навсегда - ответственное слово...

- А помнишь, ты говорил о мужчине, живущем во мне... Он приподнялся на
локте, посмотрел на нее блестящими глазами.

- Ты вспомнила?

- Вспомнила... Расскажи мне о нем.

- Видишь ли, инь и янь, мужское и женское - это принципы, не феномены.
А в каждом феномене мужского и женского начал заложено почти поровну.
"Почти" - потому что для движения нужна разность потенциалов, а "поровну" -
потому что для существования необходимо равновесие и внутри феномена, и вне
его. Такое почти равновесие есть и в человеке - на генетическом уровне, на
гормональном, на духовном. Каждая женщина - это процентов на сорок восемь
мужчина, а каждый мужчина - это на столько же женщина. Многое в нас
определяется этим живущим в нас существом противоположного пола. Еще до
нашей с тобой встречи моя внутренняя женщина - натура тихая, созерцательная,
немного вещунья - возжаждала твоего внутреннего мужчины, бесстрашного и
безжалостного, дьявольски умного, жестокого, беспощадно справедливого и
невероятно сильного. И твой мужчина откликнулся-и отдал твою женщину моему
мужчине...

Она слушала его, загадочно улыбаясь.

- И вот теперь...

- А теперь мой мужчина будет любить твою женщину.

Она соскользнула пониже и, возбудив его пальцами, слегка надавила на
головку. На самом кончике открылась щель. Раскрывшись до предела, она
осторожно ввела в эту щель клитор и начала сокращать мышцы...

Он проснулся, почувствовав прикосновение к уху ее зубов. Еще не больно,
но уже чувствительно.

- Эй! - позвал он. - Отпусти!

К уху прижались мягкие губы, зашептали:

- Ты говорил, что твоя женщина хотела меня еще до встречи со мной. Как
так? Что ты знал обо мне? Откуда? Почему ты в ту ночь оказался там?

Лорд Эндрю Морвен протер продолговатые, неуловимо монголоидные глаза,
улыбнулся, напружинил некрупное крепкое тело и мячиком выпрыгнул из кровати.

- Пойдем, - сказал он. - Я покажу тебе кое-что.

- Что у тебя там? - спросила она, глядя, как он старинным ключом
открывает окованную железом дверь в подвал. - Камера пыток? Скелеты
умученных жен и врагов? Бочонки амонтильядо?

- Свидетельства тайного порока... Погоди, я включу электричество...

Со сводчатого потолка тек мягкий свет, с голых белых стен глядели
цветные прямоугольники картин.

Никакого сравнения с собранием покойного Родиона Кирилловича Мурина эта
коллекция не выдерживала. Штук пятнадцать полотен, разные эпохи, страны,
школы, причем кое-что Таня явно уже видела - в музеях, в художественных
альбомах. Если это копии...

- Ну разумеется, копии, - словно читая ее мысли, сказал Морвен. -
Единственный оригинал - вот.

Он ткнул в довольно посредственный, по мнению Тани, альпийский
пейзажик.

- Но... но зачем?

- Видишь ли, эта скромная коллекция по-своему уникальна, и я знаю
двух-трех знатоков, которые готовы были бы отдать за нее пару дюжин весьма
известных и несомненно оригинальных полотен, не говоря уж о денежном
эквиваленте. Но рыночная ценность не имеет для меня никакого значения - я
предпочитаю другие способы размещения капитала, а это исключительно для
души... Все работы, которые ты здесь видишь, принадлежат кисти одного
человека - Ксавье Гризома, признанного мастера подделок. Великий был
специалист, не только художник, но и замечательный химик. Состав краски,
лак, грунтовка, кракелюр, даже волоски на кисточках - все было безупречно. В
своих признаниях, посмертно опубликованных в Париже в начале века, он привел
подробный список своих профессиональных хитростей и произведений,
оставленных озадаченному потомству. Скандал был неописуемый. Но Гризом не
был бы Гризомом, не оставив за собой права на последнюю шутку - больше
половины работ, приведенных в его записках, никогда им не подделывались. И
наоборот. Например, никто не знал, что в число его подделок входит вот эта.

Он эффектным движением сдвинул бархатную занавесочку. Золотистый фон,
темные одежды; пылающие черные глаза, одухотворенный младенец...

- Ах, вот так, значит... И ты вполне уверен, что тебе не подсунули
оригинал?

- Милая моя, мне ли не знать руку Гризома? Я же самолично проводил
экспертизу в Москве. И сам привез этот холст сюда, имея на руках абсолютно
честное разрешение на вывоз из страны, выданное вашим министерством
культуры. Работа неизвестного художника второй половины девятнадцатого века,
выполненная в манере Эль-Греко... А оригинал, как и сказано в любом
справочнике, сгорел вместе с виллой Дель-Пьетро в тысяча восемьсот девяносто
втором году.

- Любопытно... А Шеров знал, что я добываю для тебя подделку?

- Нет, разумеется. Я не хотел вдаваться в лишние разъяснения.

- Ясно. Мой брак с Дарлингом - твоих рук дело?

- Не совсем. Но я своевременно подключился.

- Да уж... И это по твоей милости меня кинули с векселями "Икаруса"?
Чтобы не выскользнула из-под вашей конторы?

В глазах Морвена появилась обида. Похоже, неподдельная.

- Я такими вещами не занимаюсь. Подозреваю, это штучки Вадима. Если
хочешь знать, узнав об этой неприятной истории, я тут же выкупил векселя
через Пойзонби, одного из моих маклеров. Извини, что не за полную цену, но
это было бы слишком подозрительно.

Теперь Морвен был ей понятней и ближе. Родственный ум, родственная
душа. Но экстаз единения, пережитый в его уютной холостяцкой спальне, вряд
ли повторится. - У меня есть такое предложение: давай сменим наши простынные
тоги на более пристойное одеяние и сходим куда-нибудь, в тот же
"Сикрет-сервис", например. Возьмем отдельный кабинетик, выпьем, закусим, о
делах наших скорбных покалякаем...

Цитаты он, ясное дело, не понял, только выразительно посмотрел на нее.

- Ах да, извини, забыла, что я здесь на нелегальном положении. Тогда
корми меня. Пора обсудить создавшееся положение, а на голодный желудок я
соображаю туго.

Эндрю Морвен усмехнулся и подал ей руку.

- Прошу в столовую, сударыня.

Оставив ее подогреваться аперитивом и орешками, он принялся колдовать
на кухне - большой, сверкающей, суперсовременной. Большая, кстати, редкость
в богатых городских домах: многие даже завтракать предпочитают в ресторанах.
Должно быть, внутренняя женщина лорда Морвена отличается нетипичной
домовитостью.

И незаурядными кулинарными способностями. Креветочный коктейль выгодно
отличался от покупного, а фрикасе было вообще выше всяких похвал.

- Ну-с, - сказала Таня, отодвигая тарелку. - Итак, что побудило тебя
возобновить наше знакомство именно сегодня, извини, уже вчера? Полковник