Чтение 63–й страницы книги ~Слепой против маньяка~

- Никто нас не повяжет, - скороговоркой ответил Глеб. - Пошли.

Сиротку не надо было уговаривать. Ему, конечно же, не хотелось
встречаться с милицией, и он быстро Засеменил вслед за Глебом. Они
подошли к подъезду дома напротив и опустились на лавочку.

Не прошло и минуты, как с воем сирены и включенной мигалкой к
подъезду дома подъехал один милицейский "уазик", а за ним - второй, а
еще через полминуты с сиреной во двор въехала машина "скорой помощи".

Глеб и Сиротка видели, как из машины выскакивают милиционеры, на ходу
выхватывая пистолеты.

- Сейчас они его возьмут.

Когда милиция поднялась наверх и вошла в квартиру, Григорий
Синеглазов уже пришел в себя. Он смотрел мутным взглядом на людей в
милицейской форме.

Настя Левицкая вжалась в угол дивана и плакала. На полу валялись
фотографии. То, что увидели милиционеры, произвело на них неизгладимое
впечатление.

- Что он с тобой сделал? - спросил лейтенант у Насти.

- Он привязал меня в ванной.

- Кто он?

- Не знаю, не знаю, - всхлипывала девочка.

- Как твоя фамилия? Как тебя зовут?

- Настя Левицкая.

- Где ты живешь?

Настя, путаясь, назвала адрес.

- Что ты здесь делала?

Врач отстранил милиционера и принялся осматривать девочку. Она
понемногу успокаивалась.

Через десять минут Синеглазова в наручниках вывели из дома. У
подъезда собралось много людей.

- Ну вот, все и закончено, - сказал Глеб, вставая. - Пошли, мы здесь
лишние.

Приятели покинули двор.

Подходя к своему кварталу, Глеб увидел телефон-автомат и остановился.

- Я сейчас кое-кому позвоню, - бросил он, набрал номер и, услышав в
трубке женский голос, попросил:

- Полковника Студийского.

- Кто его спрашивает?

- Слепой.

- Соединяю.

Через несколько секунд после трех щелчков из трубки послышался
спокойный голос полковника Студинского:

- Это ты?

- Да. Слушай, я только что задержал маньяка, того, за которого ты
меня выдавал. Следующим будешь ты.

- Теперь послушай ты, - отчетливо произнося каждую букву, произнес
Студинский, - нам надо встретиться и поговорить.

- Мне не о чем с тобой говорить.

- Мне нужны документы.

- Я знаю, что они тебе очень нужны и ты готов отдать за них все на
свете. Но ты их никогда не получишь.

- А что ты с ними собираешься делать?

- Не беспокойся, я найду им применение, - Глеб повесил трубку.

Потом он набрал номер телевидения и сообщил о том, что маньяк,
которого долго и безуспешно разыскивали, задержан и сейчас находится в
семнадцатом отделении милиции. Так что если господа журналисты желают
поговорить с ним и взять первое интервью, то пусть поспешат.

Вместе с журналистами в милицию приехал и полковник Студинский. Его
интересовало лишь то, как сейчас выглядит Слепой, и он смог получить его
описание от Григория Синеглазова.

Студинский созвонился с генералом Кречетовым и сообщил, что Слепой,
которого они безуспешно пытаются отыскать, скрывается под видом бомжа.
Были отданы распоряжения, и милиция, а также московский ОМОН подняты на
ноги.

А Глеб Сиверов со своим приятелем Сироткой уже отдыхали в брошеном
доме. Они выпили водки и хорошенько закусили. Глеб, прислонившись к
стене, задремал. Его сон был чуткий, он слышал все, что происходит
вокруг, реагировал на каждый звук. И в это же время видел удивительный
сон.

...Ему снился сад с цветущими деревьями. На деревья налетал ветер,
ветви шуршали, трепетали, и на землю сыпались бледно-розовые лепестки.
Сад был огромный, бесконечный. Глеб видел себя мальчиком лет двенадцати.
Он брел по высокой траве, которая почему-то была голубой, а ему на лицо,
на плечи, на раскрытые ладони падали и падали розовые лепестки. Он
смотрел на небо, видел качающиеся деревья и быстро летящие облака.

Потом появилась женщина в розовом, развевающемся на ветру платье. По
прическе, по движениям Глеб узнал свою мать. Он побежал за женщиной, а
та, словно подхваченная ветром, заскользила над голубой травой, исчезая
за цветущими деревьями. Лепестки закружились, словно бешеная вьюга.

- Мама, мама! - громко закричал Глеб. - Подожди меня! Не бросай!

Но женщина растворялась в бледно-розовой метели.

- Погоди, погоди, я хочу тебе сказать...

Губы мальчика что-то шептали. Женщина остановилась и повернула
голову.

Глеб увидел огромные глаза, серые, такие же, как у него.

- Мамочка, стой! Куда ты?

Женщина взмахнула рукой, и ветер стих. Ветви деревьев застыли, даже
облака остановились.

- Ты должен остаться, а я уйду, Глеб, - сказала женщина и исчезла.

Мальчик побежал по высокой траве...

- Но это же сон, - сам себе сказал Глеб и открыл глаза.

Над ним, склонившись, стоял бродяга с глазами, полными слез.

- Ты что? Чего ты кричишь?

- Я кричу? - сбрасывая оцепенение, переспросил Глеб.

- Да, ты звал маму.

- Мне снился сон.

- Ой, не верю снам, - махнул рукой Сиротка, - обычно такое
приснится...

- Вот мне вчера снились менты, они меня били, мучили, в общем, я чуть
не сдох. - Сиротка взял кусок колбасы и принялся жевать. - Может, тебе
чаю сготовить?

- Не хочу, - Глеб поднялся на ноги, прошелся по комнате, потом вновь
сел и закрыл глаза.

Он принялся размышлять над тем, что ему еще следует сделать и как
поступить с документами.

***

В то время, когда Глеб Сиверов и Сиротка отдыхали с чувством
выполненного долга, полковник Студинский не находил себе места. Он
понимал: пока Сиверов на свободе и владеет документами, покоя не
обрести.

Тем более что генерал Кречетов в последнем телефонном разговоре
сказал, что больше ошибок Студийского терпеть не намерен. Правда, он
говорил такое и раньше, но теперь Студинский понимал - дело зашло
слишком далеко, приняло слишком уж серьезный оборот. Он знал, что Слепой
никогда не простит ему смерти журналиста Геннадия Демидова, как не
простит и многого другого.

Студинский созвал своих подчиненных, дал им ориентировку и сказал,
что искать нужно бомжа, ведь он узнал от Синеглазова, что Слепой был в
драном тряпье, и скрывается, скорее всего, в каких-нибудь подвалах или
чердаках здесь, в Центре, неподалеку от проспекта Мира.

На ноги этой ночью были подняты все участковые, все патрульные
милицейские группы. Ориентировка была выдана и гаишникам.

Но пока никакой новой информацией полковник Студинский не располагал.

Было схвачено несколько десятков бомжей, но Слепого среди них не
оказалось.

Милиция, омоновцы и специальная группа ФСБ рыскали в районе проспекта
Мира, обшаривая чердаки, заглядывая в подвалы, открывая канализационные
люки. Искали везде - в заброшенных домах, в старых дровяных сараях, на
новостройках, обыскивали здания, стоящие на ремонте. К этому делу даже
привлекли кинологов с собаками.

Всей операцией руководил Студинский. Он сидел в черной "волге" с
тонированными стеклами, на нем был бронежилет. Студинский и сам не
понимал, зачем напялил на себя камуфляжную форму, скорее всего, это ему
подсказало внутреннее чувство, какая-то животная интуиция, которая
присуща также и военным. Ведь люди в военной форме никогда не станут с
рвением выполнять приказа человека в штатском, даже если тот облечен
высоким воинским званием.

Студинский это прекрасно понимал.

В машине, на заднем сиденье которой сидели еще два фээсбэшника в
камуфляже, постоянно работала рация, велись переговоры. Студинский все
прослушивал, пытаясь по крохам выловить нужную ему информацию. Наконец,
он услышал то, что его заинтересовало. Говорил один из участковых,
пожилой капитан.

- Здесь в одном из дворов, - капитан назвал адрес, - есть заброшенный
дом. Как-то дня два назад там видели бомжа в темном длинном пальто.

"Это он", - подсказало внутреннее чутье Студийскому, и он схватил
микрофон рации.

- Прекратить поиски повсюду, кроме квадрата триста сорок девять.

Стяните все силы, имеющиеся в наличии, к дому, поставленному на