Чтение 63–й страницы книги ~Смерть прокурора~

трактор (наверняка, болтается на балансе у какой-нибудь
оргамзапии) и дряхлая старуха под окном возле догнивающей избы.
Крыша избушки едва достигает коньком до кабины гиганта
социндустрии.

-- И осталась старуха у разбитого трактора,-- невесело
усмехнулся он, глядя на этот скорбный памятник эпохе развитого
социализма.

Некоторое время Алексей шагал, погруженный в раздумья.
Было непонятно, за кем он гонится по этому порочному (или
выморочному?) кругу. Может, в самом деле, как во граде Полоцке,
мертвые хватают живых, рвут их на части? Хотя... как правило,
когда преступника находят, то оказываются, что это вполне
конкретный злодей.

Алексей свернул в боковую улочку и остановился. Место
показалось знакомим. Он стоял напротив дома Калетиной. Под
знакомым, качающимся фонарем. Лампа над головой горела, но свет
не достигал полотна дороги, теряясь на полпути.

Алексей поколебался и толкнул калитку. Мелькнула мысль,
что ему трудно будет объяснить полубезумной хозяйке этого дома
цель своего визита. Впрочем, она не любопытна. В этот момент в
просвете между зарослями черемухи он увидел удаляющуюся женскую
фигуру. Она была в темном платке и платье, шла торопливо с
опущенной низко головой. Что-то почудилось в ее облике
знакомое. Вернее, в том чувстве, которое она вызывала --
чувство замкнувшегося в себе несчастья. Это быяа Калетина.
Алексей вышел следом на улицу, оставив калитку открытой.

-- Здравствуйте. Вы помните меня?

Она вздрогнула, слегка даже отшатнулась, но продолжала
идти, по-прежнему не подымая глаз.

-- Мне хотелось бы поговорить с вами,-- продолжал Алексей
с мягкой настойчивостью.-- Вы, я вижу, уходите?

-- Ухожу,-- прошелестело в ответ.

-- Может, мне проводить вас? Или я мог бы подождать?

-- Да,-- услышал он после паузы.-- Подождите.

Она ушла, так и не взглянув на него, скрылась в каком-то
переулке, между дворами. Алексей повернул назад к дому, не
слишком уверенный, что сумел договориться.

На противоположной стороне улицы перед кучей песка он
увидел тщедушного мужичонку с недельной щетиной на лице. Тот
стоял, опершись на лопату, и сверлил его глазами из-под
надвинутой на глаза кепки. На нем была заляпанная старой
краской спецодежда и галоши на босу ногу. Когда Алексей
поравнялся, мужичонка вопросительно буркнул:

-- Из органов?

-- Допустим.

-- В позапрошлый месяц, во вторник приезжал, ну? К этой...
На "УАЗе", кажись.

Алексей промолчал, выжидая не без любопытства, что
последует дальше. Мужичонка поскреб щетину и неожиданно грязно
выругался.

-- Под замок ее, стерву, мать-размать... Ну? Дело говорю.

-- За что под замок? -- усомнился Алексеи.

-- Степаиа Гирева знаешь? В СМУ на автокране вкалывает,
три года как с химии...

Мужичонка зашелся опять длинно и грязно матом по одному
ему известному поводу. Потом в его пространном и путаном
рассказе появились какие-то кроли, две пары. Выяснилось в конце
концов, что это кролики, которые были куплены то ли у Степана
Гирева, то ли у кого-то из Степановых родственников, и сколько
его, суку, пришлось поить водярой. Потом вновь мужичонка начал
перебирать чью-то родню, матерился и сплевывал под ноги, тыкал
большим пальцем за плечо и рубил ребром ладони воздух.

Алексей понял, что из затянувшейся тирады без посторонней
помоши этому пошехонцу не выбраться. "Типичная клиника,--
заключил он, с любопытством наблюдая оратора.-- Нечто вроде
разжижения мозгов в запущенной стадии сифлиса".

-- Ну, и при чем тут Калетина?

Мужичонка вдруг с подозрением, исподлобья уставился на
Алексея, как на недоумка. Тот в очередной раз остро
почувствовал себя совершенным иностранцем, Миклухо-Маклаем.

-- Ты че, бля, думаешь? Ушла? Квартал вокруг обежит, и
домой!

Он оглянулся по сторонам и с видом заговорщика поманил
Алексея к себе. Алексей подставил ухо.

-- Дома! Дома, говорю, сидит, ну? Торкнись поди в ворота,
падло буду!

Алексей недоверчиво хмыкнул. Но мужичонка, шаркая галошами
и озираясь, уже семенил к своему палисаду. Однако не ушел, а
встал поодаль, зорко наблюдая за дальнейшими действиями
"органов".

Как и в прошлый раз дверь легко подалась. Похоже, ее тут
никогда не запирали. Алексей поднял глаза и застыл от
неожиданности. Перед ним в дверном проеме плавало бледное лицо
с вопрошающе устрвмленннми перед собой глазами. Темнота внутри
съедада очертания фигуры, и оттого лицо казалось картонной
маской, подвешенной под притолокою на невидимой нити.

-- Извините, я не заметил, когда вы прошли.

Бледная маска едва заметно шевельнулась.

-- Я думаю, нам следует поговорить. Если позволите? -- Он
сделал шаг вперед и остановился, выжидая.

-- Проходите.

В доме царил полумрак с запахом гнили и сырости. Алексей
осторожно двинулся следом, едва угадывая впереди легкое
двивоздуха. Хозяйка остановилась посреди комнаты лицом к гостю.
Оглядевшись, Алексей узнал комнату покойной дочери. Портрет Иры
в траурной раме, выполнеиный халтурщиком из местного
фотоателье, смотрел на них со стены с напряженной, вымученной
улыбкой.

-- В мае месяце я был у вас. Вы помните?

Женщина молчала. Было похоже, внешние события нимало ее не
занимали. В том числе он сам -- всего лишь очередная докука,
которую необходимо перетерпеть и забыть.

-- Мы тогда говорили о вашей дочери. Ире Калетиной.

-- Да.

Веки прогнули, и она остановила на нем встревоженный
взгляд. "Помнит,-- отметил Алексей.-- Во всяком случае то, что
касается дочери".

-- Вы говорили, она бывает у вас? Это так?

-- Приходит.

-- Вам не кажется это странным, учитывая, что Иры вот уже
год нет в живых?

Калетина вновь потупилась. В быстро густеющих сумерках ему
показалось, что плечи ее вздрагивают. Алексей подошел к
портрету на стене, чтобы как-то разрушить дурацкую мизансцену и
собственную не менее дурацкую роль строго вопрошающего учителя.

-- Она привязана ко мне и не может уйти совсем,-- тихо
прошелестело в темноте.

-- Вы тоже любили ее?

-- Да.

-- В прошлый раз, когда я провожал Иру, я просил
разрешения навестить ее еще раз. Она согласилась, как будто.
Могу я поговорить с ней?

Он затаил дыхание, чувствуя, что в своем любопытстве зашел
слишком далеко. Ответ как всегда последовал не сразу.

-- Не знаю.

-- Мне бы очень хотелось. Если возможно,-- с
настойчивостью добавил он, не слыша в ответе категорического
отказа.

-- Это зависит от Ириши.

-- Когда? Сегодня, завтра?.. Где она?

-- Здесь.

Калетина неловко повернулась и вншла из комнаты. Алексей
постоял в растерянности и опустился на софу. Прошло минут
десять-пятнадцать, хозяйка не возвращалась. Он подумал вдруг,
что ответ Калетиной мог означать что угодно. Например, память о
покойной, которая, как боль, постоянно здесь, в сердце матери.
Или что-то в этом роде.

Он заметил белеющий в сумерках возле двери выключатель и
пощелкал кнопкой. Свет почему-то не горел. Алексей потуже
прокрутил лампу в люстре и снова пощелкал. Безуспешно. Ждать
больше не имело смысла. Впотьмах, ударяясь плечами о
многочисленные косяки, он кое-как выбрался наружу. И вдруг
столкнулся с хозяйкой в калитке. Похоже, она откуда-то
возвращалась, одетая в темное, в темном платке, прошла мимо,
даже не взглянув. И скрылась в доме.

-- Черт знает что...-- Он пожал плечами и вышел на дорогу,
чувствуя себя идиотом.

На столбе бросились в глаза обрывки провода на изоляторах,
около полуметра длиной. Остальное было смотано и висело на
заборе Калетинского палисада.