и нравилось Мефидии в молодых людях. Более того, он был уступчив. И самое
главное, боготворил ее. С точки зрения Мефидии, именно эти три качества
являлись величайшими преимуществами юности. У мужчин, разумеется. Но у
Сафара было еще нечто - некая таинственность.
страсти, а один или два даже по любви. Хотя с возрастом Мефидия начинала
полагать, что все три эти разновидности ничем друг от друга не отличались,
основываясь на любви к самой себе.
признательными. Просто женщине надлежало быть женщиной, и тогда она
одерживала верх. Ведь молодые люди - нормально воспитанные молодые люди -
настолько привыкли подчиняться матерям, что охотно передавали
ответственность за решения другой женщине. А уж Мефидия умела завлекать
одним взглядом. Возбуждать одним прикосновением. Удерживать в повиновении
одной нахмуренной бровью.
было легче. К тому же и веселее. Как частенько говаривал Чейз: "Хозяйка
любит свои игрушки, этого у нее не отнимешь. Любит их новенькими, с
ключиком, чтобы заводились".
в пустыне исключительно по доброте. Когда он поправился и она увидела, что
личность у него под стать внешности, то решила, что место ему - в ее
постели. Мефидия становилась привередливой женщиной, когда речь шла о
партнере по сексу. Если даже глаз ее и останавливался на выпуклых мужских
достоинствах, она вовсе не стремилась автоматически тут же проверить его
энергичность в действии.
мага. Она ощущала красоту, мощь и страсть его таланта. К тому же Сафар не
только был чрезвычайно активен в постели - она уже давно не видела такой
мужской силы, - но обладал и добрым сердцем. По натуре своей Сафар спешил
считать любого человека другом, пока тот не уверял его, что является
врагом. Это характерная черта юности, и скорее благородная, нежели
нелепая. Эта черта зачастую приводит к несчастьям и быстро изживается в
человеке.
что если не будет достаточно осторожно обращаться с этой частью его
натуры, то повредит в первую очередь доброте юноши. И тогда злобный черный
маг, каким бы мог стать Сафар Тимур, явил бы собою угрозу миру.
страсти. Более того, она полагала, что лучше ей вообще удержаться от этого
романа. И лишь происшествие в Кишаате вырвало ее из мрачных раздумий.
побывала во многих королевствах, встречалась со множеством людей. Не раз
сталкивалась с опасностью и злобой; но в душе полагала, что добро
перевешивает зло, а радости в жизни больше, нежели напастей, и всю свою
работу посвящала тому, чтобы и других убеждать в том же.
зле. Ей удавалось избежать подобных искушений. Для Мефидии магия шла от
сути самой земли. Она верила, что ее могущество происходит от природы,
которую она воспринимала как любящую бабушку.
восстало из земли, казалось, будто сама природа бросилась на нее. У этой
природы, вдруг показавшей свою истинную суть, оказалась морда шакала. В
тот ужасный момент, когда над нею нависла тварь, она подумала, что сейчас
лишится не только жизни, но и души.
радостью живого существа. Целую неделю она укрывалась в этих объятиях,
забывая об ужасе, вызванном появлением той твари. Но страхи все же давали
о себе знать. Поздно ночью, когда бушевал шторм, а Сафар спал, она
выпускала эти страхи по очереди и изучала их.
предзнаменованием. Первым несчастьем из многих грядущих.
лишь Сафару.
Сафар просто не мог оставаться всю жизнь в цирке. Его ждет жизнь гораздо
более счастливая здесь, с ними, но если Сафар отвергнет свою судьбу, то
для него это будет равнозначно трагедии, которую не искупит никакое
счастье. И однажды на Мефидию все равно ляжет печальная обязанность
указать ему мрачную дорогу судьбы.
ненавязчиво расспрашивала о подробностях прошлой жизни. И все им
рассказанное лишь подтверждало ее выводы. Он поведал о видении с Хадин и
катастрофе, о своих опасениях за грядущие несчастья, о стремлении к
знаниям в Вал арии, об открытии демона Аспера и о том, чем все
закончилось. Он показал ей каменную черепашку, подаренную Нерисой, и
Мефидия вместе с ним скорбно прислушивалась к слабо пульсирующей жизни
внутри идола.
Сафар. - А если нашел бы, что бы стал делать с ним сын гончара из Кирании?
никогда не возвращаться к унылому существованию прикованного к земле
смертного, изумленно взирающего на пролетающий над головой воздушный
корабль.
встретил предначертанное ему.
отдаст всю любовь, все чувства, что берегла для себя, для своей защиты от
мира. Она должна внушить ему веру в себя. А затем, когда придет пора, она
соберется с силами и укажет ему судьбоносную дорогу.
их над равнинами Джаспера.
горя. Разрушенные деревни и вытоптанные поля, по которым прошествовали
армии. Даже под проливными дождями брели по дорогам тысячи беженцев,
направляясь к известной цели. Видели они и поля боев, покрытые трупами
людей и животных.
то лишь по необходимости. Больше всех опечалился Сафар, глаз не сводивший
с открывающейся внизу картины.
вырвались из плена облаков, их встретило солнце и бодрящий воздух.
бежали голубые ручейки, ярко раскрашенные дома деревень стояли в тени
разросшихся садов. Все выглядело здоровым и процветающим, без признаков
тех бедствий, что встречались ранее.
располагался небольшой город, за жемчужными стенами которого поднимались
изящные строения.
его лице.
выступали. Но слышали только хорошее. Мне рассказывали: здесь настоящий
рай для артистов.
Затем он вспомнил эти расстилающиеся внизу белые шелковичные сады.
Сампитей славился тончайшими шелками и королевской желтой краской,
добываемой из корней этих деревьев.
что так ругал богов за эту скверную погоду.
влекомое штормовыми ветрами, неслось по небу за кораблем.
зрителей через главные ворота к близрасположенному полю. Чейз и
чернорабочие спустили оборудование в рекордный срок, установив цирковые
конструкции раньше, чем на место встала будка билетера.
терпеливо выстроились в очередь, ожидая, пока разгрузится воздушный
корабль. Труппа Мефидии торопливо готовилась к первому представлению,
стремительно провела его, сокращая время выходов на поклоны, чтобы дать
возможность второй череде зрителей побыстрее насладиться зрелищем.
разражались хохотом от малейшей клоунской ужимки, замирали от ужаса,
стоило лишь чуть поскользнуться акробату, восхищенно стонали от любого
магического действа, представленного Мефидией и Сафаром.