прошлому. А йеовиане должны двигаться в будущее. И словами мы никогда не
сможем изменить мышление людей.
ораторов на собрании, после чего неторопливо ответил:
неизменности( Я и сам очень долго не умел читать.
городах должны быть книги, -- уверенно, словно немало размышлял на эту тему,
заявил он. -- В противном случае каждое поколение все будет начинать с нуля.
Вам предстоит спасти слова.
города. Войдя в холл, я увидела четыре объемистых ящика с книгами.
Йехедархед и, улыбнувшись, посмотрел на меня.
зрачков, приходится стоять к человеку вплотную -- впрочем, это заключение не
относится к обладателям голубых глаз.
осознавая, что этот странный человек, Старая Музыка, снова помог мне обрести
свободу.
представила, что их будут лапать инспектора. А вдруг им захочется
конфисковать их? Когда я вслух выразила это опасение, вице-посол предложил:
инспектора поумерят свой пыл.
родом с Хайна?
надеюсь стать йеовианином.
и легок в общении, хотя сдержан и немногословен. Я поняла, что ему
приходилось страдать. На лице у него виднелись шрамы, и под волосами белел
след зажившей раны. Он спросил, о чем мои книги, и я ответила:
подняла свой, и мы выпили.
ящики и стали расставлять книги по полкам, то поняли, какие огромные нам
достались сокровища.
учителей, который год учился там.
работы по философии и политике жителей Уэрела и иных планет, сборники прозы
и поэзии, энциклопедии, научные монографии, атласы и словари. В углу одного
из ящиков лежали мои собственные книги, даже истрепанный томик "Истории
Йеове" с надписью: "Напечатано в Университете Йеове в 1 г. Свободы".
Большинство своих книг я оставила в школьной библиотеке, но эту и еще
несколько, к которым испытывала любовь и нежность, взяла домой.
Школьники преподнесли мне в подарок крохотного пятнистого котенка. Мальчик с
такой трогательной гордостью вручил его, что я просто не могла отказаться.
Когда я попыталась передарить котенка кому-нибудь из учителей, те встретили
мое поползновение дружным смехом. "Эта доля выпала тебе, Ракам!" -- сказали
они. Волей-неволей мне пришлось взять это крохотное существо домой; котенок
был такой хрупкий и маленький, что я с трудом заставляла себя прикасаться к
его тельцу. В Зескре женщины держали домашних животных, главным образом
котов и лисопсов, ухоженных маленьких созданий, которые питались лучше, чем
люди. Да и сама я в свое время носила имя такого лисопса.
кости прокусить мне большой палец. При всей своей хрупкости и невесомости
зубки пускать в ход он умел. Я начала испытывать к нему уважение.
пристроился у меня прямо на голове. Пришлось засунуть его под одеяло, где он
спокойно и проспал всю ночь. Утром я проснулась оттого, что мое животное
скакало по кровати, гоняясь за пылинками, которые плясали в солнечных лучах.
Открыв глаза, я не могла удержаться от смеха. Давно я так не смеялась.
виднелись только тогда, когда свет падал под определенным углом. Я назвала
его Хозяином. И поняла, насколько приятно вечерами возвращаться домой, где
меня ждет мой маленький Хозяин.
манифестации. Состоялось много встреч и собраний, на некоторых из них я
порой замечала вице-посла и вскоре уже сама начинала искать его взглядом.
Мне нравилось смотреть, как он слушает наши споры. Часть выступавших
доказывала, что демонстранты не должны ограничиваться темой нарушения прав
женщин, а требовать равенства для всех и во всем. Другие заявляли, что
движение ни в коей мере не должно зависеть от поддержки иностранцев, а
носить чисто йеовианский характер. Мистер Йехедархед внимательно слушал и
тех и других. Наконец я вышла из себя.
-- возмутилась я. -- Вы рассуждаете как хозяева. Можно подумать, что вы
лучше всех прочих!
Конституции Йеове, -- добавила доктор Йерон.
голосования в то время, когда я жила в Хагайоте; из граждан право голоса
имели только мужчины. Наконец было решено, что демонстранты потребуют
введения в Конституцию поправок о предоставлении женщинам гражданских прав,
о тайном голосовании, о гарантии прав на свободу слова, печати, собраний и о
бесплатном образовании для всех детей.
вместе с ними и вместе с ними пела, прислушиваясь к могучему звучанию нашего
женского хора.
публично, поскольку обладала ораторским даром, и он нам пригодился. Порой
шайки хулиганов или невежественных мужчин пытались прерывать мои выступления
угрожающими криками: "Надсмотрщица, хозяйка, шлюха, убирайся к себе домой!"
Однажды, когда они истошно орали "Убирайся, убирайся!", я наклонилась к
микрофону и сказала:
рабыней, мы пели такие слова( -- И я запела: -- О, о, Йеове, никто не придет
назад.
печаль этих слов, их неизбывную тоску.
хотя бывали времена, когда наша энергия почти сходила на нет и движение, как
говорила доктор Йерон, застывало на месте. Во время одного из таких периодов
я пришла к ней и осведомилась, не могли ли бы мы организовать издательство и
печатать книги. Эта идея пришла мне в голову в Хагайоте, в тот миг, когда я
увидела, как Сеуги погладила пальцами бумагу, где я записала ее рассказ, и
заплакала.
образы в телесети, и каждый может истолковывать их по своему разумению. Но
книги остаются. Они вечны. Они плоть истории, говорит мистер Йехедархед.
поправки о свободе слова, правительство никому не позволит печатать то, что
не согласуется с его взглядами.
провинции Йотеббер нам не удастся издавать политические труды, но
доказывала, что у нас есть возможность печатать прозу и стихи для живущих
тут женщин. Некоторые считали, что моя затея -- бесполезная трата времени. И
мы без конца обсуждали ее со всех сторон.
находилось посольство, слушал наши дискуссии, но не говорил ни слова, что
весьма разочаровало меня. Мне-то казалось, что он должен поддержать мои
замыслы.
старом здании недалеко от дамбы. Мне нравилось здесь жить, потому что в окна
мои стучались ветви деревьев, а в просветах между стволами виднелась река,
ширина которой достигала в этом месте четырех миль; она неторопливо
протекала меж песчаных отмелей, тростниковых зарослей и островков, заросших
ивами, которые выступали из воды в сухое время года, а в сезон обильных
дождей вода поднималась, размывая дамбы.
обычно, маячили две невозмутимые женщины-полицейские. Он поздоровался со
мной и осведомился, не могли ли бы мы поговорить. Я смутилась и, растерянно
помявшись, пригласила его к себе.
всего лишь одну большую комнату, находилась на третьем этаже. Я села на
кровать, а вице-посол устроился в кресле. Хозяин, мурлыча, ходил кругами и
терся о его ноги.
что ни обликом, ни поведением не соответствовал расхожим представлениям об
окружении комиссара: те, увешанные значками, эмблемами и кокардами,
разъезжали повсюду не иначе как в сопровождении кавалькады машин. А мистер
Йехедархед со своими охранницами передвигался по городу либо на своих двоих,
либо на скромном казенном автомобиле. Из-за этого люди испытывали к нему
симпатию. Все знали, как теперь знала и я, что в первый день своего