Чтение 64–й страницы книги ~Личный враг Бога~

в почву.

Когда яма была готова, он взял на руки легкое тело Уота и аккуратно
опустил его в неглубокую могилу. Он усадил труп так, как это было принято у
гоблинов - на корточки, лицом к закату, вложив в негнущиеся пальцы древко
копья. Постояв некоторое время с опущенной головой, он закидал могилу землей и
кровоточащими ладонями выровнял образовавшийся холмик. "Прах к праху", -еле
слышно пробормотал он слова из своего мира и пошел прочь, все убыстряя шаг,
словно желая убежать от преследующих воспоминаний.

Никогда, ни к кому он не относился так хорошо, как к этому Одноживущему
гоблину. И сам же привел его к смерти... Или все было предопределено? Расписано
заранее, запрограммировано, выверено? Стоит ли винить себя в смерти куска
программного кода разумного существа?..

Когда солнце уже почти скрылось за холмами, Глеб вышел на дорогу. В
пыли, среди старых следов подкованных лошадиных в. копыт и колес давно
проехавшего обоза, он разглядел свежие отпечатки четырех пар башмаков. Люди,
оставившие их, следовали на запад.

Он выгреб из котомки остатки еды и быстро без аппетита поужинал, сидя
на обочине и смотря на садящееся солнце. Болела голова. Он достал из-за пояса
горшочек с чудодейственной мазью и смазал сочащуюся сукровицей ссадину на
виске. Потом по-стариковски тяжело поднялся и пошел догонять скрывшееся солнце.

Всю ночь Глеб шел за убийцами, и следы его мягкой кожаной обуви
накрывали отпечатки тяжелых башмаков, окованных железом. Утро неслышно
подкралось сзади и осторожно тронуло его спину. Солнце догнало его.

Мир просыпался. Согревшись, застрекотали в траве кузнечики. При
приближении человека они смолкали, вспугнутые сотрясением почвы, а когда
человек проходил, возобновляли свой треск за его спиной. Чибисы носились над
дорогой ломаными зигзагами, ныряли в воздухе и испуганно о чем-то вопрошали
бредущего мимо путника. Затерявшийся высоко в небе жаворонок выводил нервную
мелодию...

Глеб шел, не отвлекаясь на красоты пробуждающейся природы. Перед ним,
повторяя его движения, шагала коротконогая тень, и ему казалось, что это она
ведет его, заставляя делать очередной шаг, увлекая за собой, торопя своей
недостижимостью.

Глеб устал. Ему необходимо было выспаться и отдохнуть. Бедра его
одеревенели, икры сводила судорога, ступни в мягких кожаных мокасинах сбились о
высохшую землю, но он механически переставлял ноги, с каждым километром все
сильнее опираясь на древко копья.

Он не думал о мести, он уже ни о чем не думал. Он торопился выйти из
этих диких земель, но не осознавал и этого. Подсознание гнало его вперед, и он
шел по заброшенной пыльной дороге. Шел вслед за тенью. Шел, обогнав ее. Шел,
когда она исчезла совсем, слившись с ночной темнотой.

Постоялый двор Горбуна Сира стоял в стороне от больших Дорог. Лишь
узкая пыльная грунтовка проходила мимо его заведения, но обычно в это время
года по ней никто не путешествовал.

Горбун был хорошим человеком и мог бы быть еще лучше, если бы не
убыточное хозяйство и не его старая жена. Впрочем, сегодня даже ссора с женой
не испортила ему настроения. Слава создателю, четверо богатых постояльцев
заглянули к ним в этот мертвый сезон...

- Дура! - ругал он на кухне жену, размахивая руками. - Кто же так жарит
цыпленка! Тебя что, этому мать научила?! По миру нас пустить хочешь?!

- Иди-ка отсюда, старый хрыч! - вторила ему супруга. - Учить меня
вздумал! Выметайся, пока сковородкой не огрела!

Угроза возымела свое действие, и Горбун спешно ретировался, бормоча
ругательства и возмущенно дергая головой.

- Карга старая, - бубнил он себе под нос. - Вся в мать свою пошла. От
той жизни не было, а теперь и эта с ума сводит...

По скрипящим ступеням рассохшейся лестницы он поднялся на второй этаж и
осторожно поскребся пальцем в дверь номера, снятого постояльцами.

- Да! - сказал хриплый голос из-за двери.

Горбун выдержал секундную паузу, приоткрыл дверь и улыб-] нулся,
обнажив черные головешки зубов.

- Не угодно ли господам холодного эля?

- Пива, горбатый, пива. Называй вещи по-человечески, - сказал смуглый
бородач, точивший гигантский боевой топор.

Горбун уважительно посмотрел на его широкие плечи, на мускулистые руки,
на массивное лезвие топора и сказал:

- Хорошо, господин Черный, - кое-кого Сир уже знал по именам. - А вам,
господа?

- Неси сразу бочонок, - ответил за всех Черный, отставляя в сторону
топор и опрокидываясь на широкую дубовую кровать. Дерево хрустнуло под его
массой, и Горбун испугался за свою мебель. Но не подал виду.

- Одну минуту, - сказал он и аккуратно прикрыл дверь.

В подвале было темно, прохладно и сыро. Горбун долго стоял,
разглядывая ряды разного рода емкостей, и размышлял, какое пиво подать - то,
что получше, или обычное. Решив не скупиться - гости заплатили авансом, - он,
крякнув, приподнял опутанный паутиной бочонок и стал тяжело подниматься наверх.
На последней ступеньке он запнулся, чуть не упал и громко закричал, так, чтобы
слышала жена:

- Ну, что ты там возишься, дура! Господа ждут!

- Подождут! - крикнула в ответ жена.

- Дура, - только и сказал Горбун.

Он запер лаз в погреб, засунул ключ поглубже в карман и потащил пиво в
комнату к квартирантам. Те встретили его суровым молчанием, и только Черный
одобрительно хмыкнул и принял бочонок, легко подхватив его одной рукой. Горбун
потоптался немного, но, чувствуя свою обидную ненужность, удалился на кухню к
жене.

Когда дверь за ним закрылась, четверо в комнате переглянулись.

- Если будем двигаться такими темпами, то через пять дней будем в
Городе, - сказал высокий блондин. Все согласно кивнули, а Черный, оторвавшись
от пивного бочонка, громко рыгнул.

- Питекантроп, - негромко прокомментировал арбалетчик, но Черный его
услышал.

- Потише, козявка, - беззлобно сказал он.

- Черный! Стрелок! Вы слишком часто стали ругаться, - прервал перепалку
блондин.

- Никаких проблем. Медведь, - развел руками арбалетчик. - Мы же так, в
шутку.

- Берите пример с Клода. Молчит, словно язык проглотил. Все громко
рассмеялись. Не смеялся только сам обезображенный Клод. Известный вор и жулик
лишился языка полтора года назад.

На кухне, услышав раскаты хохота, вздрогнул Горбун.

- Давай быстрей, - поторопил он жену. - Они же мне весь дом разнесут.
Будешь тогда в свинарнике жить. Самое тебе там место... Давай-давай, поспешай!

- Не говори под руку, - огрызнулась женщина, заканчивая сервировать
широкий поднос, перекованный из медного щита. Они подхватили еду и понесли ее
наверх.

Лестница была жутко неудобна. Ступеньки были разной высоты, некоторые
предательски подавались под ногами, грозя проломиться. Перилам лучше было не
доверяться. Старый дом уже давным-давно требовал основательного ремонта.

- Можно? - улыбнулась хозяйка, приоткрыв дверь. Не дожидаясь ответа,
она прошла к столу, чуть не задев подолом пирамиду, составленную из кирас и
мечей. Мужчины молча смотрели на ее виляющие бедра. "Вот стерва!" - подумал со
злостью Горбун.

Женщина наклонилась так, что в разрезе платья стали видны ее дряблые
бледные груди, подвинула горящую свечу на угол стола и принялась переставлять
снедь с подноса на искромсанную ножами столешницу.

- Приятного аппетита, - сладким голоском пожелала она и, покачивая
тазом, опять прошла в опасной близости от кучи доспехов и оружия.

- Идем! - прошипел Горбун, хватая жену за локоть.

- Эй, хозяин! - окликнул его блондинистый Медведь. У Горбуна екнуло
сердце. Он остановился и медленно повернулся к чавкающим гостям.

- Да?

- Разбуди нас завтра с восходом солнца.

- Хорошо, господин, - сказал Горбун и плотно закрыл за собой дверь.
Стукнул задвигаемый с той стороны засов. Горбун тихо постоял возле двери,
прислушиваясь, но больше ничего не услышал и, разочарованный, пошел ругаться с
супругой.

Жены на кухне не было. Не было ее и в кладовке, и в большой гостиной, и
в их спальне. С огарком в руке он долго бродил по внезапно опустевшему
затихшему дому, задумчиво почесывая щетинистый подбородок и заглядывая во все
углы, за мебель, под столы и даже зачем-то в крысиные норы. Наконец ему надоело
играть в прятки. Обеспокоенно крутя головой, он встал посреди комнаты, зло
пробормотал:

- Куда запропастилась, дура?

И жена незамедлительно откликнулась:

- Эй, старый пень! Иди сюда.

- Где ты шлялась...

- Там еще один, - стоящая во входных дверях женщина показала за спину,
на улицу. - Помоги затащить.

- Чего... - начал было Горбун, но женщина уже скрылась в вечернем
сумраке, оставив дверь открытой. С улицы тянуло сквозняком, и у Сира тотчас
разболелась спина.

Ругаясь вполголоса, чтоб не помешать постояльцам, Горбун вышел из дома.
Над темными холмами проявлялись первые звезды, и растущая луна своей изъеденной
нижней кромкой касалась линии горизонта. Горбун плюнул в ее сторону и испуганно
шарахнулся - кто-то коснулся его руки.

- Это я, дурак. Помоги.

Жена волокла по земле что-то темное, бесформенное, похожее на
картофельный мешок.