которые спускались с него, ползучему винограду на стенах дома управляющего,
лесным деревьям.
существо, точно так, как три дня назад боль от ожога отзывалась в каждой
клеточке моего тела, но сейчас то, что было в субботу бессмысленной
физической болью, перешло в охвативший всего меня душевный огонь.
Замок рельефно вырисовывался на фоне деревьев. Он еще спал. Но вдруг резко
распахнулись ставни в западной башне, громкий звук отчетливо донесся ко мне
через парк -- и у высокого окна показалась фигура. Это была Бланш, и то, как
внезапно распахнулись ставни, заставило меня подумать, уж не бодрствовала ли
и она всю эту ночь и теперь, отчаявшись в том, что ей удастся заснуть,
отложила встречу со сном еще на двенадцать часов и, затопив свою холодную
комнату воздухом и светом, нехотя приветствовала новый день.
только когда я пересек ров и стал под ее окном. Она хотела было захлопнуть
створки, но, прежде чем она успела это сделать, я крикнул:
чего я заключил, что, хотя я по-прежнему для нее не существую, она не
отказывается мне помочь. Подойдя к ее двери, я постучал и, не услышав
ответа, повернул ручку и вошел. Бланш стояла у стола с застывшим,
бесстрастным лицом, готовя свежую повязку. На ней был темно-коричневый
халат, зачесанные со лба волосы уже заколоты в узел. Постель была застлана.
Никакого беспорядка, все на месте, никаких брошенных как попало вещей --
ничто не говорило о бессонной ночи хозяйки этой холодной мрачной комнаты.
Только яркие цветы на аналое немного оживляли ее. Это были георгины того же
пламенного цвета, как те, что купила на рынке Бела, наполнив крошечную
гостиную своего домика жизнью и теплом.
наложенную Белой в воскресенье. Она не могла не заметить, что повязка
отличается от той, которую сама она сделала мне в субботу, но не выразила
никакого удивления; она действовала, как автомат, молчаливо, равнодушно.
его вчера в больнице. Он потерял силу.
одного человека. И только смерть другого вчера развязала твой язык. Не проще
ли будет для нас обоих, да и для всей семьи, если мы покончим с молчанием?
двигать, мог сжимать пальцы в кулак и не чувствовал боли. Бланш взяла новый
бинт и прикрыла ожог. Свежий, чистый, он приятно холодил кожу.
так же, как было проще дать Франсуазе умереть. Она больше не стоит на твоем
пути. Это облегчило твою жизнь.
контракта. Ты все время лжешь, всегда лгал, все эти годы. Я не желаю
говорить с тобой ни сейчас, ни в будущем. Нам нечего сказать друг другу.
последнюю точку, подвел черту.
считаешь меня главой семьи, ты обязана меня выслушать, пусть даже ты не
согласна со мной.
перевязочный материал.
Бланш, -- но деньги еще не дают тебе права на уважение. Я не считаю тебя
главой семьи так же, как все остальные. За всю свою жизнь ты не сделал
ничего, чтобы оправдать это званье.
изображения бичуемого и распятого Христа, которые взирали на нее с голых
безликих стен, когда она лежала на своей узкой, высокой кровати, и сказал
ей:
том, что ты не должна меня прощать?
сжаты.
остальное в моей жизни. Его оставь мне.
Включила бы их в свое приданое, принесенное Морису Дювалю?
вырвалось наружу, мелькнуло в глазах внезапным пламенем, искривило губы.
произносить его имя?! Ты думаешь, я могу хоть на миг забыть то, что ты
сделал с ним?!
простить меня... Возможно, я сам не могу себя простить. Но почему же, в этом
случае, мы оба были так взволнованны вчера утром, когда узнали, что
Мари-Ноэль спускалась в колодец?
показались слезы и потекли по щекам; они не были вызваны болью или внезапной
утратой -- детская невинность высвободила многолетнюю муку. Бланш подошла к
окну и стала там, глядя наружу, ее беззащитная спина выдавала чувства,
которые она пыталась скрыть. Сколько дней и часов провела она здесь, в
добровольном заточении, спросил я себя, сколько горьких мыслей о загубленной
жизни пробуждалось в ее душе, когда она сидела здесь, лежала в постели,
читала или молилась, и захлестывало ее, как волна? Но вот Бланш обернулась,
глаза ее уже высохли, она снова владела собой, хотя и стала более уязвима,
так как проявила при мне свое горе.
забавляли мои слезы.
еще здесь?
виноват.
-- Я нашел там наши детские снимки. И более поздние тоже. Групповые
карточки, снятые в verrerie. В этих группах был и Морис.
пятнадцать лет назад.
услышать эти слова из уст брата, -- Бланш подняла на меня глаза и, видя, что
говорю я искренне, без насмешки и издевки, тихо спросила:
поверит, ничего не поделаешь.
рассматривал эти снимки. И, переворачивая страницы альбома, я все больше
убеждался, что он был хороший человек и рабочие любили и уважали его. Мне
подумалось, что убит он был из зависти: тот, кто его застрелил или приказал
застрелить, сделал это не из ложного патриотизма, а потому, что Морис Дюваль
был лучше, чем он, и это вызывало в нем досаду и раздражение.
настолько не соответствовало прежним высказываниям ее брата, что она не
знала, как принять его слова.
слова.
исповедника. Ты опоздал с этим на пятнадцать лет.
которые и так были в порядке.
мне и обвиняешь себя? Ты не можешь вернуть прошлое. Ты не можешь воскресить
Мориса. У тебя даже не хватило смелости убить его своими руками; ты пришел в
verrerie той ночью, притворившись, что ты один, и попросил тебя спрятать, а
когда он спустился и открыл дверь, чтобы впустить тебя, он оказался перед
кучкой убийц с тобой во главе. Бог, может быть, простит тебя, Жан. Я не
могу.
воздух. И когда я подошел и стал рядом, она не отстранилась, что само по
себе было для меня прощением.
Бланш. -- Даже в ранние годы, когда он только начал работать на фабрике, а
мы были подростками, ты завидовал ему, потому что папа был о нем такого
высокого мнения, хотя сам ты не проявлял к verrerie никакого интереса и
редко бывал на ней. А позднее, когда папа отдал под его контроль всю фабрику
и сделал его управляющим, ты возненавидел его. Так и вижу тебя, тебя и
маман, в гостиной, слышу, как ты смеешься, а маман говорит с улыбкой:
.
ее был похож на профиль девочки-подростка из альбома, замкнутой, хмурой,
владеющей тайной, которой она ни с кем не желала делиться.
Бланш. -- Из-за того, что Морис вышел из народа, вы делали вид, что
презираете его. Папа никогда таким не был. Он понимал. Он не стал бы мешать
нашему браку, как попытались сделать вы. Когда заключили перемирие и
Громыко Ольга
Буркатовский Сергей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Роллинс Джеймс