Ребекка, Ребекка, если бы не эта никчемная девчонка... Ведь она даже отца
вразумить не может... Если бы мальчик был жив, никогда бы не пришлось за
долги этого дурака имение продавать". И пойдет, и пойдет, так что прямо
слушать тошно, так бедняжку честит, будто та виновата, что не мальчиком
родилась и что отцовского имения не уберегла. И вот раз как-то возле
родника, что над скалой в Гилсленде, она увидала славных мальчуганов, детей
Мак-Кроски... И тут она как начнет... "Подумать только, что у каждого
проходимца есть сын и наследник, а род Элленгауэнов без мужчины остался!" А
сзади-то стояла цыганка и все это слышала, высоченная, страшенная баба, я
таких в жизни не видывала. "Кто это смеет говорить, - сказала она, - что в
роду Элленгауэнов мужчин не стало и весь род на нет сойдет?" Моя госпожа тут
же обернулась. Она была женщиной не робкого десятка и за словом в карман не
лезла. "Это я говорю, - сказала моя госпожа, - и сердце у меня кровью
обливается". Тогда цыганка схватила ее за руку:
Слушай же. Так, как солнце светит на небе и эта река течет к морю, и так же,
как есть око, что нас с тобой видит, и ухо, что нас с тобой слышит, так же
верно, что Гарри Бертрам, хоть и считают, что он погиб у Уорохского мыса,
жив-живехонек. Ему было тяжко до двадцати одного года на свете жить, но,
если мы с тобой живы будем, ты еще этой зимой о нем узнаешь, раньше чем снег
успеет два дня на полях Синглсайда пролежать... Не надо, говорит, мне твоих
денег. Ты думаешь, я обмануть хочу? Прощай теперь, а как Мартинов день
настанет, так еще раз встретимся". И с этими словами ушла.
черные как ночь, кое-где только седые, и над бровью у нее, помнится, рубец
был, примерно в палец шириной. Кто хоть раз ее видел, тот никогда не
забудет. И я доподлинно знаю, что после слов этой цыганки моя госпожа и
составила завещание; она ведь и так невзлюбила молодую леди Элленгауэн, а
тут сироте надо было еще двадцать фунтов посылать... Вот она и говорила: не
только, мол, по милости мисс Бертрам все имение теперь в чужие руки
отдается, из-за того что девочки наследства не получают, но и сама молодая
леди теперь так обеднела, что стала обузой для Синглсайда. Только, сдается,
завещание-то по всем правилам составлено, и деньжат своих я бы не хотела
лишаться, ведь я ей почти что даром служила.
Дженни Гибсон и из ответа понял, что та согласилась на предложение Динмонта.
добавила старая служанка. - Динмонты ведь люди очень порядочные, хоть
покойная госпожа и не любила об этом родстве вспоминать. Но зато она любила
чарлизхопские сыры, окорока и птицу; они ведь ей все посылали, и чулки и
рукавички из овечьей шерсти, - это ей по душе было.
глядя на Мэннеринга.
двадцать лет тому назад, и рассказал своему ученому другу подробно о том,
как он в первый раз приехал в поместье Бертрама.
вашего капеллана, но я никак не рассчитывал встретить в лице его патрона
ученика Альбумазара и Мессагалы. Мне думается, однако, что эта цыганка могла
бы кое-что нам рассказать, и не только из области астрологии и ясновидения.
Один раз она уже была у меня в руках, но тогда я многого от нее не добился.
Надо написать Мак-Морлану, пускай он всех на ноги поднимет, только бы ее
разыскать. Я сам охотно поеду в *** графство, чтобы присутствовать при ее
допросе. Хотя я больше и не шериф, я по-прежнему состою там в мировых
судьях. И ничто меня так всю мою жизнь не тяготило, как это нераскрытое дело
и судьба ребенка. Надо будет написать также шерифу графства Роксбург и
какому-нибудь толковому мировому судье в Камберленде.
расположите в Вудберне?
а то я опоздаю.
без каких-либо приключений, о которых стоило бы здесь упоминать.
Глава 40
только это случилось, Браун сразу же представил себе, какие это происшествие
может иметь последствия для Джулии и для него самого. Правда, дуло оружия
было направлено так, что опасаться рокового исхода особенно не приходилось.
Но ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы его арестовали в чужой
стране, где у него не было возможности доказать ни кто он такой, ни какого
он звания. Ввиду этого он решил бежать на берег Англии, и, если удастся,
укрываться там до тех пор, пока его однополчане не напишут ему, а поверенный
не пришлет денег, и тогда уже только явиться под своим настоящим именем и
предложить Хейзлвуду и его друзьям любое объяснение или удовлетворение,
которого те пожелают. С этой целью он преспокойно добрался до деревни,
которую мы назовем Портанферри (но которую, однако, под этим названием наш
читатель напрасно будет искать на карте графства). Большая открытая лодка
должна была вот-вот отчалить от берега, чтобы идти в морской порт Элдонби в
Камберленде. Туда-то и отправился Браун, решив остаться в этом городке до
тех пор, пока не получит писем и денег из Англии.
на руле хозяином лодки, веселым стариком, которому, как и большинству
рыбаков на этом побережье, не раз случалось помогать контрабандистам.
Поговорив о том о сем, Браун попытался повернуть разговор на Мэннеринга и
его семью. Старик слыхал о нападении на Вудберн и осуждал контрабандистов.
против себя восстановят. Ну уж нет! Когда я этим занимался, у меня с
таможенными было просто: нашел - так твое, забрали товар - ну что ж
поделать, их счастье, значит. А коли обмануть удалось, то, выходит, я в
барыше... Нет, ворон ворону глаз не выклюет.
что я его ругаю за то, что он таможенных спас; это он правильно сделал.
Только нечего было джентльмену из-за бочек водки да ящиков с чаем, что для
бедного люда привезены были, тут у нас сражение устраивать. Но что там
говорить, он человек знатный, да еще военный, а такие с нашим братом что
хотят, то и делают.
заколотилось. - Она, говорят, тоже за кого-то знатного замуж выходит?
одна. Сколько времени уже, как каждое воскресенье Хейзлвуд непременно дочку
покойного Элленгауэна из церкви домой отвозит. Ведь моя-то дочка Пегги в
Вудберне служит. Так вот, она уверяет, что молодому Хейзлвуду не больше дела
до мисс Мэннеринг, ну чем вам, что ли.
все же обрадовался, что подозрения, толкнувшие его на столь необдуманный
поступок, были, по-видимому, лишены всякого основания и Джулия ему верна.
"Но какого же она теперь будет мнения обо мне? И как она отнесется к моему
поведению? Она ведь, должно быть, уверена, что я сознательно не пощадил ни
ее душевного покоя, ни ее чувств ко мне..."
удобным посредником, Браун решил прибегнуть к его помощи.
Мэннеринг еще в Индии, и, хотя последнее время мне в жизни не везет, я все
же думаю, что она обо мне не забыла. На мое несчастье, я поссорился с ее
отцом, который был тогда моим начальником, и я уверен, что мисс Мэннеринг
постарается теперь помирить меня с ним. Может быть, дочка твоя согласится
передать ей от меня письмо, только так, чтобы полковник не знал.
письмо будет обязательно доставлено, а тайна сохранена. Едва только они
прибыли в Эллонби, Браун написал письмо Джулии, в котором глубоко сожалел о
своем безрассудстве и умолял выслушать его и простить. Он не считал
возможным подробнее рассказывать об обстоятельствах, которые ввели его в
заблуждение, и старался вообще выражать свои мысли так туманно, что, если бы
письмо это даже и попало не по назначению, постороннему человеку трудно было
бы понять, о чем в нем идет речь и кто его писал. Старик заверил его, что
передаст это письмо дочери в Вудберн и, так как по своим делам ему снова
придется возвратиться в Эллонби, он привезет ему туда ответ от мисс
Мэннеринг.
и постарался снять там скромную комнату, которая была бы ему по средствам
при его теперешней бедности и где он мог бы жить, не обращая на себя
внимания. С этой целью он решил выдать себя за художника Дадли; он
достаточно владел кистью, чтобы хозяин дома в Эллонби мог этому поверить. Он
Березин Федор
Махров Алексей
Лукин Евгений
Корнев Павел
Курылев Олег
Кервуд Оливер Дж.