он лишь спросил:
в улыбке - зрелище, от которого захватывало дух.
буквально с открытым от изумления ртом.
там. Раз Брэду нравилось часами ждать меня, читая самые неожиданные
журналы, меня это устраивало, но я уже не чувствовал себя в
непосредственной опасности и при желании мог сам водить машину. Так что
в качестве телохранителя-шофера Брэд дорабатывал последние дни. "Он
должен это понимать, - думал я, - ему уже несколько раз приходилось чуть
ли не навязывать свои услуги".
Насколько я понимал, в местах перелома на костях всегда нарастала новая
ткань, которая соединяла кости, как клей. Через восемь-девять дней эта
мягкая ткань начинала отвердевать, и с этого момента кость быстро
крепла. К этому времени у меня, видно, началась именно эта фаза. Оставив
один из костылей в гостиной и опираясь на второй, как на трость, я для
равновесия касался пола большим пальцем левой ноги, чтобы не переносить
на нее всю тяжесть тела.
пить с Клариссой вино.
Клариссы было слишком рано: за такое короткое время Брэд не успел бы
отвезти пакет, заехать в "Селфридж" и привезти ее сюда.
пороге Николаев Лоудера. Позади него на дорожке стоял его приятель
Ролло-Роллуэй и с тоскующим видом оглядывал палисадник.
сказал:
осталось свободное время, я подумал, почему бы нам не зайти и не
поговорить насчет Джемстоунз, чем вести переговоры по телефону.
скоро должны прийти.
приятелю. - Заходи, Ролло, у него есть для нас время.
поднялся по ступеням и прошел в дом. Повернувшись, я провел их по
коридору, нарочито оставив входную дверь открытой, как недвусмысленный
намек на то, что им не стоит долго задерживаться.
грабитель.
хризантемами, однако Роллуэй смотрел на все весьма равнодушно, словно
ему доводилось видеть подобный хаос изо дня в день.
чем на расстоянии: угрюмый, коренастый, крепко сложенный мужчина средних
лет, лишенный всякого обаяния. "Его дружбу с обаяшкой Лоудером можно
было объяснить лишь деловыми взаимоотношениями", - подумал я.
Николас Лоудер. - Один из владельцев лошадей. Его очень интересует
Джемстоунз.
интересует.
бутылки.
Бриллиантов в бутылках не было. Зря только перепортил выпивку.
второго кресла, оставляя мне тем самым лишь жесткий стул. Я присел на
краешек, отложив свой костыль и желая, чтобы они поскорее ушли.
глазами. Казалось, он больше уже не злился на меня, как в недалеком
прошлом. И я почти почувствовал себя виноватым за то, что втайне от него
делал анализ на кокаин, в то время как он вел себя со мной самым
естественным образом, впервые с тех пор, как умер Гревил. Если бы он был
таким с самого начала, мне не пришлось бы устраивать все эти проверки.
годовалым жеребенком, но это почти не имело отношения к его стоимости
два года спустя. Он уже однажды был победителем, но особо не блистал. И
я назвал цену, в два раза превышающую его начальную стоимость.
открыл их.
обещал Ролло приличную лошадь за разумную цену. Нам хорошо известно, что
Джемстоунз не мировой рекордсмен, однако, я думаю, он еще будет
победителем. Будет справедливо, если мы заплатим за него ту же сумму.
Более чем справедливо.
нуждается в каждом выторгованном центе".
ожидании его ответа.
поставил к стенке, чем предмет нашего разговора.
вдруг с удивлением подумал, что он заинтересован продать его для меня
как можно дороже, чтобы получить себе побольше комиссионных.
- вспомнил я.
И это были его первые слова с тех пор, как он пришел.
бездушный", - подумалось мне.
же сам предложил прийти сюда!
костыль и, перевернув его вверх ногами, схватился за тот конец, который
обычно находился ближе к полу. Затем, словно эта идея пришла ему в
голову в ту же секунду, он, согнув ноги в коленях, с силой взмахнул
костылем, как косой, чуть не касаясь пола.
костыля обрушилась на мою левую лодыжку, и, не давая мне опомниться,
Роллуэй кинулся на меня, подобно разъяренному быку, осыпая ударами и
сшибая на пол.
Все казалось беспричинным, без какого-либо повода, не укладывающимся в
рамки здравого смысла. За плечом Роллуэя я заметил ошеломленного
Николаев Лоудера с вытянутым, ничего не понимающим лицом.
пистолет довольно внушительных размеров и с глушителем на конце.
отчаяние.
паники голосом.
прозвучал настолько жестоко и сурово, что Николас Лоудер подчинился и
сник, не веря тому, что происходило у него на глазах.
возразил он слабым голосом.
говорить. Однако это ему было не впервой.
делая отчаянные попытки встать, и смертоносный ствол вновь оказался
направленным мне в сердце.
смотрел, как я полусидел-полулежал на полу, опираясь на локоть и не имея
никакого оружия под рукой, даже костыля, на который я опирался. Затем
так же неожиданно, как и до этого, он что есть силы наступил на мою