Когда я прыгнул с камня?
вписываясь в крутые повороты на спуске. Вообще, следовало бы самому взять
управление, иначе он опять отыщет мину на разминированной дороге, однако
пехотинец стал постепенно приходить в себя. Да и совместный путь
заканчивался: дальше Арчеладзе должен был идти пешком, через лес, а Джейсону
можно было доехать до зоны и там отправить назад машину - связанный серб
сидел за спиной, ожидая своей участи.
парень, с тобой можно куролесить. Езжай к себе в Америку.
порозовело, из подсохшей раны на голове потекла кровь.
дается. Она - от Бога! Как руки, ноги, глаза... Эд, я хочу быть вольным!
Помоги мне!
меня! Сжимает оковами! И не отступится... Без тебя мне не выйти из-под его
власти!
чувствую, мы бы стали ими!
свела судьба.
смогу этого сделать. Видишь, со мной что-то произошло... Если от драки
выворачивает... Подниму руку - и смерть. Он меня запрограммировал. Убей его!
Это - дьявол! Его зовут... Барлетт! Нет, Бейлесс!
этот - хозяин моей души. И воли! Я начинаю понимать, кому ты объявил войну.
"Иезуит" - твой противник!
поднимаются черные вертолеты. Они уже летают. Они разминают крылья. Это его
вертолеты! Я видел черные вертолеты над Президио!
не укладывалась в привычные рамки.
почти беспрерывно - под капельницей. Ему вымывали, выщелачивали из крови
невероятно устойчивый препарат Тойё, обнаружить который невозможно оказалось
никакими видами анализов. Попадая в кровь, он как бы становился ее частью и
медленно подтачивал сознание. А то, что этот яд, разложившись на
составляющие, все еще бродит по организму, Иван Сергеевич ощущал по
приступам страха, как только касался мыслью своего бывшего хозяина, которого
и на свете-то уже не было.
растворов, стало ясно, что препарат таким образом из организма не вывести.
Тогда ему сделали полное переливание крови и на какой-то период болезненные
симптомы исчезли. Тойё перестал возникать в сознании как его полный и
безпредельный владыка-хозяин, против воли которого нельзя выступать даже
мысленно. Иван Сергеевич уж было воспрял и запросил выписки, но на следующее
же утро, проверяя собственное состояние, он почувствовал себя в роли
преданного пса...
шлаков. Вместе с навязчивым страхом начали развиваться странные психические
способности. Например, стали повышаться возможности памяти, он обнаруживал,
что помнит и может поминутно разложить все события, произошедшие пять,
десять лет назад, продиктовать наизусть данные гравиаразведки, проводившейся
им когда-то на Северном Урале,- а это десятки тысяч цифр, значений и
величин! Он мог прочитать газету от начала до конца и тут же воспроизвести,
пересказать дословно. И странное дело, вместе с тем он напрочь забыл, что
происходило в детстве и юности! А человеческое сознание было устроено как
раз наоборот - помнится ярче далекое детство, чем то, что ты делал недавно.
неприкосновенности лишь то, что не мешало замыслам Тойё;
пропустить ни одной юбки, мелькнувшей где-то рядом, в пределах досягаемости
руки или взгляда. Лежа в больнице, опутанный трубками, он принялся ухаживать
за молоденькой медсестрой, целовал ей ручки, соблазнял веселыми и
скабрезными разговорами и однажды сделал попытку уложить с собой рядом.
Сестричка вырвалась и нажаловалась врачу Надежде Васильевне, той самой
женщине, что встретила их с Ингой в доме, внезапно появившемся среди тайги
на краю "империи" Тойё. Пока Мамонт отбивался от вертолета, она на глазах
Ивана Сергеевича сделала операцию - отняла Инге пальцы ног, черные и
омертвевшие. Резала без наркоза, с помощью лишь скальпеля и ножниц, однако
поразительно - Инга не ощущала боли! И кровь, практически, не выступала из
ран...
рядом находился муж - участковый милиционер, и все-таки не это делало его
совершенно беспомощным перед Надеждой Васильевной. В ее присутствии он
ощущал какой-то непривычный ступор. Рой отшлифованных фраз, комплиментов и
просто привлекающих внимание замечаний словно вяз в голове, а парализованный
язык таился во рту, как зверек. Эта женщина подавляла его весело-бесшабашный
характер, и он как бы опасался сказать в ее присутствии глупость, поскольку
все заготовленные для женщин слова - даже для самых умных женщин!-
автоматически становились глупостью.
сквозь которое было не так-то просто.
лежал в отдельном боксе под замком, якобы из соображений его безопасности,-
и встала над ним, как богиня правосудия. Он приготовился выслушать приговор
или, в лучшем случае, морализаторскую речь, однако Надежда Васильевна
коснулась его лба холодными пальцами и спросила:
считаешь?
работал и обзаводился любовницами, вспоминал стремительные, порой
одноразовые встречи. Все-таки служба разъездная, связана с постоянными
командировками... Сбивался, принимался вновь, мысленно загибая пальцы - на
руках единицы, на ногах - десятки.
Васильевна.- Кто из них остался в твоем сердце? Так, чтобы вспомнить, не
напрягаясь? Наверное, это последняя женщина?
другую! Потерянную...
радости, и тут же отвернулся.
меня сделали компьютер, вторглись в сознание.
человеком, если меня преследует страх? А счастье подразумевает полное
бесстрашие перед жизнью!
капельницы.
землю. На сей раз она посверкивала скальпелем, случайно забытым в блоке, и
напоминала свечение реактивной струи неумолимого и желанного снаряда. Иван
Сергеевич лег в постель, засучил рукав и примерился к венам.
сделать короткий взмах, волна внезапного страха окатила его, пронизав мышцы
ватным бессилием.
собственной жизнью. Искусный чародей Тойё предусмотрел все. Иван Сергеевич
лежал скрючившись, словно побитый пес, и только не скулил, кусая губы. Рано
утром в палату вошла строптивая сестричка, и он прикинулся спящим, не желая
показывать свою слабость. Сквозь ресницы он видел, как ее рука подняла с
пола оброненный скальпель и бездумно положила на подоконник. И тут возникла
мысль, что сестра умышленно оставила инструмент, чтобы спровоцировать его на
самоубийство, но в следующий миг отлетели все подозрения: она сняла белый
халат, оказавшись совершенно обнаженной, сдернула с головы шапочку и
рассыпала длинные волосы.