Чтение 64–й страницы книги ~Угол атаки~

четыре. Это был Ан-124. "Руслан". Я поискал взглядом "Мрию" и обнаружил ее
остатки в дальнем конце летного поля.

Задняя аппарель "Руслана" была опущена, возле нее суетились солдаты в
оцеплении "черных", подвозили со стороны ремзоны какие-то разномерные ящики.

- Это не модули истребителей, - сказал Док. - Что же это они грузят?

Его вопрос остался безответным, потому что новый тычок автоматным стволом
в спину напомнил мне, что и сейчас отвлекаться не следует.

Артиста, Дока и Боцмана усадили сзади, прицепили к поручням, меня снова
почему-то выделили, отвели боковое сиденье, носилки с Мухой поставили в
проходе. Один из "черных" сел за руль, а Сивопляс и еще двое расположились в
передней части автобуса лицами к нам, что было вполне грамотно и говорило о
том, что пират дело знает туго. Сравнительная малочисленность конвоя меня
слегка удивила, но с моей стороны это было чистым тщеславием. Четверо с
"калашами" против пятерых в браслетках - выше крыши.

Автобус продребезжал по бетонке и после короткой остановки миновал КПП.
Сивопляса здесь хорошо знали и уважали, ему достаточно было махнуть рукой,
чтобы ворота открылись. "Пазик" выкатился на шоссе, водитель прибавил ходу.
Поплыли навстречу березовые колки и заросли кустарников вдоль обочин,
подернутые зеленым флером свежей листвы.

По моим прикидкам, до Читы было часа три-четыре езды, но "пазик"
неожиданно свернул с шоссе к широко раскинувшемуся селу с добротными
бревенчатыми избами и высокими, как по всей Сибири, воротами. Возле одного
из окраинных домов автобус остановился, Сивопляс вышел и стукнул по калитке
массивным железным кольцом. На стук взъярились собаки, потом появилась
дородная хозяйка, эдакая ядреная забайкальская казачка в кацавейке,
выслушала пирата и согласно покивала. По знаку Сивопляса двое "черных"
подхватили носилки с Мухой и потащили к выходу.

- Эй! А это зачем? - потребовал я объяснений.

- Зачем нужно, - объяснил Сивопляс. - Будешь спрашивать, когда тебя
спросят.

Пришлось удовлетвориться. Поворот событий был странным, но угрозы, как
мне показалось, не содержал. Муху втащили в дом, "черные" вернулись, автобус
выехал из села и затрясся по грунтовке, вскоре свернувшей к берегу широкой
спокойной реки.

- Наводит на размышления, - заметил Док. Возможно, он имел в виду
отделение Мухи от коллектива, но скорей то, что эта грунтовка не могла быть
дорогой в областной центр.

Так и оказалось. "Пазик" скатился по крутому съезду и остановился у
свайного причала, к которому был пришвартован довольно задрипанного вида
катер без каких-либо признаков команды. Даже вахтенного не было. Все это мне
не понравилось.

Такой катер не мог принадлежать воинской части. Скорей - рыбоохране или
лесосплавщикам. Нас собираются транспортировать в округ на этом катере? В
армии так не делается. В армии на все существует четкий порядок. И всякое
отклонение от него не может не насторожить. Особенно в нашем положении.

- Наводит на размышления, - повторил Док. Но предаваться размышлениям на
берегу пустынных волн нам не дали. Через три минуты мы оказались в темном
вонючем кубрике, застучал судовой дизель, и по легкой качке можно было
понять, что плавание началось.

- И куда же мы плывем? - задал риторический вопрос Артист.

- Плавает говно, - машинально поправил Боцман по своей привычке, которая
осталась у него еще со времен службы в морской пехоте.

- И куда же мы плывем, как говно? - откорректировал формулировку своего
вопроса Артист.

Я напряг память, пытаясь вспомнить карту, которую мы изучали в ленинской
комнате с "Моральным кодексом строителя коммунизма". И вспомнил.

- Это Ингода, - сказал я. - Она впадает в Читу.

- Река не может впадать в город, - рассудительно заметил Док. Он всегда
говорил рассудительно, кроме тех случаев, когда нужно говорить очень быстро.
Но в этот раз его рассудительность почему-то вызвала у меня раздражение. Я
огрызнулся:

- Но ты понял, что я хотел сказать?

- Ты хотел сказать, что в нижнем течении этой реки расположен областной
центр Чита. Правильно? - Вот именно, - подтвердил я. - Это я и сказал, но
гораздо короче. В двадцать первом веке так будут говорить все. Привыкай.

- И знаменитый монолог Гамлета будет звучать так: "Да или как? Вот в
чем", - сказал Артист. - Если вы оба не заткнетесь, я набью вам морды из
собственных ручек.

- Извини, Док, - сказал я.

- Все в порядке, - сказал Док.

Катер неожиданно ткнулся в берег. Дверь кубрика открылась, появился
Сивопляс и показал на меня стволом "калаша":

- На выход. Сам. Остальные на месте.

- Акт третий, - прокомментировал Артист, пока я выбирался из кубрика.

- А сколько всего? - спросил Боцман.

- В классической трагедии - пять.

- Тогда еще поживем, - заключил Боцман.

Для третьего акта классической трагедии место действия было выбрано
подходящее. Во всяком случае, для его обозначения длинных ремарок не
требовалось.

"Берег реки. Рыбацкий навес. Ветер".

Даже причала не было - мостки, с каких в деревнях полощут белье. Навес на
высоком берегу был узкий и длинный, покрытый шифером. Между опорными
столбами были натянуты шнуры. На них, видно, вялили рыбу. Место открытое,
хорошо проветривается, в стороне от жилья с коровниками и свинарниками.
Значит, без мух.

От мостков к навесу вела узкая крутая тропка. В одном месте я оступился и
едва не потерял равновесие, но Сивопляс поддержал меня за плечо. И не
стволом "калаша", а рукой. Его предупредительность так меня удивила, что я
даже спасибо не сказал. Но то, что последовало за этим, было не просто
удивительно, а хрен знает что. Он указал мне на лавку:

- Садись, в ногах нет. - И сел сам. - Даю вводные. У меня приказ: всех
вас при попытке к бегству. Это понятно?

Это было понятно. Это было уже давно понятно. Даже не нужно было
спрашивать, кто отдал этот приказ. Но я все же спросил:

- Генерал-лейтенант? Сивопляс подумал и кивнул:

- Он.

- Давай дальше.

- Сейчас мы с тобой сверимся и сбежите, - продолжал Сивопляс. - Мои не в
курсе, так что вот так. Сделать все нужно чисто. Смогут твои? Мои не из лыка
мочалка, учти к сведению. Ты чего головой мотаешь, как на новые ворота?

- Не пройдет, командир, - сказал я. - Мы не будем сбегать.

- Это как?

- Не хочу облегчать твою совесть. Тебе придется выполнить приказ. В
натуральном виде. И потом на Страшном суде долго и нудно объяснять, что
заставило тебя сгубить четыре безоружных невинных души. Чувство долга?
Любовь к Родине? Не думаю, что там вообще поймут, что ты этим хочешь
сказать.

- Это ты про себя, что невинный? - удивился Сивопляс. - А кто
подполковника Тимашука и ухом не моргнул?

- Я-то при чем?

- Не мути мне в голове воду. Я все видел на пленке. Как сначала маленький
его, потом ты. И слышал, как ты командовал: "Быстро, все по местам". Так что
давай не надо.

- За свои грехи я отвечу сам. А ты будешь отвечать за свои.

- Дурак ты и уши у тебя соленые! - разозлился Сивопляс и неожиданно
заговорил нормальным русским языком: - Ты что ж думаешь - я хочу вас
спровоцировать на попытку к бегству?

- А нет? - спросил я.

- Тогда зачем я вашего парня к своей бабе завез?

- Не знаю, - признался я.

- Да затем, что если он в воду прыгнет, так сразу пойдет ко дну, как
колун без ручки! Молчи и слушай. Твои парни свяжут моих в придачу со мной.
Катер поставишь на малый ход, горючку перекроешь, поплывет по течению. В
Потапове забираете маленького, берете у хозяйки мой "жигуль". Уходите на
Улан-Удэ до Транссиба. Тачку бросите, сядете в поезд. На все про все у вас
полсуток. Раньше катер вряд ли найдут, места глухие. Успеете уйти до тревоги
- ваше счастье. Если вопросы есть, давай быстро. Время идет.

- Вопросы есть. Два. Но мне было бы проще с тобой разговаривать, если бы
ты снял с меня браслетки, - запустил я пробный шар.

- Повернись, - приказал он и отщелкнул наручники. - Только потом держи их
в руках за спиной для полной видимости.

Я растер запястья и запустил следующий шар:

- Ты не мог бы в знак доверия дать мне подержать твой "калаш"?

- Держи.

Я еле успел поймать брошенный автомат. Заряжен. Полный рожок. И патроны
не холостые. Я вернул "калаш" пирату и задал первый вопрос:

- Зачем устраивать захват твоих парней, если они с тобой заодно?

- Затем, что объяснять им все - сутки уйдут. И не умею я объяснять.

- Но кое-что тебе объяснить придется. Это второй вопрос. Главный. Почему
ты принял это решение?

Хмурое лицо пирата посмурнело еще больше.

- Ладно, - шумно вздохнув, сказал он. - Попробую. Когда вас раздевали, я
видел спину твоего парня. Чернявого.

- Боцмана, - подсказал я.

- Пусть Боцмана. А теперь смотри. - Он расстегнул широкий офицерский
ремень, выпростал из-под него форменку и повернулся ко мне спиной: -
Задирай.