Чтение 64–й страницы книги ~Злым ветром~

- Трудновато, - отвечаю я. - Но если ты велишь...

- Ай, бросьте, - машет рукой Лева. - Калеки мне тоже не нужны.

- Мальчики, только будьте осторожны, - говорит Лена и, обращаясь ко
мне, добавляет: - Мне еще не хватает, чтобы что-то случилось с тобой.

- Сестренка, у тебя, кажется, сдают нервы, - ласково говорю я и, словно
ребенка, глажу ее по голове. - Ну, ну. Все будет в порядке.

А Лева, наш застенчивый, немногословный Лева, вдруг выдает целую речь,
весьма, кстати, удачную.

- Чуть не забыл, - говорит он. - Мы сегодня звонили в Москву, в ваше
хозяйство. Майор Цветков велел поздравить вас с праздником и передать, чтобы
работали спокойно. Ваш друг, капитан Откаленко, чувствует себя нормально.
Тоже просил передать вам привет. Через два дня его транспортируют в Москву,
к его старикам. Вот так.

Мы с Леной переглядываемся, и она чуть вымученно улыбается.

Мы выходим из нашего шикарного номера и торопливо сбегаем по широкой,
выложенной ковром лестнице, мимо удивленного нашим видом швейцара в золотых
галунах и говорливой толпы иностранных туристов. У подъезда нас дожидается
машина.

Когда мы усаживаемся, Лева говорит:

- Теперь я тебе обрисую, куда мы идем, - он на секунду умолкает, словно
набираясь сил для такого длинного рассказа, потом, закурив, продолжает: -
Вообще-то говоря, довольно-таки неказистый пивной бар на Пересах. Но! - Лева
предостерегающе поднимает палец. - Директор вполне надежный человек. Это
раз! Очень удобное помещение, выходы, подсобки. Это два! Сейчас все увидишь.
Но главное - это три! Кое-кого там поят в долг. И кормят тоже. Мировые
музыканты. Бывают и "королевы", умереть какие! Ну и всякие нужные и
интересные встречи. Словом, реклама идет. Среди этой публики, конечно. Никто
из приезжих не минует этой точки. А из своих и подавно. Появляются и весьма
опасные. И это их последний загул. Мы между собой так это место и зовем:
"Точка, и ша!" Но ни одного мы там не берем. Что ты! Там все чисто и
безопасно. Мы их берем далеко и совсем в других местах, когда они уже
забыли, что провели вечерок в той точке. Ведь есть и другие места, где они у
нас "отметились", - в голосе Левы звучит больше злости, чем лукавства. - Но
вот что имей в виду. Между собой они там толкуют и счеты сводят.

- Галя хочет завтра пойти туда со мной, - говорю я. - Показать кого-то.

- Во, во. Где же и показывать, как не там, - кивает Лева. - Но сначала
мы сами все посмотрим и ты маленько освоишься. - И с ударением добавляет: -
Сидеть будем отдельно. Мы не знакомы.

- Понятно.

Машина между тем все петляет и петляет по ярко освещенным, шумным
улицам. Кругом много народа. И конечно же, всюду смех и веселье. Одесса не
может праздновать тихо и чинно, у одесситов не тот темперамент.

Наконец машина останавливается.

- Дальше пойдем пешком, - объявляет Лева. - Нам рекламы не надо, мы не
пижоны.

Мы проходим два или три тихих квартала, поворачиваем за угол и
неожиданно попадаем на довольно людную площадь.

На противоположной стороне я вижу широкие, задернутые шторами и
освещенные изнутри окна в полуподвале какого-то дома, красно-зеленую
неоновую вывеску над ними, слышу доносящуюся оттуда музыку и догадываюсь,
что это и есть та самая "точка".

Неширокие каменные ступеньки ведут с тротуара вниз, к дверям бара. Но
Лева ныряет в соседние ворота, проходит через темный двор и толкает какую-то
незаметную дверь. Я как тень следую за ним.

Мы оказываемся в узком коридорчике. Следующая дверь выводит нас в
большое помещение. На полу бочки, мешки, вдоль стен протянулись полки, они
завалены какими-то ящиками, пакетами, коробками. В нос бьет специфический
запах продуктового склада.

- Главное подсобное помещение, - говорит Лева.

Он ловко лавирует среди бочек и мешков, и мы оказываемся около другой
двери. Снова небольшой коридорчик, и вот мы уже в другой комнате, поменьше.
Здесь довольно чисто, на окне занавеска, она плотно задернута, стоит стол,
несколько стульев и застекленный старенький буфет.

- Для коротких производственных совещаний, - усмехается Лева. - И для
ожидания тоже.

Мы выходим в коридор, и Лева показывает мне дверь, ведущую в зал, и
напротив другую, в кухню.

- Там сейчас аврал, - говорит Лева. - Слышишь?

Да, я прекрасно слышу за этой дверью громкие возгласы, какое-то
шипенье, грохот кастрюль и сковородок.

- А мы пойдем туда, - Лева указывает в другой конец коридора. -
Запоминай.

Там я вижу еще одну дверь. Толкнув ее, мы снова оказываемся в темном
дворе.

- Отсюда можно попасть и на площадь, и на другую улицу, - говорит Лева.
- Двор проходной. Так вот. Я возвращаюсь, а ты выходи на площадь и, как все
смертные, заходи в бар. Там меня увидишь. Пока.

Лева исчезает. Некоторое время я стою в темноте, чтобы привыкли глаза.
Надо исследовать на всякий случай этот двор и все его выходы. И, только
поплутав по нему и запомнив каждый закоулок, я осторожно выхожу на площадь.

Медленно спускаюсь по щербатым ступенькам и толкаю широкую застекленную
дверь бара. В гардеробе мое пальто принимает какой-то худенький вихрастый
паренек в тужурке с золотыми галунами. Остренькие его глазки внимательно
ощупывают меня. Все понятно, ведь я здесь впервые.

Я прохожу в зал. Он довольно большой, с низким, потемневшим уже
потолком, беспорядочно заставлен красными и серыми пластиковыми столиками на
тонких металлических ножках. Народу здесь много, и свободных мест почти не
видно. Шумно, накурено, жарко. В глубине на маленькой эстраде расположился
оркестрик, азартно наяривает что-то залихватское.

Наконец замечаю свободное место у окна и пробираюсь между столиками
туда. Переступаю через чьи-то ноги, кто-то толкает меня, пьяно хохочет. Я
спотыкаюсь, невольно хватаю кого-то за плечи. Извиняться тут не принято.
Окружающих все это лишь веселит.

А я уже разваливаюсь на свободном стуле, словно пришел к себе домой и
стесняться мне тут некого.

За моим столиком сидит еще какая-то парочка. Он норовит ее поцеловать,
обнимает за шею, притягивает к себе, она, оглядываясь на меня, шумно
отбивается и заливается смехом. На столике перед ними пустые пивные кружки,
на дне которых скопилась пена. Края обеих кружек почему-то испачканы
помадой. Тут же растерзанная пачка дешевых сигарет.

Ко мне подходит молоденькая официантка в помятом белом переднике и
кокетливой белой шапочке на пышных волосах. Подведенные глаза ее бойко
стреляют по сторонам. Меня она окидывает быстрым и цепким взглядом. Да, тут
с новыми людьми знакомятся внимательно и запоминают, конечно, тоже.

Я небрежно заказываю две кружки пива, бутерброды с сыром и закуриваю.
Длинные мои ноги не умещаются под столиком и вылезают в проход. Вся поза
выражает благодушие.

Но внутренне я очень напряжен и весь словно собран в комок. Я
внимательнейшим образом изучаю всех вокруг и вхожу в обстановку. Интересные
типы окружают меня, молодые и пожилые, бородатые и совсем безусые, девчонки
и парни, пьяные и трезвые, веселые и чем-то обозленные, развязные и
скромные, они беседуют, спорят, ссорятся и обнимаются, смеются и визжат. Шум
и гам вокруг порой даже заглушают звуки оркестра.

Вдали, за одним из столиков, я замечаю Леву, он с кем-то чокается
пивной кружкой.

В зал заходят все новые люди, шумно присоединяются к компаниям за
столиками. Один из вошедших мне вдруг кажется знакомым. Где-то я его,
по-моему, видел. Коренастый, невысокий, с вытянутым бледным лицом, в очках,
с короткими усиками и лысым яйцевидным черепом. Но вот где именно я его
встречал, почему-то вспомнить не удается. Странно. Ведь память у меня на
такие вещи хорошая. Я вижу, как этот человек внимательно оглядывается по
сторонам и вдруг исчезает на миг за портьерой у гардероба, словно его кто-то
резко и неожиданно утянул туда. Потом он снова появляется, пробирается между
столиками и усаживается недалеко от меня.

Человек этот сидит скромно, потягивает пиво из кружки и беседует с
кем-то из соседей. Но я время от времени ловлю на себе его мутноватый и
равнодушный, пожалуй, даже слишком равнодушный взгляд. Почему мне знаком
этот человек?

А он между тем рассказывает, видимо, что-то интересное. К его столику
подсаживается еще трое или четверо парней, в том числе и Лева. Оттуда
доносится смех и чьи-то запальчивые выкрики. Потом компания постепенно
рассасывается. Уходит и тот человек, лениво уходит, не спеша.

Больше за весь вечер ничего особенно интересного не происходит. Я
медленно допиваю третью кружку пива.

Наконец Лева подает мне знак уходить. Я подзываю официантку и
расплачиваюсь. Девица за моим столиком провожает меня любопытным, нагловатым
взглядом.

В гардеробе Лева шепчется о чем-то с пареньком-швейцаром, когда тот
подает ему пальто.

Я выхожу первым. Лева догоняет меня, когда я успеваю уже пересечь
площадь и углубиться в темный переулок, откуда мы с ним вышли часа три
назад.

- Ну как? - спрашивает он. - Море удовольствий?

- Пожалуй.

- Скоро мы изведем всю эту шушеру, увидишь, - зло и убежденно говорит
Лева. - Кто сам на правильный путь не встанет, того заставим. А кого и...
отправим подлечиться. Чтобы людям дышать легче было.

- Не скоро еще.

- Ого! Учти, Одесса очень терпелива, но когда она рассердится... И не
таких бандитов она душила. Это я тебе говорю.