Чтение 64–й страницы книги ~Авантюрист~

столешницы; широколицему парню досталось по носу тяжелым суповым горшком, и
драка окрасилась первой кровью.

Бастард - а он давно уже стоял на ногах - легко перемахнул через
припавшую к полу горбунью. Я едва успел уклониться - табуретка, которой запустил
в меня предводитель, ударилась о дверь за моей спиной. Руку бастарда с ножом я
не столько видел, сколько чувствовал; предназначенный мне удар не достиг цели,
но моя собственная рука, остановившая нож, разразилась острой болью.

Бастард был самым серьезным противником - но меня интересовал прежде
всего предводитель. Два клочка седой пакли над буравчиками-глазами; предводитель
ждал в стороне, поигрывая своей гирькой, и я вдруг увидел его руки.

Длинные пальцы, тонкие в суставах и разбухшие на месте подушечек.
Сгрызенные до мяса ногти, и только на одном мизинце, манерно отставленном -
желтоватый длинный ноготь.

Сколько раз я заставлял себя не думать о "слюнявом рте". Говорила Алана о
"руках"? Или не хотела, боялась вспомнить?! О том, как эти руки прикасались...

Вспышка ярости никогда не бывает кстати.

Пелена перед глазами. Бастард болезненно вскрикнул - он был ловок, но я
оказался сильнее, и рука с ножом разжалась, когда я бросил бастарда на ножку
опрокинутого стола. Широколицему так и не посчастливилось проявить себя в драке
- получив по лбу обломком табуретки, он упал в груду посуды и там затих; гирька,
на которую предводитель надеялся, как на Небо, беспомощной крысой закатилась в
угол, стальная цепь волочилась за ней, как хвост.

Женщина попыталась вмешаться; я не хотел бы бить ее, я попросту оттолкнул
се с дороги. Камин догорал; путь до камина был неблизкий, тем более что
предводитель упирался сапожищами в пол и все норовил лягнуть меня по колену. Я
тащил его, как безлошадный крестьянин тащит свой плуг; камин был все ближе,
ближе, я знал, что не стану рассказывать об этом Алане - но красная пелена все
еще держалась перед глазами, мне хотелось, чтобы предводитель раскаялся. Чтобы
долго каялся, тварь, пока клочковатые брови будут превращаться в обгорелые
ломкие кустики...

- За что?!

Я совсем забыл о горбунье. Она будто провалилась сквозь пол в самом
начале драки - а теперь вынырнула обратно, в двух шагах от меня, бледная и
востроносая, как восковая кукла.

- За что?! Она ведь сама... она сама к нам пристала, сама! Мы не похищали
ее... Она сама хотела, она сама за нами увязалась, за что, за что?!

По кукольному личику стекали слезы. Предводитель дернулся - я круче
завернул его руку;в дверь колотили. И уже давно; я, выходит, задвинул засов - и
не помню...

Пелена спала. По углам возились, приходя в себя, мои неудачливые враги;
женщина зло поглядывала на меня, вытирая губы. Но по губам-то я ее не бил?!

Я разжал руки; предводитель мешком свалился на пол. В ту же самую секунду
засов не выдержал - и дверь распахнулась, пропуская в "малый обеденный зал"
новую ораву разгоряченных мужчин.

Я ждал, что во главе окажется хозяин, напуганный грохотом и разъяренный
неизбежными убытками. И хозяин действительно ввалился - вернее, его втолкнули,
хозяин был бледен и не об убытках думал, а о собственной драгоценной шкуре...

- Вот они! Вот они, эти господа паяцы! Гляди-ка, морды друг другу чистят!

В комнате стало тесно. Переступая через осколки и обломки, люди князя
Сотта мгновенно завладели ситуацией. Крепких рук хватило как раз на то, чтобы
поднять с пола бастарда, широколицего и предводителя. Обоих женщин взял за
шиворот добродушного вида усатый головорез; я стоял у камина, прижавшись спиной
к стене. Позиция, прямо скажем, аховая.

- Не этот,- разочарованно пробормотал князек, заглядывая в окровавленное
лицо бастарда.- Ищите, еще девка тут была, та самая, помните?

Мне стало чуть легче. По крайней мере Танталь и Алана сейчас вне
опасности. А если у них хватит ума бежать, не дожидаясь утра...

- Этот! - радостно крикнул чернявый парень с перебитым носом, и
замурзанный палец указал мне точно в переносицу.

Каминные щипцы - великолепное оружие. Вот только долго я так не
продержусь.

- Отойди! Р-разойдись, сучья мать! - завопил кто-то за спинами
нападавших.

Метко брошенный кинжал мне удалось сбить в полете. Щипцы в моих руках
ревели, рассекая воздух,скрежетнул металл, на пол грянулись два коротких
неосторожных меча.

- Отойди! Я его из ар-рбалета!

- Я тебя самого из арбалета! - завизжал князек.- Он мне живым нужен!
Живы-ым!

Некое сладострастие, проявившееся в его голосе, придало мне сил. Если мне
и следовало оставаться в живых - то обязательно на свободе. Никак иначе.

Завизжала женщина.

Я швырнул щипцы в нападающих - выиграл долю секунды, подхватил совок для
углей; не размахиваясь, как аккуратный сеятель, сыпанул в оскаленные лица
содержимым догорающего камина. Угольки запрыгали по полу, оставляя за собой
неровные узоры дыма. Кто-то завопил, обжегшись, и почти все отшатнулись,
прикрывая лица.

Я набрал в грудь побольше воздуха и нырнул в камин.

Пес, пес, пес-с-с...

Когда-то в детстве я любил пугать родичей, прячась в каминной трубе.
Правда, в ту пору камин был пустым и холодным; прыгать в горячие угли станет
только безумец.

Или загнанная в угол крыса.

Цепкая рука схватила меня за щиколотку, я хладнокровно ударил по ней
каблуком и снова обрел свободу. Упираясь руками и ногами, рванулся вверх; снизу
лизало болезненное тепло, сейчас я задохнусь, потеряю сознание и свалюсь прямо в
угли, готовая, беспомощная, жареная добыча...

Воздуха мне, воздуха. Сколько может тянуться эта труба?!

Разумнее всего было бы стрельнуть мне вслед из "ар-рбалета".

Страшно представить, в какое место может угодить стрела...

Или они успеют раздуть огонь и задушить меня у самой крыши?!

Дурачье, самодовольное дурачье. Вот, кто-то уже лезет следом, и от его
сопения осыпается сажа...

Черное небо. Посреди правильного квадрата - белая звезда; новое усилие,
еще...

Воздух!..

Ухватившись за края трубы, я подтянулся и вывалился на крышу. Заохала,
трескаясь, черепица; нет, это не "клоповник", все врал конкурент. Это весьма
добротное строение, вот только хозяину будут убытки...

- Вот он! Во-он!

-Где?

- Трубу видишь?

- Снимите его! Снимите стрелой!

- Живы-ым, мерзавцы! Кто его пристрелит -- сам, сучья мать, в подвал
пойдет, ясно?

Я посидел, ожидая, пока перестанут трястись руки и ноги. И пока появится
из трубы голова моего преследователя, появится, чтобы тут же нырнуть обратно...

Но тот, кто поднимался следом, раздумал вылезать. Либо хватило ума, либо
не хватило сил.

Я огляделся. Трубы виднелись тут и там - но только из одной, кухонной,
вовсю валил дым. Кто же топит по весне...

Приземистое здание гостиницы окружено было огнями. И тут, и там уже
карабкались, приставляли лестницы; я перебрался на противоположный скат,
преследователи разразились воплями:

- Где?!

- Кто видит?

- Не выпускайте из виду! Сейчас возьмем, сучья мать!

- Здесь, здесь! - радостно закричали головорезы, сбежавшиеся на заданий
двор. Пес, сколько же их всего было, не двадцать, зажегся, а целая сотня...

Я перекатился к ближайшей трубе. На шероховатом боку ее лежал желтей
отблеск факелов; ночь не желала укрывать меня. Ночь отступала перед огнем.

Я удержался от безрассудного желания нырнуть в трубу снова. Пока я буду
пыхтеть и барахтаться в саже, господа головорезы наверняка успеют подготовить
мне встречу; на их стороне хозяин, вон он, из кожи лезет, чтобы опасные
посетители убрались из гостиницы с уловом...

Мне и так слишком долго везло.

В трубу клюнула толстая тяжелая стрела. То ли стреляли тайком от кня:зя,
то ли стрелок был уверен в своих силах и намеревался легонько подранить слишком
уж резвую дичь. Так или иначе, а первый выстрел оказался мимо; я быстренько
перебрался на другую половину крыши. Хотя и здесь, надо сказать, факелы, и здесь
найдутся нетерпеливые с арбалетами; следовало уходить по крышам сараев, но
почему-то не было сил. Удача кончилась, кураж ушел; Аслана и Танталь теперь в
безопасности, заполучив меня!, князь еще долго не станет их искать...

Руки, ухватившиеся за край крыши. Потом - темное лицо со светлой полоской
усов, зажатый в зубах кинжал. При виде меня усатый воин князя Сотта выплюнул
свое оружие и оскалился:

- А-а-а...

За моей спиной треснула черепица. Лезли со всех сторон.

Черное небо с белой звездой...

Я сбил усатого. Поймал рукавом чей-то кинжал, поранив на этот раз уже
правую руку. Кто-то, охнув, скатился вниз; я не намерен был сдаваться живым. Для
того, чтобы заполучить меня, им понадобится по меньшей мере "ар-рбалет"...

- Сиятельство, стреляйте! Уйдет, сука!

Не ори, малый. Никуда я уже не уйду. Меня обложили, и призрачный Судья,
верно, проглотит с досады собственный парик: его Приговору не дано свершится.
Мне дан без малого месяц жизни - а я вот погибаю неприятно и глупо, в
обстоятельствах, с Правосудием никак не связанных...

Или?! Если дамся князю живым - вполне могу протянуть еще и месяц,
Рекотарсы живучи, и если палачи будут усердны и аккуратны...