Чтение 64–й страницы книги ~Армагед-дом~

маменькиными сынками - точно в той же степени, как и их ровесники, благополучно
выжившие и наплодившие потомство.

Но почему-то "предполагаемыми способностями к музыке" среди них, погибших,
обладали всего два-три процента.

- Критерии, - сказала Лидка хрипло. - "Способности"... размыто. Так,
погоди. Костя, дай мне сообразить.

Костя терпеливо ждал. Лидка смотрела на бумажную змею-распечатку и не могла
сосредоточиться; вспоминалась Яна. Как она пела, гремя на кухне грязной посудой:
"Мой со-оловей о розе-е..." Мама морщилась. Яна пела громко и с чувством, вот
только слушать ее было невыносимо; в музыкальную школу ее в свое время не взяли,
зато в обычной, общеобразовательной, ставили четверки по пению. Из уважения к
старанию и общей успеваемости.

- Костя... как ты к этому пришел?

Бывший сторож скромно улыбнулся.

Следующие полчаса он рассказывал ей о своем методе, рисовал что-то на
листке бумаги, перекладывал предметы на столе. Лидка хлопала глазами и сама себе
казалась тупой до безобразия двоечницей.

- Не понимаю, - призналась она наконец.

- Поймете, - мягко пообещал Костя. Ему уже виделись переполненные
академиками залы, передовицы центральных газет, премия, отдельная квартира и
мотоцикл. Почему-то именно мотоцикл был для Кости символом сбывшихся надежд.
Стенка перед его рабочим столом заклеена была изображениями мотоциклов, и
маленькая оловянная моделька стояла прямо на мониторе.

- Костя, - сказала Лидка осторожно. - Это .еще не результат. Это так,
намек... Призрак, фата-моргана... Костя молчал и улыбался. Он был не из тех, кто
верит в худшее.

- Лидия Анатольевна, у вас не возникали сомнения в репрезентативности вашей
выборки?

- Мы работаем в тяжелых условиях, - сказала Лидка с достоинством. - Тем не
менее проанализированы почти две тысячи случаев. Две тысячи судеб, более чем
сотня признаков по каждой "отсеянной" личности. Условно говоря, отсеянной. Мы
понимаем, что это только начало, только, так сказать, заявка... но заявка более
чем весомая. Уверенно можно сказать, что огромный процент не переживших свой
первый апокалипсис юношей и девушек не обладали музыкальными способностями.
Среди хористов, участников самодеятельности, учеников музыкальных школ процент
погибших значительно меньше среднего процента, и это статистически достоверный
факт.

В зале установилась тишина. Костя, сидевший в углу, принял вид скромного,
но довольного жизнью героя.

Руководство академии - все, что от него осталось - переглядывалось,
поскрипывая старыми партами. Именно партами, другой мебели не было. Академики за
черными столешницами выглядели забавно, Лидке вспомнилось время ее учительства,
она невольно улыбнулась. "Закрыли книжки. Раскрыли дневники. Записали домашнее
задание..."

- Под это можно было бы выбить деньги, - задумчиво предположил лысый и
бледный, как гриб, старичок на второй парте слева. - Выплатить людям зарплату и
премию хорошо бы... Сделать ремонт... Открыть аспирантуру...

- Это шаманство, - устало отозвался его сосед, чье морщинистое лицо было
украшено вислыми, как водоросли, усами. - Это развлечение для желтой прессы, а
не предмет для серьезных научных изысканий.

Лидка провела рукой по стопке толстых папок.

- Все случаи задокументированы. Архивные ссылки...

- В архивах нет сведений о том, обладал кто-либо музыкальными способностями
или нет, - раздраженно прервал ее усатый скептик. - У вас есть точное
определение, что считать такими способностями? У вас есть научная методика,
позволяющая зафиксировать их наличие либо отсутствие? Тем более когда речь идет
о людях, давно погибших.

- Это сложный вопрос, - Лидка старалась говорить как можно спокойнее. -
Безусловно, потребуется и методика, и дополнительные исследования... И помощь
специалистов...

- Музыкальный слух может быть приобретенным, а вовсе не врожденным
свойством! - не слушая ее, продолжал вислоусый. - Вы же предполагаете отбор,
стало быть, какие-то генетически обусловленные признаки?

Костя погрустнел в своем углу. С его лица потихоньку сползало
самодовольство.

- Если сейчас мы вспомним наших родных и знакомых, не переживших свой
первый апокалипсис, - тихо сказала Лидка, - если мы их вспомним... У меня
погибла сестра. Она была хорошая, добрая девочка, но музыкальных способностей у
нее явно не было. Совсем.

Лидка замолчала. Академики за партами задумались.

Прием был рискованный. Неправильный прием, если уж честно. Во-первых, два
десятка чьих-то знакомых или родичей никак не тянут на статистическую выборку.
Во-вторых, среди них запросто могли затесаться два-три случайных музыканта.
В-третьих, да подло это, удар под дых, ведь каждый в одиночку несет свою утрату,
а использовать горечь потери как научный довод...

Костя опустил глаза. Тоже, наверное, кого-то вспомнил.

Лидка поймала себя на том, что не может восстановить в памяти Янкиного
лица. Лицо Тимура- может, но для Лидки Тимур остался сорокалетним мужчиной,
тогда как сестра не дожила и до двадцати. Время, когда Тимура и Яну различали
только по наличию-отсутствию косички, кануло в область легенд и сказаний.

Академики все еще молчали. Переглядывались.

- В конце концов, - задумчиво сказал вислоусый скептик, - если фонд выделит
под это деньги, даже минимальные.,.

- А мой сын прекрасно пел, - задумчиво прервала его академическая
секретарша. И печально улыбнулась: - Но всегда немножко фальшивил.

"Музыка не есть ни материя, ни живое тело, ни психика, и вообще она не есть
какая-либо вещь и совокупность вещей... Музыкальное бытие в той же мере ниоткуда
не выводимо, как и вообще бытие разума..."

Слезились воспаленные глаза. Справа громоздились уже прочитанные
монографии, слева - предназначенные к прочтению.

"Музыка есть... такое же неподвижно-идеальное, законченно-оформленное,
ясное и простое, как любая простейшая аксиома или теорема математики... И чтобы
музыкально понять музыкальное произведение, мне не надо никакой физики, никакой
физиологии, никакой психологии, никакой метафизики, а нужна только сама музыка и
больше ничего..."

Лидка уронила голову на стол. Костя, сидевший за вычислюхой, озабоченно
сдвинул брови:

- Лидия Анатольевна! Вам плохо?

- Ничего-ничего, - пробормотала Лидка с кривой ухмылкой. - Ты работай,
работай...

Обыкновенный недосып. Накопившийся за эти тяжелые долгие месяцы.

Городская филармония открыла сезон в конце октября. Первый сезон на шестом
году цикла! Притом, что обычно филармония и театры восстанавливались ко второму,
на худой конец третьему году.

Слухи ходили самые мрачные, за пять лет многие поверили, что ни филармония,
ни театры, ни галереи, ни зоопарк, ни пассажирское пароходство не восстановятся
вовсе. Так, говорят, начинается угасание цивилизации - крупный апокалипсис,
после которого общество не успевает оправиться полностью. Однако, кажется,
обошлось. На этот раз - обошлось.

Открытие сезона вылилось в праздник возрождения.

На круглой площади перед зданием с колоннами варилось феерическое действо.
Толпа глазела на ряженых в старинных костюмах с париками, поглощала лимонад и
пирожные, покупала воздушные шарики, на плечах у половины прохожих восседали
дети от трех до пяти лет. То был как бы второй ярус праздника, с отдельными
интересами, своим кругом общения и своеобразным языком.

Немногие обладатели билетов чопорно обходили толпу и понемногу
просачивались вовнутрь. Концерт начался с получасовым опозданием; Лидка сидела
на балконе, сбоку, едва не над головами оркестрантов. Первое отделение заставило
ее скучать, изучать повадки дирижера и разглядывать зрителей. Зато второе
отделение неожиданно увлекло ее, и, выходя из зала, она ощущала нечто вроде
легкой эйфории.

Она взяла свой плащ в гардеробе. Обошла здание кругом, постояла у
служебного входа; празднество на площади шло своим чередом, разве что детей
почти не было. Десятый час.

Она дождалась, пока часы на башне покажут девять тридцать, и вошла в
стеклянную дверь служебного хода.

...Этот щуплый старичок принадлежал к старшей группе своего поколения,
стало быть, сейчас ему было уже шестьдесят пять. Аккуратно зачесанные седые
волосы, кажется, даже покрытые лаком. Концертный костюм. Печальные всепонимающие
глаза.

- То есть в принципе вы согласны консультировать нас, Игорь Викторович?
Старичок поднял брови:

- В принципе - да... В свое время мы были очень дружны с Костиной мамой...
Я, правда, не совсем понимаю, при чем тут Костя Воронов. Он вроде бы закончил
политех?

- Мы формируем группу специалистов, - пояснила Лидка терпеливо. - Костя -
математик, и, поскольку мы имеем дело со сложными мультифактор-ными системами...

- Да, - сказал старичок. - Понятно. Костя - математик, я - музыкант... Но,
дорогая Лидия Анатольевна, мне не очень... меня немножко... ваш подход к делу.
Что такое "музыкальные способности"? Как вы намерены их измерять?

- Но вы ведь не принимаете в консерваторию кого попало, - сказала Лидка и с
удивлением обнаружила укоризну в собственном голосе. - Есть ведь какие-то
критерии, не так ли?

- Есть. - Старичок кивнул. - Но поступать в консерваторию приходят
подготовленные абитуриенты. Про которых точно известно, что определенные данные
у них, так сказать, имеются... А если вы станете измерять способности к музыке у
строителей, скажем, или водителей, или военных... у людей, ни разу в жизни не
видевших нотной записи... Критерии?

- Неужели нет?- спросила Лидка недоверчиво. - Слух, ритм, музыкальная
память... Старичок вздохнул: