с пышными формами; было такое впечатление, будто кольца черного змеиного
тела в самом деле обвивают белую девушку. Черная "змея", казалось, то
поднималась из-за спины своей "жертвы", кладя голову на ее плечо, то
вздымалась от земли, проскальзывая между ног вавилонянки.
он вспоминает компанию вавилонских акробатов, изобразивших пантомиму
любви.
Правда, девушки были очень красивы, но мужчины...
Котитто!
"заемные" косы.
Другое дело - евнухи! - рассердился Птолемей.
Афродите и Кибеле, тайна, которую знают лишь богиня и поднявшиеся до нее
двое, выставляется напоказ, унижает человека до скота и служит порождению
низших чувств, осмеянию красоты. Мерзкое нарушение завета богов! -
негодующе сказала Таис.
- улыбнулся Птолемей.
обнимают и ласкают у меня на глазах, это оскорбляет меня. Не могу принять
такого зрелища!
спросил Александр.
тобою сказку.
мной больше суток. И ушел.
поняла ее, а теперь...
ночи. Я еду с тобой, на миг осуществилась легенда о твоей любви... не ко
мне, а к царице амазонок! А царица исчезла! - И Таис послала Боанергоса
вперед в темноту, не обращая внимания на предостерегающий возглас
Птолемея...
волосы утром пришлось высоко взбить под шлем, чтоб превратить ее в
белокурую амазонку. Спутанная вьющаяся масса прядей едва поддавалась
скользким гребням из слоновой кости. Афинянка нетерпеливо притоптывала
ногой, глядя сквозь щель в занавеси на освещенную платформу дворца. Гости
Александра уже собрались. Последняя ночь перед выступлением полководцев на
север!
была совершенно готова. Тессалиец с удивлением смотрел на ее скромный
девический наряд. Короткая снежно-белая и прозрачная эксомида не скрывала
ни одной линии тела, обнажая левое плечо, грудь и сильные ноги в
серебряных сандалиях с высоким переплетом. Черные волосы Таис заплела в
две толстые косы, спускавшиеся до подколенок. Никаких других украшений,
только простые золотые, кольцами, серьги и узкая диадема надо лбом с
крупными сверкающими топазами золотистого цвета.
что воин замер, оглядывая афинянку. Она приходилась Леонтиску чуть выше
плеча, и тем не менее он не мог отделаться от чувства, что смотрит на нее
снизу вверх.
платформы с твердым намерением дождаться рассвета и окончания пира.
избранных гетайров, историков и философов, - еще восемь человек высшей
персидской знати.
тронный зал Ксеркса, где за столом собралось все командование победоносной
армии.
высоты под звездами ранней южной ночи. Сквозь зубчатое ограждение террасы
пробивались широкие лучи света от плясавших в бронзовых котлах языков
пламени горящего масла.
чувствовала, как нарастает в ней смешанное с тоской лихое возбуждение,
точно перед выходом в священном танце. Она увидела стену восточных гор в
отсвете звездного безлунного неба. Словно завеса спала перед ее мысленным
взором. Она перенеслась в напоенную золотом солнца и сосен Элладу,
услышала журчанье и плеск чистых ручьев в обрывистых мшистых ущельях:
белые, розовые, бронзовые статуи нагих богинь, богов и героев, дикие
четверки вздыбленных, замерших в скульптурах коней, яркие краски фресок и
картин в стоях, пинакотеках, жилых домах. Прошла босыми ногами по теплой
пыли каменистых тропинок, спускающихся к лазурному морю. Кинулась, как в
об(r)ятия матери в детстве, в волны, несущие к благоуханным пестрым берегам
то ласковых нереид - девушек моря, спутниц Тетис, то бешеных коней
Посейдона, развевающих пенные гривы в шуме ветра и грохоте валов.
Леонтиск.
огромных крылатых быков Ксерксова павильона.
терпеливый тессалиец решился напомнить, что все собрались в Стаколонном
зале Ксеркса...
тремя входами по 25 локтей высоты, минуя выход направо, к ападане и
дворцам Дария. Она направилась по дорожке снаружи стены, к
северо-восточной части платформы, где располагались Ксерксовы дворцы и
сокровищница. Здесь она не боялась, что на ее чистейший белый наряд
попадет копоть от огромных пылающих чаш. Ночь выдалась тихая, клубы
черного дыма взвивались вертикально, и сажа не летела по сторонам.
Леонтиск пошел направо по дорожке из плит сверкающего известняка, через
незаконченный постройкой четырехколонный павильон на площадке перед
тронным залом Ксеркса. Широкий портик с шестнадцатью тонкими колоннами
также освещался чашами. Тут горел бараний жир, не дававший ни запаха, ни
копоти и употреблявшийся персами для светильников во внутренних
помещениях.
из ста колонн, которые, несмотря на пропорциональную стройность, теснились
в зале, как пальмовые стволы в роще. Западный угол зала, ярко освещенный и
уставленный столами, заполняла шумная толпа слуг и музыкантов, из-за
которых Таис не сразу увидела пирующих. Группа девушек-флейтисток
расположилась между колоннами. Другие музыканты устроились в конце линии
столов, у крайнего ряда колонн, за которыми виднелись колыхаемые
сквозняком тяжелые занавеси на высоких трехстворчатых окнах. Таис глубоко
вздохнула и, подняв голову, вышла на свет множества лампионов и факелов,
прикрепленных к стенам. Приветственные крики и хлопанье в ладони
взорвались бурей, когда хмельные сподвижники Александра увидели ее. Она
стояла неподвижно несколько минут, как бы предлагая всем полюбоваться
собою без надменного величия, всегда требующего унижения и умаления
другого человека. Таис предстала перед пирующими с великолепным чувством
внутреннего покоя и достоинства, которое дает возможность не бояться хулы
и не преодолевать смущение заносчивостью.
Огромное количество пленниц, рабынь, музыкантш-аулетрид, вдов перебитых
персов - любого возраста, нации, цвета кожи, на любой вкус - неизбежно
испортило отношение к женщине как к драгоценности, воспитанное в Элладе и
перенимаемое македонцами. Но Таис, известная гетера, была куда более
недоступной, чем все женщины в окружении македонской армии. Перед
лампионами, освещенная насквозь через тончайший хитон, улыбаясь, она
поправила непокорные волосы и затем неторопливо пошла к подножию трона
Ксеркса, где восседал великий полководец.
гибкостью сочетались с той стройностью линий фигуры, которую воспел поэт в
гимне о Каллирое [Каллироя - Прекрасноструйная (из мифа о нимфе
источника)].
полированному камню ее тела, и "пели движением", как волны источника
Каллирои.
сокровище Эллады, где множество поколений, преданных здоровью и нелегкому
труду земледельца на скудных морских побережьях, живя в слиянии с близкой
людям природой, создали великолепный облик человека. Они не знали, что в
Таис была примесь еще более древней, тоже здоровой и сильной крови людей