кручи Алтан-улы, а левее - изученный до мельчайших подробностей
зубчатый контур Нэмэгэту. Алтан-ула и Нэмэгэту казались отсюда очень
высокими. Их фундаменты - бэли - поднимались над дном впадины на
высоту, равную высоте всего хребта. Вдоль подножия Алтан-улы шел пояс
красных обрывов и ущелий, скрывавшийся далеко на западе в
свинцово-серой дымке, курившейся над песками Эхими-Цзулуганай
("Луговые истоки"). Там могли таиться большие научные ценности. А
здесь, с северной стороны котловины, прямо под носом наших машин был
такой же лабиринт обрывов, оврагов и сухих русел. Он уходил на восток
на добрых пятьдесят километров вдоль борта котловины. Общий тон пород
тут не красный, а светло-желтый и серый, гораздо более напоминающий
породы Эргиль-обо в Восточной Гоби. Это могло означать, что северный
лабиринт состоит не из пород мелового возраста, а из более поздних -
третичных. Однако для обследования его у нас не было времени.
в ущельях массива Нэмэгэту именно то сухое русло, которым мы пересекли
хребет в 1946 году, направляясь из Нэмэгэтинской котловины в
Ширэгин-Гашун. Отсюда, с севера, Нэмэгэту имел иной облик, и мы с
Прониным, два гобийских ветерана, долго совещались, рассматривая в
бинокль чугунно-серые кручи казавшегося неприступным хребта.
где просвечивали сквозь серую поросль саксаула желтые пески, крутились
пыльные смерчи. Измученные жарой, мы решили устроить чаепитие "для
прояснения мозгов", как выразился Вылежанин, ехидно поглаживая свою
раздвоенную профессорскую бороду. Внезапно с порывом сильного ветра
налетел дождь. Мы забились под машину. Через несколько минут земля
высохла, и тот же тяжелый зной, казалось, затопил все окружающее.
Немного освоившись с жарой, мы двинулись дальше на восток по бэлю
Баян-улы, стараясь не спускаться к центру котловины как можно дольше.
покровом крупной гладкой гальки. Преобладала желтовато-белая
кварцевая, смешанная с черной, лиловой, фиолетовой, красной,
коричневой, зеленой - точно пестрая грубая мозаика. Обширная
поверхность плато казалась россыпью крашеных пасхальных яиц. По этой
незабываемой пестрой равнине там и сям были разбросаны светло-синие и
голубые многогранники из полированной ветром очень твердой породы.
Местность напоминала картины Билибина или Кустодиева в старорусском
стиле. Так и хотелось увидеть богатыря или сказочную царевну на этом
ярком праздничном ковре. А внизу, под обрывами, уныло стлалась жаркая
котловина с вихрящимися столбами пыли, в которую приходилось
спускаться нашим машинам.
с(r)езжали вниз и в то же время упорно продвигались на восток. По нашим
расчетам, следовало проехать не менее пятидесяти километров, чтобы
оказаться напротив сквозного ущелья. Это был долгий путь в лабиринте
крутых оврагов и сухих русел, заполненных рыхлыми песками. Иногда мы
ныряли с крутых склонов так, что машина становилась чуть ли не
вертикально. Как ни виляли мы по гребням увалов - все равно
приходилось спускаться в сухие русла и пересекать их одно за другим. В
одном русле обе машины завязли, и мы проехали только на досках,
настилая их метр за метром пути. Спустившись в другое, опять засели и
увидели, что ни вправо, ни влево пути нет - везде глубокий песок.
Кроме шоферов, нас было всего пять человек, и я до сих пор не понимаю,
как мы сумели втащить на руках обе наши трехтонки прямо на крутой
откос песка. Это можно было сделать только с отчаяния. Но как раз
отчаяния, насколько помню, и не было. Наоборот, мы, как обычно,
смеялись и шутили. Брилев едва не уморил нас всех, с разбегу
бросившись помочь машине, уже высоко поднявшейся на склон. "ЗИС"
грузно осел. Брилева отбросило назад. Он брякнулся в сухое русло, став
на голову и потешно взбрыкнув ногами. Вылежанин чуть не вывалился из
раскрытой кабины - управляя машиной, он следил за задними колесами и
видел все происшедшее.
очутились на краю бэля. Высокие кусты саксаула как часовые окружили
нас. Мы находились близко от дна котловины, но уже значительно
продвинулись на восток, оказавшись напротив восточного окончания
Алтан-улы.
работой по вытаскиванию машин, мы долго лежали нагишом на своих
постелях, пока отдышались настолько, чтобы уснуть.
косые столбы отраженного мутного света. Мохнатые серые облака, драными
клочьями свисавшие вниз, были освещены красным огнем зари. Налево
виднелась необычайно крутая бледная радуга углом, а не дугой, как
обычно. Подобной радуги я не видел никогда за все свои скитания и не
слыхал о таком явлении. Впереди расстилалось море саксаула. Наступил
решающий день - сегодня нужно было пройти в Нэмэгэтинскую котловину.
ущелье находится не между Нэмэгэту и Алтан-улой, а восточнее, прямо в
серых стенах массива Нэмэгэту. Как оказалось впоследствии, мы были
правы. По невысокой гряде, протянувшейся по дну котловины, мы
устремились на восток. Утренний ветер дул с востока, и это помогло нам
увидеть редкостнейшее зрелище. Наша машина с разгона перевалила через
довольно высокий холм. Внезапно Пронин затормозил. Прямо перед нами, в
шестидесяти шагах, застыл маленький табун диких лошадей. Животные
стояли не шелохнувшись, их напряженные тела казались отлитыми из
бронзы. Правее, отдельно от табуна, вытянув шею и широко раздув
ноздри, смотрел на машину вожак-жеребец. Видение продолжалось не более
одной секунды. Повинуясь какому-то сигналу вожака, табун исчез за
ближайшим холмом так быстро, что я не успел ни пересчитать лошадей, ни
даже рассмотреть их как следует. Последнее, что я увидел, был
развевающийся хвост жеребца и его повернутая назад голова с белой
полоской оскаленных зубов... Под(r)ехавшие на полминуты позже
Рождественский с Вылежаниным уже ничего не увидели. Так судьба
удостоила меня увидеть лошадей Пржевальского со столь близкого
расстояния, с какого вряд ли кто из путешественников их видел.
пески на самом деле - безобидный желтый ковылек среди саксаула. По
твердой щебнистой поверхности мы быстро проехали около пятнадцати
километров и наткнулись на большую тропу, подошедшую откуда-то слева.
Это и была та самая тропа, которую мы в Нэмэгэту считали
Легин-гольской.
желанного сухого русла, отворачивавшего параллельно хребту на восток.
Маленькие обо по обеим сторонам тропы, а также выложенные цветными
камнями огромные знаки, вроде двух ножниц, соединенных концами,
подтвердили верность пути. Позади, на севере, опять показался
характерный профиль Ихэ-Богдо. День был пасмурен и прохладен,
временами на минуту-другую побрызгивал дождь. Густой голубой туман
спустился в Занэмэгэтинскую котловину с запада и протянулся длинным
языком по ее дну на восток. Через каких-нибудь четверть часа мы
доехали до знакомого заброшенного колодца. Отвесные скалистые стены
полукилометровой высоты обступили нас. Кое-где на возвышенных участках
сухого русла сохранились на гальке следы наших машин, прошедших здесь
в 1946 году. Мы остановились, вылезли с Прониным из машины и сели
покурить, предавшись на несколько минут милым сердцу воспоминаниям.
козерогов, медленно карабкавшихся по немыслимо крутой стене. Намнан
Дорж схватил винтовку, тут же подбежал Рождественский. Потрясающий
гром, многократно повторенный эхом, прокатился по горам. От гулких
ударов пуль обрушились камни, но не козероги, которые скрылись
невредимыми.
рыхлым. Это означало, что уклон уменьшился и недалеко вершина под(r)ема.
Направо отошло узкое ущелье с крутыми стенами из слюдистых сланцев. В
ущелье жили вороны. Стая мрачных птиц приветствовала нас зловещими
криками, гармонировавшими с угрюмой пропастью и хмурым небом над ней.
Но мы повернули налево и скоро вышли на простор бэля. Машины все более
удалялись от стены хребта, а высшая точка перевала еще не была
достигнута. Как почти во всех гобийских хребтах, ущелье было
эпигенетическим. Иными словами, вершина водораздела лежала вне самой
высокой части хребта, и стекавшие с этой вершины воды прорезали
насквозь постепенно поднимавшийся рядом молодой хребет. Это было
серьезным доказательством того, что совсем недавно в Гоби преобладали
возвышенности с пологими, мягкими формами, как в Хангае.
преодоление водораздела на верхней части бэля. Глубокие русла,
заваленные огромными камнями, преграждали путь, и мы долго блуждали
между ними, пока наконец не выехали снова на тропу. Мы не узнали ее:
утоптанный когда-то песок был раз(r)езжен автомашинами. Не стоило труда
догадаться, что здесь проложили дорогу для вывозки коллекций из
Алтан-улы, с "Могилы Дракона". Мы не повернули направо, на запад к
Алтан-уле, а пошли вниз, в котловину, где должен был находиться
Центральный лагерь.
как мы увидели палатки. Оказывается, лагерь сюда перевели из ущелий
- поближе к Алтан-уле и к многоводному колодцу Ойдул-Худуку. В лагере
давно услышали наши моторы, но не выходили встречать, так как думали,
что это машины с Алтан-улы. И только когда мы, по обычаю, дали залп,
Посняков Андрей
Андреев Николай
Херберт Фрэнк
Марко Джон
Соломатина Татьяна
Сертаков Виталий