- хаа-ай, Тифон стоглавый...
почудился грохот колесницы, несущейся по краю обрыва между морем и небом.
храм, который вслух все называли храмом Зевса, но правый бицепс у статуи
Громовержца был странно надколот, словно плохо сросшись после удара мечом;
неутомимая Мегара, дочь Креонта, родила Алкиду сероглазого Теримаха, потом
крепыша Деикоонта, и наконец - крикливого Креонтиада; Астеропея тоже
принесла Ификлу двух сыновей и дочь, ласково относясь к первенцу мужа,
хрупкому Иолаю...
и останется бабушкиным любимцем.
мамой.
на кого?
двухнедельной горячки, Алкмена боялась ответить самой себе: почему так
изменился любимый внук, и что мерещится ей во взгляде маленького ребенка?
заменившую ему мать, которой мальчик не знал - а сейчас приласкать себя не
дает, из объятий выворачивается, все норовит стороной обойти, поцелуешь
его чуть ли не насильно, а он мимо глядит и в глазах тоска смертная, будто
и не целуют его, а на части режут. Молоко козье, кипяченое, что всегда
дважды в день пил - наземь вылил. Нянька пробовала сперва уговорить, потом
заставить - так на няньку вызверился, что бедной целую декаду потом
кошмары снились; и велел мяса подать. Жареного, с кровью. Опять же со
сверстниками и до того не больно-то игрался, а теперь и вовсе перестал.
Около взрослых трется. И молчит. Нехорошо молчит, по-стариковски. Телем
Гундосый, караульщик бывший, помер на днях - Иолай как услышал, сразу
велел себя на похороны отвести. Дескать, так и так пойду. Ну кто ему
старый Телем?! Меньше, чем никто. Нет же, стоял у костра, бормотал что-то,
закусив губу, а в глазах...
что не до чужого Иолая ей...
с утра в палестру собрался, к ученикам, а Иолай к отцу и подходит,
вразвалочку.
пойду.
уставившегося в пол.
тебя родитель, сынок! Я-то вас с братом гонял да выгонял... оболтусов!
Сам, небось, с шести лет по палестрам!"
засмеялся, ухватив сына под мышки и подбросив к потолку.
заиграла? Ну что ж, это правильно, у нас с тобой кровь звонкая, хорошая...
Собирайся, пойдем!
не бегай много, тебе нельзя!
Бегать нельзя, прыгать нельзя, молоко кипятить надо... Не повезло тебе -
хотела девочку, а вышел мальчик! Эй, мальчик Иолайчик, что делать надо,
когда обижать станут?
кричать-то?! Папа, на помощь?
скуластом лице обнаружилась кривая ухмылка. - То у тебя река разлилась, то
стрелы кончились... нет уж, мы, Персеиды, другое кричим!
Иолай подпрыгнул, уцепился за шею отца и мигом вскарабкался ему на плечи.
ноги на удивление цепко охватили Ификлову шею, а две узкие ладошки на
удивление хлестко ударили по Ификловым ушам.
самым удачным образом, ободрав левую коленку.
палестру, в палестру, срочно! - а то скиснешь тут от молока и любви вашей!
Догоняй, папаша!
деда.
дедовой судьбы! Сам знаешь - герои долго не живут. Да и жизнь у них...
никому не в радость. Вон Тиресий - слепой, а живет себе и живет...
давал, я тебе обещал - вон, в Иолк, приглашали, "Арго" строить, так мы не
поехали...
плач и еле слышный голос Астеропеи, баюкавшей девочку.
никто не обратил внимания - что Амфитриона вполне устроило. Единственное,
за чем приходилось следить - так это расписание занятий: когда ученики шли
в крытый гимнасий, он бегал на стадионе, когда подростки метали диски и
копья, он шел в гимнасий, когда работали с оружием, он направлялся в
сектор для прыжков.
сохранились полностью, что было неудивительно, юное тело быстро училось
всему, чему надо, и это с одной стороны радовало, а с другой грозило
разрывом неподготовленных связок или вывихом по-детски гибких, но еще
слабых суставов.
любимый внук ест за троих с геройским аппетитом, чего раньше никогда не
случалось.
кипяченого молока.
просыпался от того, что около полуночи заботливая бабушка на цыпочках
входила в покои внука, поправляла на нем покрывало, прислушивалась к
дыханию и удалялась.
чего вскакивал, выскальзывал из покоев и, никем не замеченный, еще на
два-три часа убегал в ночную палестру.
раз успел насладиться историей первой поездки сына (дяди?) к трезенскому
басилею Питфею Мудрому, когда при виде сброшенной на кресло шкуры
Киферонского льва всех Питфеевых внуков объял страх, кроме юного Тезея,
кинувшегося на зверя с топором.
тот в двенадцать лет кидается на шкуру с топором.
рассказ Алкида о его нынешней и весьма удачной поездке - сам Алкид очень
не понравился Амфитриону, наблюдавшему за ним из укромного угла.
бледнели, то покрывались пунцовыми пятнами, разговаривал Алкид чрезмерно
громко и размахивал при разговоре руками, чего раньше за ним не водилось;
и во всем его поведении сквозила странная истеричность, не свойственная
мужчинам его возраста и телосложения.
полном физическом здоровье сына - чего не мог сказать о здоровье духовном.
Алкид часто кричал на жену Мегару (правда, при ее характере это было не
особо удивительно), был с детьми или подчеркнуто ласков, или неоправданно