Чтение 64–й страницы книги ~Слово и дело~

- Узнал от турок, что Крыма они вам никогда не отдадут, а ежели станете
упорствовать, то нам войны и не закончить...

- Спесь венская всему миру известна! - отвечал Волынский запальчиво. -
Ежели завтрева мы от турок Софию болгарскую попросим, то вы небось Киев для
себя захотите... А еще, - заключил Волынский, - нужна России свобода плавания
кораблей по всему морю Черному, вплоть до Босфора византийского.

- О ваших непристойных дерзостях я Остерману доложу!
Я знаю, куда вы метите... С моря Черного вы, русские, желаете
червяком через Босфор вылезть в море Средиземное, а тому не
бывать!

- Бывать тому, - усмехнулся Волынский. - Не я, так дети мои, а не дети,
так внуки мои в океаны еще выплывут...

Турки, рознь в соперниках учуяв, говорили теперь так:

- Вы уж сначала между собой не раздеритесь, а потом и к нам приезжайте,
чтобы о мире рассуждать...

Конгресс разваливался. Однажды на прогулке Остейн стал резко угрожать Во-
лынскому карами в будущем:

- А вы забыли, что принц Брауншвейгский, племянник императора нашего, ста-
нет вскорости отцом императора российского, и он, родственный дому Габсбур-
гов, отомстит вам за вашу неприязнь к Вене... Советую от упрямства отказать-
ся!

Волынский чуть кулаком его не треснул! Но испугался двух собак злобной
эпирской породы, которые сопровождали посла венского. Артемий Петрович решил
хитрее быть и навестил послов турецких. Встретили они его дружелюбно, говоря
так: "Мы бы сыскали средство удовольствовать Россию, но римский цесарь нам
несносен; пристал он со стороны без причины для одного своего лакомства и хо-
чет от нас корыстоваться..." Волынскому турки честно признались, что готовы с
Россией мириться, согласны отдать ей завоеванное, но султан никак не может
уступить земли и русским, которые турок побеждают, и австрийцам, которых тур-
ки побеждают.

- Тогда что же от Турции останется? - спрашивали.

- Вы, министры искусные, - отвечал им Волынский, - и сами рассудить спо-
собны, кого прежде всего надобно Турции удовлетворить и кто в этой войне ваш
коварный ненавистник!

- Мы понимаем, - сказал рейс-эффенди, - что Блистательной Порте воевать
страшно не с цесарцами, а с вашей великой российской милостью. Османлисов
кругом в мире обманывают, и только Версаль ведет себя достойно. Король Людо-
вик верит, что, пока Порта висит внизу Европы, словно гиря, до тех пор равно-
весие стран европейских соблюдено будет в сохранности...

Турки во время беседы угощали его кофе и ликерами французскими. Потом
вышли в сады. Гуляли возле пруда, в стоячих водах которого плавали нежные
кувшинки. А на другом берегу пруда бегал Остейн в волнении небывалом. Посол
венский мешка с золотом не пожалел бы, лишь бы узнать - о чем говорит Волынс-
кий с турками? Остейн даже ладонь к уху прикладывал, но немировские лягушки,
радуясь вечерней теплыни, развели ужасную квакотню...

- Видите посла Австрии? - показал Волынский на Остейна. - Он сейчас на
другом берегу и потому неспособен помешать нам. И как хорошо мы говорим с ва-
ми сейчас, когда одни - без Австрии... Давайте же мирить наши страны... без
Вены!

Самовластие Волынского в переговорах, изворотливость его не по душе приш-
лись Ваньке Неплюеву, который в этом усмотрел дерзость. Остерману он доносы
посылал на Волынского - как раз кстати. Немцы придворные учуяли, что Бирон
готовит возвышение для Волынского, и хотели они Волынского заранее утопить.
Между Немировом и Петербургом шла отчаянная кляузная переписка, которой руко-
водил Иогашка Эйхлер. А чтобы письма к Волынскому на почте не вскрывали шпио-
ны Остермана, герцог Бирон позволил Иогашке посылать их "под кувертом его
светлости".

Ради политических выгод отечества своего Волынский с турецким рейс-эффенди
сдружился, тот посулы и подарки от России охотно принимал, а за это сбивал
спесь с посла Австрии.

- Вы, - говорил он Остейну, - всего полгода с нами воюете, побед еще не
одержали над нами, а земель для себя просите на Балканах вдвое больше русс-
ких, которые крови немало пролили. И потому, рассуждая по справедливости,
Блистательная Порта не Вене, а Петербургу угодить должна...

Вот тогда Остейн перетрусил и решил сорвать переговоры о мире. Для этого
ему надо лишь уехать из Немирова, и конгресс сам по себе рассыплется... Он
так и поступил. Тихий городок опустел. Покинули его и русские. Приблудная со-
бачонка долго-долго бежала за каретой Волынского, который два месяца ее под-
кармливал. Когда вдали показалась Винница, собачонка испугалась чужих собак и
повернула обратно - к Немирову...

Мира не было - война продолжалась. Снова нужны солдаты бравые, очень нужны
офицеры грамотные!

Великолепных солдат России было не занимать, а грамотных офицеров страна
уже готовила.

Первый в России кадетский корпус назывался Рыцарской академией... Вставали
кадеты-рыцари в четыре часа утра, а ложились спать в девять часов вечера. В
голове у них все за день перемешается: юриспруденция с фортификацией, алгебра
с танцами, а риторика с геральдикой. Учили не чему-либо, а всему на свете,
ибо готовили не только офицеров, но и чиновников статских. Бедные кадеты жили
при интернате, "дабы оне меньше гуляньем и непристойным обхождением и забава-
ми напрасно время не тратили!". Парни уже под потолок, но жениться им не да-
вали, пока в офицеры не выйдут, под страхом "бытия трех годов" в каторге...

Вот и осень настала - не сухая, дождливая. Анна Иоанновна учинила кадетам
смотр императорский. По правую руку от себя племянницу усадила, Анну Леополь-
довну, слева от нее цесаревна Елизавета Петровна стояла; из-за плеча императ-
рицы ветер сдувал пудру с париков Бирона и Остермана... Между тем кадеты на
лугу мокром "экзерциции разные делали к особливому увеселению ея императорс-
кого величества". Анна Леопольдовна зевала:

- Ой, и скуплю мне... На што мне это?

А цесаревна Елизавета радовалась:

- Робят-то сколько! Молоденьки еще... Одеты как'

Кафтаны на кадетах были сукна темно-зеленого, по бортам обшиты золотым по-
зументом; рота гренадерская - в шапках, со штыками на ружьях, а рота фузилер-
ная шла с фузеями драгунскими; капралы (отличники учебы) алебарды тащили.
Галстуки у кадетов были белые, головы у всех изрядно напудрены и убраны в ко-
сы, которые на затылке перевиты черными ленточками.

- Капралов я до руки своей жалую, - прокричала Анна Иоанновна, довольная
зрелищем. - А рядовых пивом и водкою трактую...

После "трактования" водкой стали кадеты на лошадях вольтижировать, а иные
перед царицей танцевали и музицировали. Елизавета Петровна вдыхала воздух
осенний - глубоко и жаднуще: все ей было занятно и хотелось девке самой пля-
сать с кадетами на мокрой траве, но она царственной тетеньки боялась.

- Когда кончат? - ныла принцесса Анна Леопольдовна. - И опять дождик
идет... домой хочу... снова не выспалась!

Издалека пялились на царицу слуги - крепостные кадетов, а с ними была гро-
мадная орава собак разных мастей. К императрице пэдвели стройного юношу, ко-
торый начал ее стихами ублажать:

Ты нам, Анна, мать - мать всего подданства,

Милостью же к нам - мать всего дворянста...

Корпус наш тебя чрез мя поздравляет

С тем, что новый год ныне наступает...

Да. Близился новый для России год - год 1738-й, и Анна семь лет уже от-
царствовала, а кадеты из детей превратились в юношей.

Для того что ты помощь християнска,

Уж падет тобой Порта Оггоманска,

А коль храбру ту... коли... Анну ту...

Кадет, волнуясь, сбился и замолк пристыженно.

- Ну! - рявкнула Анна. - Чти дале мне, что помнишь.

- Забы-ы-ыл.

- А прозвище-то свое фамильное не забыл еще?

- Сумароков я Александр... по отцу Петров буду.

Анна Иоанновна загнала стихослагателя в строй. Сумароков? Да еще сын Пет-
ра? Вот язва нечистая... Напомнил он ей год 1730-й, гонца из Москвы Петьку
Сумарокова и кондиции те проклятые.

Она повернулась к генералам, хмурая:

- У меня в империи уже два пиита имеются - Якоб Штеллин да Василий Тредиа-
ковскйй, и других плодить пока не надобно. Сумарокова сего трактовать не сле-
дует... не порадовал!

И, грохоча робами, царица направилась к карете. За нею, в самом хвосте
пышной свиты, проследовала и цесаревна Елизавета. Бессовестно красивая, цеса-
ревна с улыбкою всматривалась в лица юношей. Вот Лопухин... Санька Прозоровс-
кий... Мишка Собакин... князь Репнин... Петька Румянцев... Ванечка Мелисси-
но... Адам Олсуфьев... Лешка Мельгунов... И не знала она, что проходит сейчас
мимо людей, которые станут знамениты в ее царствование! Возле Сумарокова це-
саревна задержалась.

- Не робей, Сашенька, - сказала. - Да с чего это вы, поэты, непросто так
пишете? Сочинил бы ты про любовь мне...

Прыгая через лужи, она побежала нагонять царицу, подобрав края пышного
платья, и кадеты видели румяные лодыжки крепких ног девки-цесаревны. Сумаро-
ков вдогонку ей, отвечая будто мыслям своим потаенным, послал уже не парадные
словеса, а - сердечные:

Честности здесь уставы.

Злобе, вражде - конец!

Ищем единой славы -

От чистоты сердец...