Черкасского, найдешь и Котова. А теперь уходи.
подоконнике оставил... Пригодится, ей богу... Так Зотова или Котова?
отвернулся к окну.
моего Никиты Оленева. Петербург -- город большой, улицы чистые, и много
иностранцев. А еще здесь много кораблей. Как посмотрю на шхуну или бриг
какой, так сердце и заноет. Сесть бы нам с тобой на корабль, поднять паруса
да уплыть далеко, где пальмы шумят. Уж там нас монахини не сыщут".
прилежно читал Ювенала, вздохнул и продолжал:
любит тебя, а если велит говорить, что ты Глафирова дочь, то и говори, не
перечь. Большой беды в этом нет, а матушке спокойнее".
нее своего угла и что должна она до свадьбы жить в доме жениха, хоть это и
противно человеческим законам. Но мысль о том, что Софья похищена да еще у
кого -- у божьих сестер -- не давала спокойно спать доброй женщине. "Как
уберегу? Что людям скажу? -- причитала она и уговаривала Софью: "Отцу
Никифору, Ольге Прохоровне и всем прочим говори, что ты Глафиры, снохи моей
покойной, дочь".
дорожку ступила. Да и обман-то какой -- маленький.
женщиной честной, умной, а что бездетная, то не ее вина. Понимать надо! Если
слух до монастыря дойдет да явятся сюда сестры -- что тогда? В скит
вернешься?
еще не купил, но имею одну лавку на примете. С бархатом в столице сейчас
тяжело. Мой друг, Саша Белов, рассказывал, что бархат всем нужен, а достать
трудно... "
расставании они уговорились, что все важные сведения будут сообщать шифром:
"Купил бархат"- есть сведенья об отце, "купил голубой бархат"- жив отец,
"купил черный бархат"- умер.
надеяться, что сыщет он нам голубого бархата к свадьбе. Не печалься, душа
моя. Время идет быстро. О себе скажу, что шпага моя висит у пояса".
есть надежда вернуться в навигацкую школу.
помощью разноцветного бархата и шпаги, "висящей у пояса"? И даже если он
"обнажит шпагу", то есть встретится с Котовым. или "сломает шпагу", что
значит, будет находиться под угрозой ареста, разве напишет он об этом Софье
да еще таким суконным языком? Софью беречь надо, а не волновать попусту.
под каким видом не выпускай. И вообще пешком по городу не шатайтесь". Никита
попробовал удивиться, но Саша взял его за отвороты кафтана и, глядя в глаза,
чеканно произнес: "Котовым Тайная канцелярия интересуется? "
набережной после казни. -- Ой, Сашка, знакомства у тебя...
говори, но если... почувствуешь опасность, сразу дай мне знать.
ракушечником бок. Паруса были спущены, и только высоко, на фок-мачте,
трепетал на ветру синий вымпел. Щиты, прикрывающие от волн амбразуры, были
подняты, и с двух палуб щетинились, как перед боем, дула пушек. Наверху
стоял офицер в парадном мундире, красный воротник его полыхал, как закат,
золотом горели галуны и начищенные пуговицы. Он картинно круглил грудь,
лузгал семечки, шумно сплевывал за борт шелуху и лениво ругал босоногого
матроса, который драил нижнюю палубу. Матрос на все отвечал:
офицеру рожи. "Вихры выдеру! " -- прокричал последний раз офицер, обтер
платочком рот и ушел в каюту.
зажглись масляные фонари. Пропал в темноте город, смешались контуры фрегатов
и бригов.
английскую лоцию с описанием главных корабельных путей в Атлантическом
океане. Вдохновленный образом военного фрегата, он разыскал теперь подробную
карту и... смело повел из Гавра на мыс Горн бригантину "Святая Софья", не
забывая наносить на карту маршрут и делать описания портов, в которых
пополнялся продовольствием и пресной водой.
предоставив римским преторианцам в одиночестве предаваться порокам, и послал
вслед "Святой Софьи" три легкие каравеллы "Веру", "Надежду" и "Любовь", но
скоро хандра взяла верх, и "Веру" он отдал на растерзание пиратским галерам,
"Надежду" бросил в Саргассовом море без руля и без ветрил, а "Любовь" загнал
в ньюфаундлендские мели для промысла трески и пикши.
недовольный, что его оторвали от дела. В руках у него были бутыль и два,
сомнительной чистоты, стакана.
сегодня заезжал?
князю написал.
письма, сказал Гаврила. -- Прошу о встрече... Дело государственной важности.
Ваше государственное дело совсем в другом.
дело?
стихия. Никита Григорьевич, -- Гаврила молитвенно сложил руки, -- в
Геттингене шесть лет назад университет открыли. Вот бы нам куда! Я давно о
загранице мечтаю. А нельзя в Германию, так проситесь в Сорбонну, в Париж...
все терзаетесь да пьете сверх меры. А умные люди что говорят? -- Гаврила
расправил плечи и торжественно продекламировал:
винах забудь, Не сочти бесполезным бодрствовать после еды, полуденного сна
избегая. Долго мочу не держи, не насилуй потугами стула. Будешь за этим
следить -- проживешь еще долго на свете, Если врачей не хватает, пусть будут
врачами твоими трое: веселый характер, покой и умеренность в пище.
бормоча: "Будем писать о деле... "
веселый характер, покой... Не сердись. Надо уметь ждать. Древние говорили,
что это самое трудное дело на свете.
играть в штос. К игре относились со всей серьезностью, хотя карты были не
более чем предлогом для того, чтобы посидеть в уютной горнице, поговорить и
оценить кулинарные способности экономки Марфы Ивановны. Большинство игроков
были отставлены от службы по возрасту, только Лукьян Петрович да еще один
господин -- Иван Львович Замятин, отдавали государству свои силы. Иван
Львович служил простым переписчиком, но старики его очень уважали, так как
переписывал он бумаги в весьма секретном учреждении.
обществу не подвело Сашу и здесь, и много полезных сведений и советов
получил он, осваивая нехитрую карточную игру. Он узнал, где старики служили
раньше, кто были их начальники, а также начальники над их начальниками.
Жизнь двора тоже не была оставлена без внимания, и Саша не раз дивился,
откуда такие подробности может знать скромный обыватель. Узнал он также,
какие за последние тридцать лет в славном городе Святого Петра были
наводнения, пожары, бури и великие знамения, какие блюда хорошо готовят в
трактире на Невской першпективе и отчего партикулярная верфь работает судов
Контровский Владимир
Быков Василий
Никитин Юрий
Роллинс Джеймс
Куликов Роман
Березин Федор