Чтение 64–й страницы книги ~На восток от Эдема~

Адам упивается своим горем. Но особо размышлять над этим было некогда. Джо
учился теперь в том колледже, что Лиланд Станфорд воздвиг на своей ферме
близ Пало-Альто. А Том беспокоил отца, ибо слишком углубился в книги. Работу
на ранчо Том выполнял исправно, однако Самюэл чувствовал, что Тому не
хватает радости.

Уилл и Джордж преуспевали в своих делах, а Джо присылал из
Станфордского университета письма в стихах, где лихо, но не слишком нападал
на все общепринятые истины.

В ответ Самюэл писал ему: "Я был бы разочарован, если б ты не сделался
атеистом, и рад видеть, что, вступивши в возраст и умудрившись, ты вкусил
агностицизм, как вкушают сладкий пряник после сытного обеда. Но, понимая все
это, сердечно прошу тебя - не пробуй обращать маму в свое безверие. Твое
последнее письмо ее убедило единственно в том, что ты нездоров. Почти все
недуги, считает она, можно вылечить крепким бульоном. Твои храбрые нападки
на устройство пешей цивилизации она сводит к несварению желудка. И потому
тревожится о тебе. Ее вера величиной с гору, а у тебя, сынок, в руках еще и
лопатки нет".

Лиза старела, Самюэл видел это по выражению ее лица. В себе он не
ощущал старости, хотя и был седобород. А Лиза как бы пятилась в прошлое, и
это ли не признак старости?

Раньше, бывало, она слушала его пророчества и планы снисходительно, как
шалый шум ребенка. Теперь же считает, что взрослому человеку это не к лицу.
Они остались на ранчо втроем - Лиза, Том и Самюэл. Уна вышла за чужака и
уехала с ним. Десси шьет дамские платья в Салинасе. Оливия замужем за своим
нареченным, а Молли - верьте, не верьте - живет с мужем в Сан-Франциско, в
богатой квартире. У камина в спальне постлана белая медвежья шкура и пахнет
духами, а после обеда, за кофе, Молли покуривает сигарету с золотым ободком,
марки "Вайолет Майло".

Однажды, поднимая прессованное сено, Самюэл надсадил спину; сильней
боли была обида-что ж это за жизнь для Сэма Гамильтона, если тюк сенца
нельзя поднять? Уличив свою спину в слабости, он оскорбился этим почти так
же, как если бы родную дочь уличил во лжи.

В Кинг-Сити доктор Тилсон осмотрел, ощупал его. От тягот своей
профессии доктор с возрастом стал раздражителен. - Вы спину надсадили. -
Именно так, - подтвердил Самюэл. - И вы приехали из вашей дали в Кинг-Сити
только для того, чтобы услышать это от меня и заплатить два доллара? - Вот
они, два доллара.

- И хотите услышать, что делать со спиной? - Конечно, хочу.

- Не надсаживать больше. И уберите ваши деньги. Вы же человек неглупый,
Самюэл, и, надеюсь, еще не впали в детство.

- Но спина-то болит.

- Конечно, болит. А то как бы вы узнали, что перетрудили ее? Самюэл
рассмеялся.

- Вы мне помогли, - сказал он.- Больше, чем на два доллара. Так что
возьмите их.

Доктор вгляделся в него.

- Вы, кажется, не врете, Самюэл. Ладно, возьму.

Самюэл зашел к Уиллу в его красивый новый магазин. Он едва узнал сына
процветающий Уилл раздобрел, под пиджаком жилетка, на мизинце золотой
перстень.

- Я тут для мамы велел завернуть, - сказал Уилл. Баночки из Франции.
Грибы, паштет, сардинки величиной с ноготь.

- Она их просто перешлет Джо, - сказал Сзмюэл.

- А ты убеди ее не слать, пусть сама полакомится.

- Нет, - сказал отец.- Ей лакомее будет, если Джо съест.

В магазин вошел Ли; глаза его радостно блеснули.

- Здласте, мистел.

- Здравствуй, Ли. Как малыши?

- Холосо.

- Я тут рядом пивка хочу выпить, - сказал Самюэл.- Буду рад, если
посидишь со мною, Ли. Они сели в баре за круглый столик. - Давно хотел
проведать вас с Адамом, да вряд ли будет от этого польза, - сказал Самюэл,
рисуя пальцем влажные узоры на скобленой столешнице.

- Но и вреда не будет. Мне казалось, Адам переборет себя. А он все
бродит привидением.

- Ведь больше года прошло? - спросил Самюэл.

- Год и три месяца.

- Ну и чем я тут, по-твоему, помогу?

- Не знаю, - сказал Ли. - Может, за шиворот его возьмете, встряску
дадите. Другое ничего не помогает.

- Не умею я брать за шиворот. Себе только встряску задам. А кстати,
какие он имена дал близнецам?

- Никаких не дал.

- Ты шутишь, Ли.

- Какие уж тут шутки.

- А как же он их называет?

- "Они".

- Но когда обращается к ним?

- "Ты", если к одному; а к обоим - "вы".

- Чушь какая, - рассердился Самюэл.- Что он, совсем сдурел?

- Я собирался к вам приехать, рассказать. Если вы его не приведете в
чувство, он - мертвый человек.

- Я приеду, - сказал Самюэл.- И захвачу плеть. Детей без имени
оставить! Будь я проклят, если не приеду.

- Когда?

- Завтра же.

- Я курицу зарежу, - сказал Ли. - Вы полюбите близнецов, мистер
Гамильтон. Прекрасные малыши. А мистеру Траску не окажу, что едете.

2

Самюэл с робостью сообщил жене, что хочет навестить Траска. Он ожидал,
что Лиза воздвигнет крепостную стену возражений, и решил не уступать ей ни
за что, а такое непослушание случалось в его жизни крайне редко, и у него
тоскливо ныло под ложечкой. Он принялся объяснять ей свое намерение, почти
как на исповеди. Лиза, слушая, зловеще подбоченилась, и сердце в нем упало.
Он кончил - она продолжала глядеть на него, как ему показалось, холодно.
Наконец промолвила:

- Самюэл, и ты думаешь, что сможешь сдвинуть этого закаменевшего
человека?

- Не знаю, матушка, - ответил не ожидавший таких слон Самюэл.- Не знаю.

- А ты вправду считаешь, что так уж важно дать младенцам имена
безотлагательно?

- Так мне думается, - промямлил он.

- А как по-твоему, Самюэл, почему ты туда хочешь ехать? Не из простого
ли любопытства? Не оттого ли, что по природе своей обязательно должен совать
нос в чужие дела?

- Эх, Лиза, я достаточно знаю свои недостатки. Но думаю, причина все же
глубже.

- Нельзя ей не быть глубже, - сказала Лиза. - Ведь этот человек до сих
пор не признал, что у него есть живые сыновья. Как бы оставил их между небом
и землей.

- И мне так думается, Лиза.

- А если он тебе скажет: "Не лезь не в свое дело", что тогда?

- Не знаю.

Она решительно сжала зубы, даже прищелкнула ими.

- Если не заставишь его дать имена сыновьям, то лучше домой не являйся.
Не смей возвращаться ко мне, хныча, что он, мол, не хотел, не стал слушать.
Иначе я сама поеду.

- Я его силком заставлю, - сказал Самюэл.

- Не заставишь ты. На крутые действия тебя не хватит, Самюэл. Я тебя
знаю. Ты его сладкими словами будешь убеждать и притащишься домой ни с чем,
желая только одного: чтобы я забыла о твоей попытке.

- Да я ему череп размозжу, - рявкнул Самюэл. Ушел в спальню, и Лиза
улыбнулась, глядя на захлопнутую в сердцах дверь.

Вскоре он вернулся в своем черном костюме, в рубашке, накрахмаленной до
блеска, с жестким воротничком. Наклонился к Лизе, и она повязала ему черный
узенький галстук. Его седая борода была расчесана и блестела.

- Ты бы ботинки наваксил, - сказала Лиза.

Нагнувшись и черня ваксой свои поношенные башмаки, он искоса, снизу
взглянул на жену.

- А Библию можно захвачу с собой? Лучших имен чем из Библии, ниоткуда
не взять.

- Не люблю я выносить ее из дому, - недовольно сказала Лиза. - И если
ты поздно вернешься, что я буду вечером читать? И все наши дети там
записаны.

Видя его огорченное лицо, Лиза принесла из спальни небольшую
истрепанную Библию, подклеенную по корешку плотной бумагой.

- Возьми вот эту, - сказала она.

- Но это же Библия твоей матери.

- Она не возражала бы. И у всех записанных тут имен, кроме одного,
стоят уже две даты.

- Я заверну ее, сохраню в целости, - сказал Самюэл.

- А возражала бы она против того, против чего возражаю и я, - сказала
Лиза резко. - Почему ты никак не желаешь оставить в покое Святое писание?
Вечно придираешься и сомневаешься. Так и сяк переворачиваешь, возиться, как
енот с мокрым камушком. И это меня злит.

- Я просто стараюсь понять его, матушка.

- Нечего там понимать. Просто читай. Там все обозначено черным по
белому. Кто требует, чтобы ты понимал? Если бы Господь Бог хотел от тебя