мужчину, целовавшего Меме, но различила среди свистков и
оглушительных взрывов смеха его взволнованный голос. "Прости,
любовь моя", -- услышала она и тут же, ни слова не сказав,
выволокла Меме из зала, с позором протащила ее за руку по
многолюдной улице Турков и заперла на ключ в спальне.
визитер, и она узнала его голос. Пришедший был молод и печален,
его темные грустные глаза не поразили бы Фернанду так сильно,
если бы ей довелось раньше встречать цыган; увидев мечтательное
выражение этого лица, любая другая менее жестокосердная женщина
поняла бы Меме. На госте был изношенный полотняный костюм и
туфли, покрытые растрескавшейся корой из нескольких слоев
цинковых белил, свидетельствовавших об отчаянных попытках
придать обуви сносный вид, в руке он держал шляпу-канотье,
купленную в прошлую субботу. Ему было страшно, как никогда в
жизни еще не было и не будет страшно, но держался он с
достоинством, не теряя самообладания, и это спасало его от
унижения. В нем чувствовалось какое-то врожденное благородство
-- во всем, кроме рук, грязных, со слоящимися от тяжелой работы
ногтями. Тем не менее стоило только Фернанде увидеть этого
человека, и она сразу поняла, что имеет дело с мастеровым.
Заметила, что он надел свой единственный воскресный костюм и
что тело у него под рубашкой пропитано заразой банановой
компании. Она не позволила ему рта раскрыть. Не позволила даже
войти в дверь, которую через минуту вынуждена была затворить,
потому что весь дом наполнился желтыми бабочками.
порядочном доме.
и работал учеником механика в мастерских банановой компании.
Меме познакомилась с ним случайно, когда отправилась с
Патрицией Браун за автомобилем, чтобы поехать на плантации.
Шофер был болен, вести машину поручили Маурисио Бабилонье, и
Меме удалось наконец выполнить свое желание -- сесть рядом с
водителем и рассмотреть всю систему управления. Не в пример
штатному шоферу Маурисио Бабилонья наглядно все ей объяснил.
Это случилось в ту пору, когда Меме только начала посещать дом
сеньора Брауна и когда вождение автомобиля еще считалось делом,
недостойным особ женского пола. Поэтому она удовлетворилась
теоретическим объяснением и несколько месяцев не встречала
Маурисио Бабилонью. Позже она вспомнила, что во время прогулки
по плантациям его мужественная красота привлекла ее внимание --
не понравились лишь грубые руки -- и что потом она обсуждала с
Патрицией Браун неприятное впечатление, оставленное его почти
надменной самоуверенностью. Как-то в субботу Меме пошла с отцом
в кино и снова увидела Маурисио Бабилонью, он был в своем
полотняном костюме и сидел неподалеку от них. Девушка заметила,
что фильм его интересует мало -- он то и дело оборачивается
назад поглядеть на нее, не столько для того, чтобы видеть ее,
сколько для того, чтобы она знала, что он смотрит. Меме
покоробила вульгарность этого приема. После сеанса Маурисио
Бабилонья подошел поздороваться с Аурелиано Вторым, и только
тогда Меме поняла, что они знакомы, так как Маурисио Бабилонья
работал раньше на маленькой электростанции Аурелиано
Печального, -- к ее отцу он обращался с почтительностью
подчиненного. Это открытие избавило Меме от неприязни, которую
вызвало в ней его высокомерие. Они не виделись наедине, не
обменялись еще ни словом, кроме слов приветствия, как вдруг
однажды ночью ей приснилось, что он спасает ее во время
кораблекрушения, но она испытывает не чувство благодарности, а
злобу. Во сне выходило так, будто она сама предоставила ему
желанную возможность, а Меме жаждала другого, не только от
Маурисио Бабилоньи, но и от любого мужчины, который ею
увлечется. Поэтому ее так и возмутило, что, проснувшись, она не
возненавидела Маурисио Бабилонью, а почувствовала непреодолимое
желание с ним увидеться. По мере того как проходила неделя, ее
беспокойство все возрастало, в субботу оно стало нестерпимым, и
когда Маурисио Бабилонья поздоровался с нею в кино, ей пришлось
сделать над собой огромное усилие, чтобы он не заметил, что
сердце у нее готово выпрыгнуть из груди. Ослепленная счастьем и
одновременно гневом, она в первый раз протянула ему руку, и
Маурисио Бабилонья в первый раз ее пожал. На какую-то долю
секунды Меме раскаялась в своем порыве, но раскаяние тут же
превратилось в жестокое удовлетворение, когда она заметила, что
его рука тоже влажная и холодная как лед. Ночью Меме стало
ясно, что у нее не будет ни минуты покоя, пока она не докажет
Маурисио Бабилонье всей тщетности его надежд, и целую неделю
она ни о чем больше не могла думать. Она безуспешно изобретала
всевозможные уловки, пытаясь вынудить Патрицию Браун пойти с
ней за автомобилем. Наконец воспользовалась приездом в Макондо
рыжеволосого американца и потащила его в гараж, якобы поглядеть
на новые модели машин. Как только Меме увидела Маурисио
Бабилонью, она перестала обманывать себя и поняла -- все дело в
том, что она умирает от желания остаться с ним наедине. И он
все понял, едва она появилась в дверях; уверенность в этом
рассердила Меме.
она стала лихорадочно искать способ унизить Маурисио Бабилонью.
Но он не дал ей времени сделать это. "Не бойтесь, -- сказал он,
понизив голос. -- Не в первый раз женщина сходит с ума из-за
мужчины". Она почувствовала себя такой беззащитной, что ушла из
гаража, даже не взглянув на новые модели, и всю ночь напролет
ворочалась с боку на бок в кровати и плакала от негодования.
Рыжий американец, который, по правде говоря, уже начинал ее
интересовать, казался ей теперь младенцем в пеленках. Именно
тогда она заметила, что желтые бабочки предвещают появление
Маурисио Бабилоньи. Она встречала их и раньше, чаще всего в
гараже, но думала, что их привлекает туда запах краски. Один
раз Меме услышала, как они порхают над ее головой в темноте
зрительного зала. Но только когда Маурисио Бабилонья стал
преследовать ее, словно привидение, лишь ей одной видимое в
толпе людей, Меме сообразила, что желтые бабочки имеют какое-то
отношение к нему. На концертах, в кино, в церкви во время мессы
Маурисио Бабилонья всегда находился среди публики, и, чтобы
обнаружить его, Меме достаточно было отыскать взглядом желтых
бабочек. Однажды Аурелиано Второй разворчался, проклиная их
надоедливое кружение, и Меме чуть не доверила отцу свою тайну,
как она ему обещала когда-то сделать, но инстинкт подсказал ей
-- на этот раз он не засмеется, как обычно: "Что бы сказала
твоя мать, если бы узнала!" Однажды утром, когда Фернанда и
Меме подстригали розы, Фернанда вдруг вскрикнула и оттащила
дочь в сторону -- с того самого места, где стояла Меме,
вознеслась в небо Ремедиос Прекрасная. Фернанду испугало
трепетание, внезапно наполнившее воздух, и на мгновение ей
показалось, что чудо сейчас повторится с ее дочерью. Но это
были бабочки. Они появились перед глазами Меме так неожиданно,
словно возникли прямо из солнечного света, и сердце у нее
екнуло. В ту же минуту в сад вошел Маурисио Бабилонья с пакетом
в руках, подарком от Патриции Браун, как он сказал. Усилием
воли Меме согнала с лица краску смущения и, изобразив довольно
непринужденную улыбку, попросила его положить пакет на перила
галереи, так как у нее руки в земле. Фернанда почти не обратила
внимания на человека, которого несколько месяцев спустя она
выгонит из своего дома, даже не вспомнив, что однажды его уже
видела, она заметила только болезненный, желтый цвет его кожи.
лицу видно -- он не жилец на этом свете.
Кончив подрезать розы, она вымыла руки, унесла пакет в спальню
и там развернула. В пакете оказалось нечто вроде китайской
игрушки -- пять коробочек, вставленных одна в другую, в
последней из них лежала открытка, на которой кто-то, едва
умеющий писать, старательно вывел: "В субботу увидимся в кино".
Меме испугалась задним числом: ведь пакет немалое время
пролежал в галерее и Фернанда могла поинтересоваться его
содержимым. Смелость и изобретательность Маурисио Бабилоньи
понравились девушке. Однако ее наивная уверенность в том, что
она обязательно придет на свидание, задела ее. Меме знала, что
в субботу вечером Аурелиано Второй занят. Но в течение всей
недели она испытывала такое мучительное беспокойство, что в
субботу уговорила отца отвести ее в кино, а после сеанса прийти
за ней. Пока лампы в зале еще горели, над ее головой, не
переставая, кружились ночные бабочки. Потом это произошло. Огни
погасли, и рядом с ней сел Маурисио Бабилонья. У Меме было
такое чувство, словно она беспомощно бьется в страшной трясине
и спасти ее может, как это случилось во сне, только этот
пропахший машинным маслом человек, еле различимый в темноте
зала.
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Мичурин Артем
Лондон Джек
Орлов Алекс
Шилова Юлия