обвивающейся вокруг нее виноградной лозой необыкновенной толщины. Он нам
стал рассказывать об истории этой лозы, которой, по его утверждению, было
около ста пятидесяти лет.
подвесив ее на веревке к балке кухонной веранды, быстро освежевывал тушу.
Над крышей кухни подымался дым, там, вероятно, уже варили мамалыгу,
готовились к нашему приему.
перца и темно-пунцовые сосульки чурчхели. У крыльца, ведущего в горницу, был
разбит палисадничек, где цвели георгины, вяло пламенели канны, золотились
бархатки.
индюшек во главе с зобастым, клокочущим, похожим на распахнутый аккордеон
индюком прошла в сторону кухни. За забором, ограждающим двор, зеленела
кукуруза с крепкими, уже подсыхающими початками на каждом стебле. Сквозь
листья тутовых и алычовых деревьев, разбросанных на приусадебном участке,
далеким греховным соблазном детства темнели виноградные гроздья.
дыма над абхазской кухней, ни этого сверкающего зеленью травы дворика, ни
этой кукурузы за плетнем, ни этих деревьев, притихших под сладкой ношей
созревшего винограда. Все это для меня кончится навсегда. Томящая тоска
охватила мою душу.
"господи, помоги!" и в крике ребенка "мама!", безусловно, есть роднящая
интонация, единый источник. Но крик ребенка вполне объясним повседневной
реальностью материнской защиты. Не стоит ли и за возгласом взрослого
человека такая же реальность, только невидимая? Та же мысль в перевернутом
виде -- святость материнства. Обдумать.)
рассказывал о свойствах местных сортов винограда, а космонавт записывал в
блокнот названия этих сортов. Нет, сейчас это было невозможно слушать.
тоскливых предчувствий. Мне захотелось отвести с ним душу, и я, взяв его под
руку, отделил от компании. Мы стали прогуливаться по дворику. -- Что-нибудь
случилось? -- спросил он.
описал твою жизнь! -- воскликнул я.
всей Абхазии на виду. Люди гордятся мной.
присутствии Сталина стрелял по яйцу, стоявшему на голове у повара. Попадет
мне за это!
кроме меня, там было человек сто, и все это видели. Во-вторых, Лакоба был
замечательный стрелок, и он всегда попадал по яйцам, а в голову повара
никогда не попадал. Вот если бы он попал в голову повара, тогда об этом
нельзя было бы писать...
этом писать. Что за феодальные забавы, скажут они, в период строительства
социализма.
происходит снаружи, а это было внутри?
понимая его.
строят чайные фабрики, заводы, электростанции. И это всегда происходит
снаружи, а Лакоба стрелял внутри, в зале санатория. Как это одно другому
мешает?
и попадет мне!
учти, что там сейчас совсем другой марафет. Там сейчас сидят другие люди.
Они сами ничего не решают. Это раньше они сами решали. Сейчас они могут
задержать человека на два-три дня, а потом...
внутри партии, сидят специалисты по инженерам, по врачам и по таким, как ты.
По разным отраслям. И вот человек из органов спрашивает у них: "Мы задержали
такого-то. Как с ним быть?" А человек из партии смотрит на карточки, которые
у него лежат по его отрасли. Он находит карточку этого человека, читает ее и
уже все знает о нем. И он им отвечает: "Это очень плохой человек, дайте ему
пять лет. А этот человек тоже опасный, но не такой плохой. Дайте ему три
года. А этот человек просто дурак! Пуганите его и отпустите". Если надо дать
человеку большой срок, они туда посылают справку, чтобы документ был. А если
маленький срок, скажем два года, -- могут просто по телефону сказать.
страшно, дядя Сандро...
пропадешь! Ты мне найди телефон и фамилию человека, который внутри партии
занимается по твоей отрасли. Мы ему приготовим хороший подарок и все уладим.
кушать хочет. Вот тебе свежий пример. Вызывает меня недавно один
ответственный человек, фамилию я тебе не называю, а то ты по дурости
вставишь куда-нибудь. И он мне говорит: "Дядя Сандро, ты всеми уважаемый
человек. Прошу тебя, сделай для города такое дело. Нам очень трубы нужны, но
мы их нигде не можем достать. В Москве обещали. Вот тебе пятьсот рублей на
мелкие расходы, вот тебе посылки, вот тебе имена людей, которым надо
позвонить, напомнить про трубы и передать посылки. Поезжай в Москву, номер в
гостинице мы тебе отсюда закажем, занимай его и звони оттуда всем этим
людям, напоминай про трубы и раздавай посылки. "Хорошо", -- говорю и забираю
деньги. А этот человек говорит: "Теперь ты видишь, дядя Сандро, что я для
города стараюсь, а люди считают, что я беру взятки для себя". -- "Конечно,
вижу", -- говорю.
посылках -- не знаю. Раз не сказали -- некрасиво спрашивать, тем более
самому открывать. На вид каждая так пуда на два. Но на посылке не написано
кому. Только написан номер посылки и этот же номер стоит против имени этого
человека на бумаге. Хитро придумали, чтобы посторонний, если зайдет в купе,
на посылке не прочитал имя какого-нибудь начальника.
попадаю к секретарше, иногда говорят: завтра позвоните. Я им все объясняю и
про трубы, и про посылки, и про номер, в котором живу. Теперь мне интересно
узнать: начальники, которым я привез посылки, очень большие или не очень? А
на бумаге должность не написана -- только имя и телефон. Хитрые, но я еще
хитрей. И вот начинают приезжать. Нет, сам ни один не приехал. Шоферов
присылают. Входит шофер, говорит, от какого человека, я смотрю на бумагу и
отдаю нужный номер посылки. Но при этом разговариваю с шофером. Предлагаю
выпить чачу, закусить чурчхели. Правда, пить никто не пил, но чурчхели все
берут. И я так, между делом, спрашиваю у шофера: "На какой машине
работаешь?" -- "На "Чайке", -- отвечает первый шофер.
меньше замминистра. И что же оказалось? Из шести шоферов четверо работали на
"Чайке" и только двое на "Волге". А ты говоришь -- идеология. Человек,
который присматривает за вами, может, даже на "Волге" не ездит.
успокоился.
скажет про тебя все, как мы хотим. Но ты против линии не идешь нигде?
-- Если ты что-то не так написал, мы ему подскажем, что говорить. Например,
так:
не знает, что пишет".
дом могут посадить!
подскажем. Например, так: "Глуповатый, но правительство любит".
дяди Сандро, что мир именно такой, каким он его себе представляет.
сидит, и никто ее сдвинуть не сможет. А некоторые глупые люди об этом
думают. Ты знаешь, недалеко от моего дома сапожная мастерская? Шесть жалких
сапожников работают там. А кто над ними заведующий? Партийный человек. И он
видит все, что они говорят, что они думают и куда поворачивают. Нет, кушать
дает. Сам кушает и им дает кушать. Но нарушать линию никому не позволит. И
так все проникнуто, все! А некоторые дураки этого не понимают.
подсаживаются ко мне два молодых парня, заказывают кофе и начинают говорить.
Но о чем говорят, ты послушай. Один говорит -- при демократии мы сделаем
то-то и то-то. А другой говорит -- нет, при демократии мы сначала то-то не
будем делать, а будем делать другое. А этот с ним спорит -- нет, при
демократии мы сначала будем делать то-то, а другое будем делать потом.