Чтение 64–й страницы книги ~Анахрон-1~

Перемывала посуду, замачивала на завтра окаменевшую фасоль, обнаруженную ею в
анналах буфета и вовлеченную в процессы жизнедеятельности. Бранила кобеля.
Рисовала. Разговаривала по озо, двигая мышкой. Сегодня ей было все позволено.
Лантхильда пользовалась свободой на всю катушку. Книги смотрела. Случайно
набрела на порножурнал, давным-давно затесавшийся между корешков и прочно
забытый. Сперва раскрыла, потом... Сигизмунд уже понял, что сейчас произойдет.
Наехал трансфокатором, показал лицо максимально крупным планом. Белесые брови
поползли вверх, глаза расширились, рот скривился. По бледным щекам медленно
поползла краска гнева. Отбросив журнал, Лантхильда пнула его ногой. Топнула.
Яростно крикнула что-то Сигизмунду.
Он опустил камеру.
- Извини, Лантхильд.
Подобрал журнал и сунул его на шкаф.
Девка долго не могла успокоиться. Бродила из комнаты в комнату и ворчала.
Сигизмунд ступал следом - снимал.
Наконец Лантхильда засела у себя в "светелке" и запела. Пела она долго и
заунывно. Сигизмунд так и не понял, одна это была песня или несколько. Он сидел
на полу и снимал ее снизу.
Звучало все это очень странно. Одни слова тягуче пропевались, зато по другим она
будто молотом била. То раскачивалась на тахте в такт, то вдруг подпрыгивала.
Сигизмунда даже укачало, будто на море.
- Ну ладно, девка, - сказал он, обрывая пение. - Аккумулятор вот-вот сядет.
Можешь больше не надрываться.
Лантхильда строго посмотрела на него, но песню довела до конца. Потом улеглась
на тахту, подложила ладони под щеку и тихонечко вздохнула. Сама себя
разжалобила, горемычная.
Сигизмунд пошел в гостиную. Поставил камеру заряжаться. Вернулся к Лантхильде,
уселся рядом.
Сидели молча. Ему вдруг жалко ее стало. Никого у нее в этом городе, похоже, нет,
кроме него, мудака. А он целыми днями пропадает где-то. И какие мысли в этом
таежном котелке варятся?
Он посмотрел на Лантхильду. Встретил ответный взгляд. Привыкли эти светлые глаза
видеть что-то такое, чего он, Сигизмунд, никогда не видывал. Тосковали.
- Что-то песни у тебя какие-то... - сказал ей Сигизмунд. - Давай я тебя
настоящей песне обучу.
И принялся исполнять песенку крокодила Гены "Голубой вагон". Сперва с
нормальными словами, потом:
Медленно ракеты уплывают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди,
И хотя Америки немного жаль,
Разговор с Китаем впереди...
Это они орали в старших классах, укушавшись дрянного портвейна. И не ведали
тогда похмелья, а курить уже многие начали...
Лантхильда испытующе посмотрела на поющего Сигизмунда. Сказала:
- Нии...
- Что нии?
Тут девка выдала еще одну песнь. Правильную - с ее точки зрения. Под такую
песнь, возможно, шаманы плясали. Разухабистое что-то. И грубое. С
сумасшедшинкой. Мурру бы понравилось.
И вдруг застеснялась. Хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Потом резко села и
сказала Сигизмунду:
- Идьом тай пиит.
- Это что, Вавила такие песни поет? - спросил Сигизмунд.
Судя по реакции Лантхильды, можно было понять: да, именно Вавила, причем когда
самогонкой по самые брови нальется. Средь таежных буреломов так-то и ревет.
- Идьом, - повторила девка. - Надо.
Увидев себя по ого, Лантхильда изумилась. Трясла Сигизмунда за рукав, спрашивала
- как это она может быть одновременно и в ого, и в комнате? Нет ли тут чего
плохого?
Сигизмунд смеялся. Время от времени в кадре появлялся кобель. Лантхильда
пыталась вступать в разговоры с той, что была в телевизоре. Отвечать на ее
вопросы, подпевать ей.
Бесстрастная камера зафиксировала расправу с порножурналом. Лантхильда
воспользовалась случаем и прочитала Сигизмунду какую-то нотацию. Вывод из
нотации был странный, потому что снова прозвучало слово "гайтс". Видимо, будь у
Сигизмунда коза, не оставалось бы времени на подобные глупости.
Некоторые сцены Сигизмунд прогонял на двойной скорости. Особенно те, где
Лантхильда выясняет отношения с кобелем. Они очень потешно гонялись друг за
другом по коридору. Все это напоминало чаплинскую комедию. Девка хихикала.
Еще простодушную девку весьма насмешила сцена трапезы, пущенная задом наперед.
Как куски изо рта вытаскиваются и кладутся в тарелки. Лантхильда хохотала,
Сигизмунду что-то бурно втолковывала - видать, доносила до него смысл
происходящего. По просьбе трудящихся аттракцион повторили дважды.
На кассете оставалось еще полчаса. Сигизмунда будто нечистый попутал - пошел в
"светелку", достал лунницу и повесил на Лантхильду. Та тревожно поглядела, но он
погладил ее по щеке: мол, все хорошо, все годс. Идем.
Сигизмунд установил камеру на пианино и вместе с девкой влез в кадр. Уселись.
Сигизмунд обнял Лантхильду за плечи, к себе придвинул. Она сперва насторожилась,
сидела будто аршин проглотила. Потом успокоилась. Сказала ему что-то тихо, будто
извиняясь.
- Ну вот, - произнес Сигизмунд, обращаясь к видеокамере, - вы видите перед
собой, дорогие зрители, спятившего Сигизмунда Борисовича Моржа, генерального
директора фирмы "Морена" и вообще предмета гордости тети Ани и всего моржатника
в целом... И его питомицу, легендарную таежницу и буреломщицу, Лантхильду
Аттиловну. Лантхильд, как аттилу-то звать? Ик им Сигисмундс, зу ис Лантхильд,
аттила...
- Лантхильд хэхайт аттилам Валамир.
- ...Лантхильду Владимировну! Ура-а, товарищи!
На этом остроумие С.Б.Моржа иссякло, и он скис.
Лантхильд прижалась к нему. Сидела тихо-тихо. Посапывала в плечо. Посматривала
на видеокамеру. Почти полчаса они так вот молча и просидели. А камера усердно
снимала.
Минут через пятнадцать Лантхильда заревела. Всхлипывала, носом тянула. Но сидела
смирно, вставать не решалась. Сигизмунд чувствовал, как промокает рукав, к
которому жмется девка. Но почему-то не вставал и съемку не прекращал.
Потом камера остановилась. Они посидели еще немного рядом. Наконец Сигизмунд
осторожно отодвинул от себя Лантхильду и встал.
Она вскочила, с ревом убежала в "светелку". Сигизмунд посмотрел ей вслед.
Поставил камеру переписывать с мастер-кассеты на обыкновенную.
Лантхильда вышла через полчаса. Не глядя на Сигизмунда, прошествовала на кухню.
И там долго стояла, уставившись в окно.
* * *
В воскресенье Сигизмунд заехал за Натальей с Ярополком на Малую Посадскую.
Посигналил. В квартиру не поднимался, сидел в машине и ждал, пока выйдут.
Ярополк опять вырос. Стал похож на дедушку. До этого был похож на бабушку.
Матери Сигизмунда нравилось отслеживать эти изменения.
Ярополк не слишком обратил внимания на папашу, зато с восторгом полез в машину
на переднее сиденье. Наталья холодно поздоровалась, одернула Ярополка,
перетащила его назад.
- Что ты его все дергаешь? - не оборачиваясь, сказал Сигизмунд.
- А ты мог бы и сам сделать замечание. Детей на переднем сиденье не возят.
- Почему?
- Потому что. Это место для самоубийц.
- Я осторожно вожу.
- Мало ли что, - заявила Наталья и хлопнула дверцей. На Наталье была длинная
"выходная" шуба. Машина мгновенно пропиталась запахом натальиных духов.
...А ведь Лантхильду на переднем сиденье возил. Влипли бы в аварию, убиться бы
могла. Знала ли она, что это место для самоубийц? А и знала бы - зато отсюда по
сторонам глазеть сподручнее...
- Он сказал "поехали" и махнул рукой, - тупо сострил Сигизмунд.
В зеркальце видно было, как Наталья сжала губы. Предстоял добрый, непринужденный
вечер в кругу семьи.
- А я в бассейн хожу, - сообщил Ярополк, забираясь на сиденье с ногами.
- Ярополк, сядь ровно! - строго сказала Наталья.
- Ну, и как тебе бассейн?
- Я умею плавать на спине. Угадай, когда на спине, надо руками или не надо?
- Надо, - сказал Сигизмунд.
- А вот и не надо. Можно только ногами.
- Знаешь правило номер один? - сказал Сигизмунд, вспомнив детство золотое и
аналогичный жизненный опыт.
Ярополк затих на мгновение. Хотел услышать правило.
- Чем глубже голова, тем выше попа.
Ярополк засмеялся. Повторил, перепутав.
- Сигизмунд, чему ты учишь! Отец называется...
- Я дело говорю.
- Следи лучше за дорогой. - Пауза. - Ну что, съехала твоя истеричка?
- Норвежка-то? Да, у меня еще папаня ее два дня жил.
- Ну, и как папаня?
- Краснорожий. На тюленя похож. Усатый. Как все скандинавы, скрытый алкоголик.
Мы с ним "пивной путч" устроили.
- Усатый-полосатый на заборе, - встрял Ярополк. - Угадай, это кто?
- Кот, - упреждающе промолвила Наталья.
- Писаный матрас! - выдал торжествующий Ярополк древнюю детсадовскую шутку.
Сигизмунд подивился живучести и архаичности детского юмора. Он и сам в детском
дошкольном учреждении ржал над этим "усатым-полосатым", а потом стал взрослым и
забыл. Блин, сколько теряет, мало общаясь с сыном!..
- Кстати, о скандинавах. И отцах. Знаешь, как по-норвежски будет "отец"?
Наталья не знала и явно не горела желанием узнать. Но Сигизмунд все равно
похвалился:
- "Атта".