Чтение 64–й страницы книги ~Киллер из шкафа~

в консульстве. Через него обычно делают визы, когда они не проходят рабочим
порядком. Все делают. Фирмачи говорят, что если он обещает, то дело почти
наверняка выгорает.

- За бабки?

- Ну, конечно, не бесплатно...

- Ну так дайте ему их.

- Мы давали.

- Больше дайте.

- Мы много давали. Раз в десять больше, чем обычно.

- Ну и что?

- Он не взял. Говорит, надо встретиться лично. С главным встретиться. С
тобой, Папа.

- А других не искали?

- Других нет, Папа. Консульство, оно одно...

И снова медленно и тяжело тянулась пауза.

- Но можно сделать липу. Очень хорошую липу. Так что ни один погранец не
прицепится. Мне фирмачи обещали, голову на отсечение давали.

- Не надо мне их голов. И липу не надо... Где должна быть встреча?

- В ресторане "Русский двор". Сегодня. Через два часа...

Папа молчал. Папа думал, как сделать так, чтобы и визы получить, и
авторитет не уронить. Он думал долго, пока ему не позвонил чуть из шкуры не
выпрыгивающий от радости помощник.

- Папа. Мы взяли его!

- Кого его?

- Иванова взяли. В гостинице взяли.

- Где он?

- Везем. Как ты велел.

- Значит, все-таки взяли...

- Спеленали как ребенка. Он даже охнуть не успел. Но как ты говорил - ни
одного волоска.

- Точно?

- Ну почти. Мы его немного за руки и за ноги подержали. А то, что у него
синяк под глазом, так ты не думай, это об угол. Когда мы его в лифт
заносили.

- При нем что-нибудь нашли?

- Нашли. При нем были те два шпалера, из которых он нашу братву мочил.
Куча баксов. И какие-то, как их, дискеты.

- Дискеты?

- Ну да, такие синенькие и черненькие тонкие коробочки. Для компьютеров.

- Значит, все-таки были...

- Были, были...

- Ну, тогда...

Подручный напрягся, ожидая распоряжений по похищенному Иванову.

- Тогда собирайся.

- Куда собираться?

- В ресторан.

- Куда?!

- В ресторан. В ресторан... как его?

- "Русский двор".

- Вот, в "Русский двор".

- А как же?..

- А этот подождет. Раз ты его уже взял. Этот уже никуда не денется...

Глава пятьдесят девятая

Ивана Ивановича везли недолго. Но везли очень неудобно. Потому что часть
бандитов сидели на нем. Такое впечатление, что большая часть. На кочках они
подскакивали и всей суммарной тяжестью снова обрушивались на его спеленутое
тело. Так что кости хрустели. На поворотах перемещались в стороны. На
светофорах дергались вперед.

Наконец машина остановилась.

- Выходи, - скомандовал голос, - и этого выноси.

Вынесли. Понесли. Бросили. И куда-то ушли.

Надолго ушли.

Иван Иванович лежал и ждал своей участи. И даже не боялся. Потому что
бояться бесконечно невозможно. По-настоящему страшна приближающаяся угроза.
Которая вот сейчас, через мгновение, из-за следующего или из-за того,
который за ним, поворота... А когда угроза определилась, обреченный даже
испытывает некоторое облегчение. Потому что от его действий уже ничего не
зависит.

Таким, от которого ничего не зависит, обреченным был Иван Иванович.

Он лежал, нюхал щекочущую носоглотку пыль паласа, слышал приглушенные
многочисленными слоями ткани что-то увлеченно обсуждающие голоса и ждал
смерти.

Братва, раскупоривая заранее припасенные бутылки и вскрывая ножами
консервы, "сервировала" столы, стулья и подоконники коттеджа и собственные
колени, чтобы отпраздновать долгожданную победу.

На завернутого в палас побежденного никто никакого внимания не обращал.
Решать его судьбу было делом "бугров". Они, "шестерки", свое уже сделали. И
что очень радовало и заставляло спешить с "банкетом" - сделали без ожидаемых
многочисленных жертв с их стороны.

- Ну ты чего там тянешь...

- Давай режь быстрее...

- Ну стынет же водка-то...

Ближайшие до приезда "бугров" часы обещали братве одни только
положительные эмоции. Братва гуляла.

А кто-то, как это всегда бывает, в это время работал.

"Кто-то" лежал брюхом на холодной земле, припорошенный сверху
прошлогодней листвой, лежал в низинах, заполненных сточной водой, висел на
деревьях, примостившись на каком-нибудь чрезвычайно неудобном суку, сидел
скорчившись в мелкой случайной ямке... и, не отрываясь, до рези в глазах,
смотрел в окуляры биноклей. На тот самый коттедж смотрел...

- Объект доставлен на место, - доложили генералу Трофимову.

- Где это место?

- Семнадцать километров по Северному шоссе. Поворот направо, и еще семь
километров в сторону, Там коттеджи. Целый городок.

- Адрес?

- Адрес уточняется.

- Вы установили наблюдение?

- Так точно. Четыре наблюдательных поста на подходах к коттеджу. По
одному на прилегающих дорогах. Две машины в резерве на случай сопровождения.
Плюс мобильный резерв.

- Добро. Подгони туда еще людей. Возьми этот коттедж в кольцо и ни одного
человечка не упусти. Ни который туда, ни который оттуда. Выясни личность
каждого. И сопроводи каждого. Задача ясна?

- Так точно.

- И вот что еще. Получи приборы слухового и визуального слежения и
постарайся узнать, что происходит внутри. Послушай их, может, они болтуны.
Если не профессионалы, а, как ты утверждаешь, уголовники...

Глава шестидесятая

Папа в это время тоже сидел за столом. Только в отличие от подоконников,
стульев и коленок братвы его стол был уставлен не заляпанными жирными руками
гранеными стаканами с разлитой сомнительного свойства водкой, не кусками
"черняшки" и наспех и неровно вскрытыми банками кильки, его стол был
сервирован в лучших традициях русского застольного этикета. То есть с
обязательными черной и красной икрой, осетрами, семгой, водкой, квасом и
прочей псевдорусской закуской. Оплаченной одной из сидящих за столом
стороной. Оплаченной Папой.

Денег Папе было не жалко. Тем более таких, по его меркам, совершенных
копеек. Унизителен был сам факт оплаты. Ибо в таких случаях платит
проситель. Тот, кому что-то надо. В этот раз платил он, Папа.

И еще одно различие заключалось в том, что стол Папы стоял в отдельном, с
отдельным входом кабинете. В который его провели сразу после того, как он
зашел в ресторан. И в том, что в этот кабинет ему не разрешили привести
своих телохранителей, заранее и очень вежливо попросив оставить их на улице
в машине.

- Ну, значит, блин, за дружбу между народами, - сказал тост Шустрый,
Папин помощник, всячески пытающийся сгладить застольную неловкость. И разлил
водку.

- Между народами - это да. Это хорошо! - сказал гость и пригубил водку.

- Не базлай! - сказал Папа. Придерживаться общепринятого застольного
этикета он не собирался. И изображать взаимное, от общения, удовольствие -
тоже. Не было повода.

- Тут фирмачи базарят, что ты ксиву можешь справить? - напрямик спросил
он.

- Папа спрашивает, не слабо ли тебе нарисовать ему визу? - перевел вопрос
пахана, его помощник. Разговор через "переводчика" дистанцировал Папу от его
вынужденного собеседника. И хоть в какой-то мере позволял ему оберечь свой
авторитет.

- Нарисовать но. Это есть большое преступление. Сделать могу, - ответил
работник консульства, намазывая на хлеб черную икру. Слоем толще, чем хлеб.

- Сколько бабок башлять за ксиву?

- Папа спрашивает, сколько будет стоить виза...

- Я понял. Бабка, понял. Бабка я уже знаю. Бабка - это по-нашему мани.
Бабка - маня.

- Сколько? - повторил Папа.

- Но. Деньги нет. Деньги не надо. Надо дружба.

Папа и его подручный переглянулись. Когда дело заходит не о "бабках", а о
дружбе, значит, готовь очень большие бабки. Но не в виде купюр, а в виде
дополнительных условий, просьб и услуг.

- Пусть базарит по делу, - сказал Папа.

- Что вы хотите получить за визы? - спросил, подручный толмач.