Чтение 64–й страницы книги ~Стандинг или правила хорошего тона~

пергамента того же рода и того же назначения, что в первый, и читает своам
пропитым голосом:

-- Отвали с дороги, дохляк! Отвали в сторону, я не хочу пачкать свои
колеса! У тебя что, ноги онемели? 3адница! Тварь поганая! Дерьмо собачье!
(здесь есть немного общего и для автомобилистов, и для пешеходов).
Замухрышка! Моллюск! А это видел, гнусная харя? Если ты торопишься, поезжай
на катафалке! У тебя нет желания застраховать свою жизнь? Шкет тротуарный!
Уйди с дорога, горилла! Ты, что в деревне, сиволапый! Уйди из-под колес,
гнус ты этакий, такую образину давить не хочется! А ты мою сестру знаешь?
Ты, малый, что плетешься, как стадо гусей? Заткни хайло, раб! А задницу
видел? Дай, я тебя расцелую! А самое страшное ругательство: Пешеход!

Берю замолкает. Кто-то опять стучит в дверь. Он хватается рукой ва
сердце.

-- На этот раз -- это она! -- вскрикивает он оргазмическнм голосом. --
Давайте, все разом, ладно, как только я скажу: "Войдите!", вы:
"Здравствуйте, госпожа графиня!"

Мы опять проделываем тот же номер, что и несколько минут назад, и
опять, как несколько минут назад, входит Дюпанар. Под взглядом наливающихся
кровью глаз Толстого он крадучись направляется ко мне.

--До каких пор этот гнусиый тип будет вносить мастурбацию в мою лекцию!
-- громоголосвт Ужасный в Своем Гневе. -- Скоро прекратится этот бардак,
Дюконар? Вы что, в универмаге "Галери ля Файет", папаша?

Но Дюпанар по-прежнему сохраняет чувство собственного достоинства,
несмотря на то, что его уже дважды приветствовали криком "Здравствуйте,
госпожа графиня!"

Он подходит ко мне и шепчет в мои лопухи:

-- Господин директор просят, чтобы вы после лекция зашли к нему.

Я говорю "хоккей", в мужичок выходит из аудитории под саркастическую
улыбку Толстого.

-- Продолжим, -- говорит он, как отрезает. -- Пешеходы и автомобилисты
не всегда лаются между собой. Кампания, организованная газетой "Франс-Суар"
под девизом "Давайте не будем сердиться", дала свои плоды. И люди теперь
стали упражняться в вежливости. Послушайте, на прошлой неделе, в Париже, я
видел волнительную сцену. Один старый господин с тросточкой и в шубе с
меховым воротником переходил перекресток. В это время на перекресток
выкатывается машина. И останавливается: чтобы не мешать ему. Этот старый
господин так это галантно приподнимает шляпу и говорит: "Прошу вас". "Нет,
нет, что вы, -- отвечает водитель, -- проходите, месье". "Ни в коем случае,
-- упирается тот, -- у вас право преимущественного проезда". "Я не могу
этого себе позволить, проходите, прошу вас!" "Обо мне не беспокойтесь, вы
едете быстрее, чем я!" -- упрямо возражает старикан. Тут какой-то парень на
трехколесном мотороллере, которому они не давали проехать, кричит: "Эй, дед,
давай шевели своей з...!" Старик двинулся, и одновременно с ним двинулся
автомобилист. В результате старик оказался в хирургическом отделении с одной
переломанной конечностью. Вот видите, как опасно быть слишком галантным.

Все дело в дозировке. Если у вас право преимущественного проезда, так
пользуйтесь им, а не стройте из себя д'Артаньяна. А теперь я хочу вас
серьезно предупредить насчет продавцов подержанных автомобилей. Это
проклятая раса. Доказательство -- история, которая приключилась с моим
другом Симом Камилом.

Как-то он заявляется к владельцу гаража, чтобы купить себе какой-нибудь
драндулет. И вот хозяин начинает его обхаживать.

"Берите вот эту, лучше не бывает".

"Я не хочу черную машину", -- отвечает Сим Камил.

"Она не черная, а баклажанного цвета, -- возражает продавец. -- Самый
модный цвет!"

"Послушайте, вроде движок почихивает!"

"А больше ничего! Уж не хотите ли вы мне сказать, что эта машина
чахоточная! В ней только сегодня утром отрегулировали клапаны, поменяли
свечи и контакты прерывателя. Мне каждую машину доводит до кондиции один
хороший специалист из фирмы "Монлери", и если выдумаете, что соображаете в
этом лучше, чем он, тогда так и скажите!"

"И покрышки лысые!"

"Да что вы ко всему цепляетесь, честное слово! У всех машин с номерным
знаком "X" резина не прошла и восьми тысяч километров!"

"Я хотел бы 64-го года выпуска".

"Ну, и в чем дело? Разве эта не 64-го? Посмотрите в техпаспорте:
выпущена в 63-м году!"

"...?"

"Ну, вы могли и не знать, но год выпуска исчисляется за три месяца до
проведения автомобильного Салона предыдущего года!"

"Смотрите, в этом месте крыло выпрямляли! Краска-то другая!"

"Вы, что, издеваетесь, папаша! Клянусь, что вы специально цепляетесь ко
мне! На этом месте крепилось зеркало заднего вида, и его сняли, потому что
по новым правилам с ним нельзя ездить. Машина 63-го года и прошла всего
восемь тысяч. Ну, и дела! Вот типчик навязался! Жалуется, что ему попалась
слишком красивая невеста! Разве я виноват, что хозяин у нее был не
коммивояжер, а водолаз, который ездил на ней только в отпуск? Клянусь вам,
что от вас у кого угодно опустятся руки. Я вам дам еще корову впридачу, если
вы мне не скажете, что она скоро отелится. Не хотите, не берите, вы не
первый, кто упускает единственный шанс в своей жизни! Ваша воля отказаться
от такого подарка, зато это будет мне наукой, что я такой идиот!"

-- В конце концов, -- подытоживает Берюрье, -- мой товарищ решился.
Четыреста штук! Он выписывает чек и едет домой, а продавец в это время
занимается оформлением техпаспорта. И что же товарищ видит, придя домой, на
кафеле кухни? Окоченевший труп своей любимой жены. Умерла от удушья!
Сбежавшее молоко загасило газовую горелку. На следующий день он отправляется
к тому же торговцу и просит его купить свою машину назад, ввиду того, что у
него больше не лежит сердце к автомобильным прогулкам. И вот что из этого
получилось.

"Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я не могу оставить у
себя эту машину", -- рыдает Камил.

Хозяин гаража выдавливает скупую слезу сочувствия.

"По-человечески, я вас понимаю, -- говорит он, -- но дела есть дела. У
меня большие накладные расходы".

"Я умаляю вас, возьмите ее назад!"

"Ну, ладно, я же не людоед. Посмотрим, что у вас за товар".

Гаражист начинает ходить вокруг собственной тачки и рассматривает ее,
будто видит первый раз в своей жизни.

"Какой ужас, она баклажанного цвета! Вы знаете, на этот цвет уже давно
не было спроса. Что-то около десяти лет... А потом, прислушайтесь, вы
слышите, как работает двигатель? Как испорченный будильник. Будто у него
астма или эмфизема легких! Бьюсь об заклад, что в задний мост подсыпали
опилок, чтобы он не гремел! А покрышки! Не видно даже намека на рисунок! А
сколько там на спидометре? Восемь тысяч! Не делайте из меня идиота, старина,
тут и дураку понятно, что его отмотали назад! Если бы вы пешедралом
протопали разницу между тем, что показывает спидометр, и тем, сколько она
прошла на самом деле, вы бы истерли до колен свои ходули! 63-ий год? Ну, да!
Наверняка 62-ой, потому что предыдущий Салон проходил в июне! Я уж не говорю
о том, сколько раз ее били! Смотрите, это крыло покрашено свежей краской, к
тому же красной. Да, а вы точно уверены, что это была не пожарная машина? В
общем, так! Я могу предложить вам за этот металлолом... скажем, его
восемьдесят тысяч, да и то потому, что у вас такое горе!"

"Но, -- падает в обморок Сим Камил, -- я заплатил за нее четыреста
тысяч! Она даже не выходила из гаража!"

"Ну, и что из этого? Что я могу поделать, если вы такой законченный
кретин?"

-- Поэтому принимайте меры предосторожности! -- призывает Берю.

Он собирается уточнить, какие меры являются самыми идеальными, как
опять раздастся стук в дверь. И тут он не выдерживает, вскакивает со стула и
со злостью кричит во всю мощь своих бронхов:

-- На этот раз это ему так не пройдет, хватит! Я так врежу под зад этой
нахальной образине, что он, как мяч, вылетит отсюда! Чтобы ои знал, что
здесь класс, а не общественный писсуар! Ты понял, придурок! -- орет он,
рывком распахивая дверь.

И, как пораженный громом, замешкает.

В дверях стоит графиня Труссаль де Труссо, от талии до волос увешанная
драгоценностями.

Глава пятнадцатая (бис)*

В которой Берю и его графиня

вместе делают обзор правил хоро

шего тона до того момента, пока

Берюрье не испытал страшное

разочарование

Самое первое, что приходит в голову, это то, что графиня навешала на
себя вагон и маленькую тележку! Все свои наряды! Все свои диадемы! На ней
одной уместилась вся витрина ювелирной лавки "Ван Клиф". У нее везде
драгоценности: на шее, на лбу, на десяти пальцах, на животе, на сосках
грудей, на запястьях, на локтях, на поясе, в ушах, в волосах! Закованная в
панцирь из золота, бриллиантов и жемчугов, г-жа Труссаль де Труссо вся
искрится, сверкает, сияет неоновыми огнями, горят ярким пламенем,
переливается всеми цветами радуги. Это просто фейерверк! Она пропускает весь
дневной свет через свои капилляры, а потом, обогатив и облагородив и обратив
его в огненный порошок, разливает его вокруг себя.

Под тяжестью своих редких камней она становится ярко красной. Ее рубины
заигрывают с изумрудами, опалы с сапфирами, а бриллианты со всеми