Чтение 64–й страницы книги ~Экспансия

- А не попробовать ли обсудить эту проблему напрямую - с
американскими военными? Они-то должны понимать, что, создавая военные базы
в ста километрах от Сочи, они не могут не вызвать ответной реакции Москвы?
- спросил Жолио-Кюри. - Я начал военную службу еще в двадцатых годах,
капитан французской армии, чем весьма горд... Военные люди обладают
определенным прагматизмом мышления, да и потом войну знают не по
книжкам...

- Такого рода контакт, даже если вы и считаете его целесообразным, -
ответил Громыко, - противоречил бы моему статусу, он определен достаточно
жестко - Организация Объединенных Наций...

Жолио-Кюри улыбнулся своей чарующей улыбкой:

- А знаете, я ведь не просто капитан артиллерии! Я был связан с
военной разведкой Франции! Мы нанесли такой удар бошам, который в чем-то
определил исход войны! Нет, правда!

Громыко отметил, что Жолио-Кюри снова сомневается, верят ли ему;
воистину гений и дитя в одном лице.

- Я ничего об этом не слыхал, - заметил Громыко. - Наверное,
государственная тайна?

- Какая "тайна"?! Парижские газетчики уже написали об этом, все
переврали, а ведь дело было совершенно поразительным! Хотите, расскажу?

- Конечно. Еще чаю?

- Потом, - Жолио-Кюри был уже весь в прошлом, совсем, кстати,
недавнем. - Вы же прекрасно знаете, что существовали разные мнения об
атомной реакции, но то, что без тяжелой воды не обойтись, было ясно
всем... А накануне войны ее производил только один завод в мире, в
Норвегии, кажется, "Норск хайдро"... Пара сотен килограммов тяжелой воды -
все, чем обладало человечество в Западной Европе, когда нацисты захватили
Норвегию... Мы с Львом Коварским, это мой близкий друг, - пояснил Жолио
Кюри (добавив щ е д р о е: он гений), - обратились в министерство обороны:
тяжелая вода не должна попасть бошам, ее необходимо вывезти из
оккупированной Норвегии, тогда мы можем продолжить наши работы по созданию
своего ядерного реактора... Знаете, военные нас поняли! Видимо, наши
военные особые люди, ведь именно они выдвинули из своей среды де Голля, с
ним можно соглашаться или нет, но ясно, что это настоящая звезда на
политическом небосклоне мира... Словом, в это дело вошел лейтенант нашей
разведки Жак Аллье, совершенно поразительный человек, других таких я не
встречал! Он совмещал в себе талант исследователя, озорство и
бесшабашность шалуна и чистоту и трепетность влюбленного юноши!
Представляете, что это за гремучая смесь! Да к тому же шумен, смешлив,
пьющ, не оставляет без внимания ни одной привлекательной женщины -
хрестоматийная иллюстрация несерьезности... Словом, расспросив всех моих
коллег о том, что его интересовало, он вылетел в Стокгольм, а оттуда
перебрался в Осло... Учтите: в Осло, оккупированное нацистами! С которыми
мы находимся в состоянии войны! И было это - страшно вспомнить - за три
месяца до падения Парижа; какой прекрасный роман написал Эренбург об этой
трагедии, - лицо Жолио-Кюри сделалось мягким, улыбчивым, вокруг глаз
собрались мелкие морщинки ("Так бывает у всех, - отметил Громыко, - кто
часто смеется, плохие люди смеются редко"). - Он всегда просил меня, когда
приезжал в гости, играть ему Равеля и Прокофьева... Я это делал с
радостью, он прекрасный ценитель, хотя страшно резок, бритва, а не
человек... Так вот, лейтенант Аллье придумал совершенно феноменальный
план... Он пошел не по пути авантюр и трюков, а стал действовать как
преуспевающий коммерсант и заключил с этим самым заводом вполне
официальный контракт на приобретение тяжелой воды... Причем с помощью
норвежских юристов-патриотов он з а с а д и л в договор пункт, что товар
передается не частному лицу, а французскому правительству! Можете себе
представить?!

- С трудом, - ответил Громыко. - В условиях оккупации это почти
немыслимо...

- Вот именно! Если бы Аллье стал советоваться в Париже с начальством,
боюсь, они бы замучили его коррективами, все могло сорваться, надо брать
ответственность на себя или уж советоваться с тем, кто, сказав "да", не
меняет его на "нет".

Громыко кивнул, снова вспомнив глаза Вышинского; когда советская
делегация обсуждала вопрос о Палестине, тот бегло пробежал текст
выступления посла, написанный прошедшей ночью, резко заметил: "Не
годится". Молотов - в отличие от Вышинского - читал достаточно медленно,
вбирая в себя не то что фразы, а, казалось, слова, каждое в отдельности:

"Вопрос о Палестине стал острым политическим вопросом. Известно, что
представители Великобритании неоднократно отмечали в разное время, что
мандатная система управления Палестиной себя не оправдала и что решение
вопроса о том, как быть с Палестиной, должно быть найдено Организацией
Объединенных Наций. Так, например, господин Бевин заявил в Палате общин 18
февраля 1947 года: "Перед администрацией в Палестине стояла труднейшая
задача. Она не пользовалась поддержкой народа, она подвергалась критике с
обеих сторон".

Действительно, Палестина представляет собой вооруженный лагерь.
Следует ли удивляться, что при том положении, которое сложилось там,
ликвидации мандата требуют как евреи, так и арабы? На этом они полностью
сходятся. По этому вопросу между ними нет разногласий. А с этим
Объединенные Нации не могут не считаться. Наше внимание не может не быть
приковано к другому важному аспекту этого вопроса. В последней войне
еврейский народ перенес исключительные бедствия и страдания. Эти бедствия
и страдания, без преувеличения, не поддаются описанию. На территориях, где
господствовали гитлеровцы, евреи подверглись почти полному физическому
истреблению. Общее число погибшего от рук фашистских палачей еврейского
населения определяется приблизительно в шесть миллионов человек.

Но эти цифры, давая представление о жертвах, которые понес еврейский
народ от фашистских агрессоров, не дают представления о том тяжелом
положении, в котором очутилось еврейское население после войны.
Позволительно спросить: могут ли Объединенные Нации, учитывая тяжелое
положение сотен тысяч уцелевшего еврейского населения, не проявлять
интереса к положению этих людей?

То обстоятельство, что ни одно западноевропейское государство не
оказалось в состоянии обеспечить защиту элементарных прав еврейского
народа и оградить его от насилий со стороны фашистских палачей, объясняет
стремление евреев к созданию своего государства. Я сейчас подхожу к
вопросу, являющемуся основным в связи с обсуждением задач и полномочий
комиссии, которую мы предполагаем создать, - к вопросу о будущем
Палестины. Из числа наиболее известных проектов необходимо отметить
следующие: образование единого арабско-еврейского государства с равными
правами для арабов и евреев; раздел Палестины на два самостоятельных
государства - арабское и еврейское; создание из Палестины арабского
государства без должного учета прав еврейского населения; создание из
Палестины еврейского государства без должного учета прав арабского
населения.

Историческое прошлое, равно как и условия, создавшиеся в Палестине в
настоящее время, не могут оправдать любое одностороннее решение
палестинского вопроса как в пользу создания независимого арабского
государства, без учета законных прав еврейского народа, так и в пользу
создания независимого еврейского государства, игнорируя законные права
арабского населения".

Закончив и з у ч е н и е текста Громыко, министр поднял глаза на
Вышинского:

- Собственно, п-почему "не годится"? Изложите возражения, Андрей
Януарьевич...

Тот почувствовал н е ч т о в интонации Молотова, пожал плечами,
ответил обтекаемо:

- Мне показалось, что надо подредактировать ряд формулировок...

- К-каких именно? - по-прежнему тяжело, наступающе поинтересовался
Молотов. - Что конкретно вы п-предлагаете отредактировать?

Вышинский отступил:

- Если у вас нет возражений, Вячеслав Михайлович, то...

Молотов вернул Громыко текст:

- По-моему, годится. Линию вы нащупали правильную. Выступайте.

Жолио-Кюри между тем достал новую пачку сигарет.

- Моя Ирен делает все, чтобы я бросил курить, - вздохнул он, - но это
выше моих сил... Такое наслаждение затянуться ч е р н ы м табаком... Вы
не курите, господин посол?

- И не пробовал... Чту мать...

- Верующая?

Громыко помедлил с ответом и, тем не менее, сказал определенно,
четко:

- Да.

- Мои родители тоже... Видимо, у каждого существует естественный
рефлекс против небытия... Сама эта идея, - он тяжело затянулся, щеки
провалились, резко выступили скулы, - невыносима, поэтому люди старались
уйти от нее, создавая в е р у... Но я с детства был рационалистом, не
верил в хрупкость мечты о загробной жизни... Мои размышления о смерти -
еще в молодости - привели меня к вполне земной проблеме: не состоит ли
вечность в том, чтобы установить зримые, живые связи, которые соединяют
нас с людьми и вещами, существовавшими на земле ранее? Между прочим,
именно об этом был долгий разговор с лейтенантом Аллье накануне его
операции... Кстати, дело ведь чуть не сорвалось... После того, как Аллье -
на территории, оккупированной нацистами, - стал законным владельцем
тяжелой воды, все уперлось в "мелочь": как транспортировать г р у з?! В