39
домой как можно быстрее, тот понял его чересчур буквально. Т*лин проложил
самый короткий маршрут в Олимп, к тому же четыре дракона везут двоих
седоков быстрее, чем четверых. Джулиан вскоре обнаружил, что ему
приходится есть и спать, не вылезая из седла, но гордость не позволяла ему
отменить свой же приказ, поэтому он ел и спал в седле. Хорошая погода
наконец закончилась, и драконы весело бежали сквозь снегопад, пересекая
овраги и расселины. Джулиан не имел ни малейшего представления, как им
удается держаться вместе. Большую часть времени ему казалось, что он один
в этом белом тумане, но рано или поздно из него всегда выныривал Т*лин со
своими драконами.
болезнь была достаточно очевидна, чего нельзя сказать о средствах ее
лечения. "Ты считаешь его сумасшедшим, потому что он был твоим другом.
Любого другого ты прямо назвал бы злодеем, и тебя бы не мучила совесть".
Сумасшедший ли, злодей ли, но он убийца, и его следует остановить, пока он
не натворил чего-нибудь еще. Вот только как? Со всей той маной, которой
Эдвард набрался от мученической смерти своих друзей, только всей Службе,
вместе взятой, можно было надеяться одолеть его, но Служба уже сделала
такую попытку и потерпела неудачу. Трудно было сказать, завербовал ли он
Урсулу в свою команду честно, или использовал свою ману. Уж наверняка его
оппоненты в Олимпе не послали бы ее против Освободителя, не снабдив всей
доступной на данный момент маной. Служба свой выстрел уже произвела.
Теперь остановить Освободителя мог только Зэц.
скатиться до такого, но если в Вейлах и должен быть маньяк-убийца, сеющий
смерть направо и налево, то пусть это будет не его бывший друг.
Юфимией как последний мужлан - обидел тогда, когда ей было и так тяжело, а
потом усугубил это, спутавшись с Урсулой, которая его никогда не
интересовала как женщина, а теперь и вовсе была противна. О, что за
кретин! Какая-то щепотка маны, и он прибежал к ней, как ручная собачка.
Она "использовала его всю дорогу в Ниолвейл. Конечно, он не мог
сопротивляться мане, но он мог бы по крайней мере давно понять, что она
делает с ним. Он никогда не сможет больше уважать себя. Юфимия
предупреждала его, а он забыл ее предупреждение. Он никогда не сможет
смотреть ей в глаза после того, что произошло.
уязвленная гордость.
подошло к концу, пока Молния, скатившись по крутому склону, не вынырнул из
облаков прямо над загоном в Олимпе - только на тысячу футов выше. Джулиан
крепко зажмурился и не открывал глаз, пока не оказался внизу, на траве.
Торжествующе рыгая. Молния подбежал к воротам, где Туманный Беглец и Синий
Камень уже жевали сено, а Т*лин снимал поклажу со Звездного Луча.
путешественнику, но затекшие ноги подвели его, и он плюхнулся прямо в
грязь. Ехидно прищурившись, Т*лин помог ему подняться.
расстояние потрясающе быстро. Отличная работа.
здесь.
Джулиан еще раз поблагодарил его и побрел домой, на ходу стряхивая снег со
своих мехов. Одной из прелестей Олимпа был его мягкий климат, даже зимой.
Когда в горах бушевали снежные ураганы, здесь шел только легкий снежок,
хотя небо было затянуто и до сумерек оставалось совсем немного.
веранду и только тут вспомнил, что Домми нет. Ничего, молодые Пинд*л и
Остиан справятся как-нибудь неделю-другую, пока Домми не одумается и не
вернется.
дождавшись ответа, он позвал еще раз.
Т*лина, не было никого, да и по пути домой он не встретил ни души, ни
Морковок, ни тайков. В памяти мгновенно всплыли зловещие картины его
первого прибытия в Олимп, еще с Экзетером. Ерунда! Тогда весь поселок
сожгли дотла. И все же... Он подошел к окну и выглянул. Насколько хватало
глаз, ни в одном окне не было света. Ну, еще не совсем стемнело. И все
же...
пятнышка, словно в доме никто не жил, но очаг холодный. Ни горячей воды,
ни крошки в кладовке. Ощущая себя все более и более неуютно, он вернулся в
спальню и переоделся во все чистое. Взяв в прихожей зонт, он вышел в
сумерки.
он так никого и не встретил - решительно странно! Первым обитаемым домом
оказалось бунгало Роулинсона, так что он подошел к двери и позвонил. В
глубине дома звякнул колокольчик.
выглянул на крыльцо. В руке он держал масляную лампу, под мышкой -
открытую книгу.
запираетесь на засов? И где все?
сюда из Ниолвейла за три дня. Он ощущал себя совершенно разбитым и был не
в настроении слушать загадочки Профа. Однако он сдержался.
отчеканил он.
вы зайдете к кому-нибудь другому? К Маккеям или...
спиртного в руке. Он смотрел на хозяина и не верил своим глазам. И ушам.
Сумерки Богов? Кара Небесная?
женился. Если верить Морковкам, он время от времени находил утешение в
нежных объятиях Мариан Миллер. Его гостиная имела довольно запущенный вид
- он оборудовал ее таким количеством книжных полок, какого хватило бы для
большой библиотеки, а вот книг столько он пока не достал. Его вкусы по
части обстановки ограничивались убранством лондонского клуба - все
массивное и темное. Единственная масляная лампа, как бы извиняясь за свою
смелость, робко освещала разбросанные в беспорядке одежду, книги, грязные
тарелки. В камине лежали одни головешки, хотя в комнате было по-зимнему
холодно. Другими словами, Проф подобно Джулиану лишен был опеки слуг.
кашель. Из-под халата выглядывали лиловая пижама и зеленые шлепанцы. Он
заложил книгу закладкой и налил гостю выпить, но сам от рюмки отказался.
Теперь он сидел, съежившись в уголке дивана, и в слабом свете лампы вид у
него был действительно больной. В большом доме царило гулкое одиночество.
простужаться здесь не положено. - Джулиан покосился на свою изувеченную
руку. - Я думал, исцеление здесь происходит само собой.
приходится затрачивать довольно большие усилия. Но я полагаю, ваше
предложение не лишено смысла. Мне и самому стоило бы додуматься до этого,
будь у меня время. Беда только в том, что в настоящий момент у меня совсем
нет маны.
себя как последний дурак и что сарказм Профа имеет под собой какие-то
основания. Он сделал большой глоток, наслаждаясь теплом, разлившимся по
всему телу. - Простите меня. Я совсем вымотался. Что здесь происходит?
на Экзетере?
Посняков Андрей
Маккэфри Энн
Зыков Виталий
Афанасьев Роман
Лукин Евгений
Сертаков Виталий