Чтение 65–й страницы книги ~Наложницы ненависти~

женщина.

Наложница вопросительно посмотрела на Азаг-Тота, но тот лишь шевельнул
пальцем. И страшная женщина вышла.

— Вижу, дорогой, что плохо, потому и не спрашиваю.

Рыжий принялся задумчиво набивать трубку. Еще одна ненавистная черта.
Как и проклятый кавказский акцент. Когда сил было больше. Великий Господин мог
себе позволить выдерживать табачный дым, но сейчас это было ужасным
испытанием... И слушать неторопливую речь с кавказским акцентом... Акцент и
трубка! Мерзавец!!

— Не кури, — едва слышно велел Азаг-Тот.

— Да, не спрашиваю, — повторил Коба, — хотя сам вижу, дорогой, что
плохо. Умрешь ты скоро, да... А партия спрашивает: когда?

Облако ароматного дыма мягко окутало лысую голову вождя. Азаг-Тот
закашлялся и снова, в который уже раз, с ненавистью восхитился этим невысоким
грузином.

Слуги, рабы, новые иерархи, которых он создал, с радостным
повизгиванием восприняли теорию ненависти. Они были хороши. Они были
исполнительны, как эта... наложница. В последнее время вождь с трудом вспоминал
имена. Они не боялись крови и лили ее с маниакальным энтузиазмом. Они без
жалости истребляли всех: женщин, стариков, детей, всех, кто хотя бы на
мгновение усомнился в правильности слов их господина, любого, кто осмелился
гордо вскинуть голову или хотя бы поднять глаза. Их ненависть кипела так же,
как когда-то у тех, первых иерархов, и не беда, что эти совсем не владели
магией: для массовых убийств это не требовалось.

Но Коба...

Коба вновь и вновь поражал Великого Господина. Когда остальные иерархи
жадно и заносчиво делили главные посты, он скромно согласился на мелкую, серую
должность, на которой было невозможно выпятить свои заслуги. Когда остальные
иерархи занимали шикарные особняки, закатывали грандиозные приемы и вешали на
своих любовниц украденные драгоценности, он почти круглосуточно работал,
незаметно и постепенно собирая в своих руках нити реального управления
империей. Сейчас остальные иерархи продолжали говорить, а Коба уже начинал
приказывать. И очень скоро напыщенным болтунам придется пожалеть о своей
глупости.

— Партия хочет моей смерти?

— Партии нужна твоя смерть, дорогой. Мессия не может быть вечным. О
нем должны слагать легенды, а не наблюдать его агонию. Мессия должен быть выше
этого.

И снова облако ароматного дыма. И снова натужный кашель.

— Я и так выше, ты даже не представляешь...

Коба добродушно улыбнулся. Очень добродушно, как умел только он:
простовато, но с мужицкой хитринкой.

«Я бессмертен! Я вечен!» — Азаг-Тот хотел крикнуть это в лицо наглому
рыжему грузину и вдруг, совершенно отчетливо, с обреченной отчетливостью
осознал свою слабость. Тысячи лет без Золотого Корня подкосили могучий
организм. Если бы хоть одна экспедиция на Алтай увенчалась успехом... Хоть
одна! Но найти плантацию не удалось ни хитрым разведчикам, ни вооруженным
карателям. Ни одна экспедиция, посланная на поиски Золотого Корня, не
вернулась, и сила, которая заставляла содрогаться мир, ушла.

А беспомощный крик мог вызвать у Кобы лишь досадливую жалость.

— Надеюсь, похороны будут пышными ? — криво усмехнулся Азаг-Тот.

«Жаль, мерзавец, что в твоей жизни мы уже не встретимся... Что ж, я
умею проигрывать. В следующий раз...»

— Вах, — с веселой обидой развел руки рыжий. — Первоклассные!

— Я хочу, чтобы меня погребли в...

— О чем ты говоришь, дорогой? — перебивая его, притворно изумился
Коба. — Кто же закапывает мессию? Люди будут ходить к тебе веками! Они будут
поклоняться тебе.

— Что? — В первое мгновение Азаг-Тот даже не понял, что имел в виду
рыжий. — Какие люди?

— Гробница, — коротко объяснил Коба. — В самом удачном месте, на
Красной площади. Скромная, достойная архитектура, пара вымуштрованных
солдатиков, ать-два, а внутри ты. — Рыжий пососал трубку. — Как живой.

«Мумия?! Нет!! Меня надо похоронить! Закопать в землю! Гроб сгниет,
одежда истлеет, кожа растворится, и организм начнет получать такие нужные
вещества! Следы Золотого Корня есть повсюду, я сумею высосать их из почвы,
через двести-триста лет я восстановлю силы и вернусь! Я снова вернусь! Но
мумия... Я буду лишен подпитки! Я буду просто спать! И...»

Но разве это объяснишь прагматичному ублюдку, удовлетворенно
попыхивающему вонючей трубкой?

— Я не хочу быть куклой.

— О чем ты говоришь, дорогой? Тебе будут поклоняться.

—Я не хочу.

— Увы, дорогой, — Коба прищурился, — мы отняли у людей бога. Надо
найти ему достойную замену.

— Если бы мы не уничтожили церковь, мы бы никогда не взяли власть! —
из последних сил вскинулся Азаг-Тот. — Мы бы никогда не опустили этих червей до
скотского состояния! Мы бы никогда не разбудили их ненависть! Мы бы никогда...

— Я рад, что мы понимаем друг друга, — покивал головой рыжий. — Но
людям нужна высшая сила, дорогой. Они должны верить. Управлять толпой
воинствующих и ни во что не верящих атеистов очень непростое занятие. — снова
неспешное пыхтение трубки. — И я дам им нового бога. Тебя.

— Бога нет!

— Возможно, — без энтузиазма согласился Коба.'— Но религия все равно
нужна.

— Ненависть — вот религия.

— Э-э, дорогой, — слегка нахмурился рыжий. — Я слушал твои речи и
прекрасно помню, но, поверь мне, ненависть — это просто'эмоциональное
состояние. Кратковременное или длительное — зависит от степени психического
расстройства. А на одних эмоциях да еще в компании с психопатами, которых ты
наплодил, далеко не уедешь. Нам работать надо, дорогой, нам надо работать. И
тебе... придется потрудиться.

— Нет!

«Меня надо закопать!»

— Ваш ученик станет великим императором, Азаг-Тот. Великим, но
неудачливым.

Коба продолжал говорить, но его голос становился все глуше и глуше,
превратившись в тихий фон. Морок. Кто-то аккуратно и очень ловко навел на
комнату морок. Если бы не проклятая слабость, Азаг-Тот задолго почувствовал бы
появление мага, а теперь...

— Я вижу, вы действительно не в форме.

— Сантьяго?

В соседнем с Кобой кресле появилась длинная фигура в элегантном
светлом костюме.

— Добрый день, Азаг-Тот. «Сантьяго... Добрался».

— Прошу меня извинить, что смог навестить вас только сейчас, — нав
чуть склонил голову. — Вы очень хорошо укрылись от нашего взора.

— Кажется, последние тридцать лет я был на самом виду, — рассмеялся
Азаг-Тот. Появление старого врага придало ему сил. — Как же вы не уследили?

— Вы знаете как, — спокойно ответил Сантьяга. — В вашем организме
чрезвычайно мало Золотого Корня. Можно сказать — практически нет. И вы совсем
не применяли магию. Когда вы только появились с толпой своих оголтелых
сторонников, мы изучили вас, но не обнаружили ничего подозрительного. К
сожалению, наблюдатель не обратил внимания на поразительную древность некоторых
клеток вашего организма. Он был строго наказан. — Комиссар помолчал. — Увы, но
ситуацию это не изменило.

— Я вас обманул... Обманул!

— Да, обманули, — признал Сантьяго. — Мы решили, что кровавый кошмар,
который ваша партия развернула в стране, стал заурядным следствием борьбы за
власть...

— И не вмешивались!

— У нас не принято указывать соседям, как им жить, — резко ответил
комиссар. — Хотите травить друг друга — пожалуйста! Нам же проще.

— Тогда что ты делаешь здесь? Ты же видишь: я ни разу не применил
магию. Все, что я создал, все, что получилось, все — только благодаря
убеждениям и пропаганде. Все члены партии — заурядные челы. Среди них нет ни
одного колдуна!

— Но все они адепты философии Кадаф.

— Ненависть — это жизнь.

— Вот поэтому я здесь, — негромко проговорил Сантьяга. — Нас не
устраивает, что вы до сих пор живы.

— Ты не сможешь убить меня, нав!

— К сожалению, — согласился комиссар. — Мы провели тщательные анализы
вашего организма...

— Я знал, что нельзя доверять врачам!

— И поняли, что вы по-прежнему неуязвимы для нас. — Сантьяго помолчал,
а затем в его черных глазах заиграли озорные огоньки. — Закапывались в землю,
Азаг-Тот? Высасывали элементы Золотого Корня ? Весьма удачный ход.

— Ты подсказал Кобе идею с мумией! — понял Великий Господин. — Ты...

— Хотел! — Комиссар выставил вверх длинный указательный палец. — Но
ваш ученик оказался более прагматичным, чем я ожидал. Он сам придумал ход с
новой религией. — Нав перегнулся к Азаг-Тоту. — А на что вы рассчитывали когда
уничтожали церковь ?

— Ты все равно меня не убьешь.

— А вы, выпотрошенный и высушенный, будете лежать в стеклянном ящике
столько времени, сколько мне потребуется, чтобы придумать, как от вас
избавиться. Сантьяго поднялся из кресла.

— Я все равно вернусь, — прохрипел Азаг-Тот. Морок спадал. Коба
аккуратно выбил трубку и дружелюбно улыбнулся хмурому вождю:

— Теперь, дорогой, давай обсудим, когда тебе лучше умереть...