Чтение 65–й страницы книги ~Люби и властвуй~

нравился, - добавил он довольно-таки невпопад.

- Спасибо, Шотор, - Эгин бросил взгляд на казарму, где провел
несколько последних суток. - А раз так, могу я тебя спросить, а?

- Можешь, спрашивай. От меня кусок не отвалится, - отвечал Шотор,
свистом вызывая караульных, охранявших выход на пристань.

- Ты покидаешь ряды служителей князя и истины? - получилось на
редкость коряво, и Эгин улыбнулся.

- А ты что, еще не понял?

- Я-то понял. Но скажи на милость, как тебе это удалось? Я, может,
тоже последовал бы твоему примеру, да ведь ты, наверное, знаешь, что
людям, вступившим в Свод, не выйти из него раньше времени, отмеренного
Сводом.

- Вот именно, что людям, придурок, - подавив зевок, вставил Знахарь.

- А ты что - не человек, что ли? Или не придурок, а? - огрызнулся
Эгин, которого хамство Шотора то забавляло, то приводило в бешенство.

- Вот именно, что не человек. А придурок, так это пожалуйста. Хоть
тысячу раз придурок, - Знахарь высунул язык, приставил уши и состроил
рожу, которую при свете дня Эгин счел бы уморительной. Но той лунной ночью
она показалась ему отталкивающей и жуткой. Да, Шотор определенно не был
человеком, хотя иногда им казался.

- Я - дионагган, или, как выражаются отдельные козлы вроде нашего
любимого гнорра, хушак. Дотана-гела, да будет его посмертие легким, извлек
меня из небытия где-то около месяца тому назад, воспользовавшись одной
темной формулой из истинной "Книга Урайна". Я служил Дотанагеле верой и
правдой и иначе не мог - благодаря "Книге Урайна" старикан имел надо мной
почти безграничную власть. Но теперь он изволил протянуть ножки, а значит,
я тоже могу валить к себе со спокойной совестью.

- К себе - это куда, а, Шотор? - когда страх отпустил, Эгина начал
жечь страстный интерес, ибо он понимал, что если не узнает ответа на свой
вопрос здесь и сейчас, на Перевернутой Лилии, пока Шотор в хорошем
расположении духа, пока он разговорчив и празден, то едва ли узнает его
когда-либо в будущем. Не гнорр же будет ему рассказывать, в самом деле.

- Ты - невежественный осел, Эгин, - беззлобно, но устало сказал
Знахарь. - Потому что всякий просвещенный муж, рожденный в Варане, должен
знать, что "туда" - это значит по ту сторону каменных зеркал, какими
когда-то давно была заставлена Воздушная Обсерватория вот на этой самой
долбаной Перевернутой Лилии. Можешь считать, что Знахарь собирается на дно
морское, ибо для тебя что бронзовые зеркала в княжеской купальне, что
каменные зеркала Обсерватории - одна и та же малина.

- Выходит, твоя прогулка "на дно морское" чем-то сродни самоубийству
Элиена Ласарского в памятный год Тайа-Ароан? - Эгину не хотелось, чтобы
Знахарь окончательно закрепил за ним звание невежественного осла.

- При чем тут звезднорожденные?! - возмутился Знахарь, насупившись. -
Ты окончательно сбрендил, Эгин. Читал бы лучше всякую запрещенную муть про
Крайние Обращения и не портил бы аппетита "Геда-ми" про всяких там...
Пойми, Эгин, я не дурак, лезущий в петлю. Можешь считать, что я
возвращаюсь домой.

- Тогда счастливого возвращения! - сдался Эган. Это не очень лестно
для самолюбия - проигрывать в словесных перепалках безусым
пятнадцатилетним мальчишкам. Но если они не мальчишки, а хушаки, то можно
и утереться. Утерся - и пошел дальше.

Хотя идти дальше в буквальном смысле было некуда. За оживленной
беседой на темы, сугубо запрещенные всеми уложениями Свода, они дошли до
самого края причала.

Шестивесельная лодка, обещанная Лагхой, качалась на волнах, а солдаты
- квелые, сонные, но исключительно мордатые и плечистые - уже заняли свои
места на лавках.

Знахарь рассматривал что-то в черной морской дали и молчал. Молчал и
Эгин. Кто-то должен первым сказать что-то вроде "Ну вот, пора!". К
счастью, один из солдат, набравшись храбрости, крикнул им: "Мы готовы,
милостивые гиазиры!" Как будто все дело было в них, и только них.

- Ну ладно, вали. Люби и властвуй! - сказал Знахарь, как некогда,
казалось, давным-давно, еще в прошлой жизни, когда он лечил
новоиспеченного рах-са-ванна Опоры Вещей Эгина от буйства Внутренней
Секиры. Сказал и фамильярно хлопнул Эгина по плечу.

И, дабы подать Эгину пример, развернулся к нему спиной и зашагал
прочь. Потерянный и все еще пьяный (о Шилол!) Эгин, словно зачарованный,
смотрел ему вслед. Хушаку нужно было что-то сказать. Но вдруг Знахарь
резко остановился и пошел в обратном направлении к Эгину.

- Постой, совсем забыл. У меня для тебя тут жетон припасен. А то,
боюсь, сделают из тебя в Пиннарине чучело на потребу маленьким
воспитанникам Свода. Вот, держи.

С реакцией у Эгина всегда был порядок. Серебристая молния, брошенная
Шотором, сверкнула в темноте и приземлилась на раскрытую ладонь Эгина. Это
была Внешняя Секира аррума.

- Будет отзываться на тебя по всем правилам. Это уж - верь моему
слову.

Эгин рассеянно рассматривал подарок. Все как надо. Отверстия, глаза
на секире Свода, должность.

- Ты мне всегда нравился, Шотор, - сказал Эгин в спину удаляющемуся
Знахарю.

- Ну, без соплей, - бросил тот через плечо и ускорил шаг.

Когда его фигура слилась со скалами, льнущими к пристани, Эгин
скомандовал солдатам отплывать. Те, разумеется, повиновались. И очень
скоро Перевернутая Лилия осталась позади них, залитая лунным сиянием.

А промерзший до костей, злой, мятый и похмельный Альсим стоял у
другого края пристани и следил за тем, как челн, везущий его
новообретенного и новоутраченного денщика, ползет в сторону Урталаргиса по
лунной дорожке.

Глава семнадцатая

ПИННАРИН

Когда забрезжил рассвет, Эгин был уже на полпути к вершине скалы, за
хребтом которой вился ленивой змеей тракт, соединяющий столицу и
Урталаргис.

Он сел на плоский камень, чтобы отдышаться, и обернулся в сторону
моря. Лодку с солдатами едва было видно. Молодцы, несмотря на усталость,
гребли что было мочи.

Во-первых, потому, что хотели покинуть прибрежные воды побыстрее, ибо
были по правилам изменниками, а значит, любой военный корабль имел все
полномочия доставить их в ближайший порт для расправы.

Во-вторых, потому, что ни у кого из них не было жетона аррума,
которым можно было бы козырнуть, случись такая неприятность.

А в-третьих, потому, что Лагха в случае счастливого возвращения
обещал им премного всего хорошего, ради чего, несомненно, имело смысл
попотеть, даже из последних сил.

Кстати, о жетонах... Эгин извлек из своего сарнода подарок Знахаря,
который не смог толком рассмотреть впотьмах. Перед тем как совать жетон
под нос всем и каждому, хорошо бы узнать, как его владельца теперь зовут и
в какой Опоре он, ненароком произведенный в аррумы, служит.

Сорок Отметин Огня отозвались ему положенными голубыми искорками, в
который раз подтверждая несусветную даже для видавшего виды Свода
искушенность Шотора в магических искусствах. Но самое удивительное было
впереди. "Иланаф, аррум Опоры Вещей" - вот что было начертано на Секире...

Эгин не знал, радоваться ему или печалиться. Если Секира отзывается
на него, Эгина, значит, у Иланафа не может быть такой же. Если Иланафа
произвели в аррумы после его участия в обороне Хоц-Дзанга, значит, ему
удалось как-то отличиться именно во время обороны. А как, интересно, может
отличиться солдат вражеского лагеря перед войсководителем, раздающим
должности? Только предательством, милостивые гиа-зиры. Только крупным
предательством.

Теперь многие несуразности, связанные с Илана-фом, становились на
свои вполне объяснимые места. И то, что за все время, проведенное Эгином в
обществе союзников гнорра, он видел Иланафа всего три раза и притом
мельком. И то, что когда Эгина только-только освободили из-под стражи,
Иланаф уже преспокойно тешился свежим воздухом на палубе "Венца Небес", и
многое другое...

Но один вопрос по-прежнему висел в воздухе. А именно: если Иланаф
такой же изменник, как и все остальные, то зачем Знахарю понадобилось
передавать Эгину именно его жетон? С таким же успехом Эгин мог ехать в
Пиннарин со своим собственным. А в чем разница? Хоть у аррума и втрое
больше полномочий, чем у рах-саванна, но у преступного аррума их ровно
столько же, сколько и у преступного рах-саванна. Но Знахарь не похож на
кретина. Совсем не похож. Он знал, что давал Эгину. Значит, разница есть.
А в каком случае есть эта разница? Только в случае, если про Иланафа
известно, что он является доверенным лицом новых сильнейших Варана. То
есть нового князя и нового гнорра.

Разве кто-нибудь в Варане станет чинить препятствия арруму, который
работает на нового главу Свода Равновесия? Нет, нет и нет.

"В Своде нет такого белого, что одновременно не было бы черным. В
Своде нет такого Солнца, которое не могло бы становиться Луной. А потому
верь только Своду и познавай только Свод. Ибо все остальное недостойно
полного доверия и непознаваемо" - вот чему учил его наставник во дни иные.

Видно, плохо учил. Ибо удивление и горечь, которые овладели всем
существом Эгина, играющего жетоном Иланафа, свидетельствовали именно об